Рыцарская сказка

С трудом Грифо подняли на ноги, его колотила дрожь.

– Я все расскажу Королеве! – пообещал обиженный, обводя глазами своих спутников, словно выбирал, на кого пожаловаться.

– Да угомонись ты. Он улетел и больше не вернется, – брезгливо процедил Рейнхольд.

– Он обещал мне скорую и ужасную смерть…

– Если ты не заткнешься, то она случится теперь же.

Грифо почел за благо замолкнуть, но обида на лице осталась. Они спустились обратно и пошли по коридору.

Проходя мимо очередной двери, Рейнхольд остановился и спросил:

– А почему мы сюда не заходим?

– Да там ничего интересного, – уклончиво ответил слуга.

– Это я буду решать, что интересно, а что нет. Твое дело показывать.

– Как прикажет господин.

– Ну и что здесь? – спросил Рейнхольд. – Хотя подожди, не отвечай. Так будет интереснее. Что? Кто пойдет? Грифо, это твоя обязанность. Или ты, колдун? А то что от тебя толку?

Рейнхольд спрашивал со смехом, а про себя знал, что пойдет сам. Заразившись какой-то особой царившей здесь атмосферой, рыцарь ощутил дразнящее желание поиграть со смертью. Ему вдруг захотелось испытать чувство предельного напряжения мускулов, когда все тело как натянутая струна, когда силы рвутся наружу, готовые разорвать грудь.

– Не тряситесь, я сам пойду. А ты, колдун, пойдешь следующим, – Рейнхольд буравил взглядом Асимарга, надеясь заметить если не страх, то хотя бы растерянность, но напрасно. Тот спокойно выдержал взгляд, лишь чуть побледнел.

– Как прикажешь.

Эжен подошел к двери, отворил ее и отошел в сторону, пропуская рыцаря. Рейнхольд успел сделать в комнате только два шага, как половые доски вдруг повернулись вокруг своей оси и встали ребром, его ноги соскользнули с досок и он со всего размаха уселся верхом на одну из них. Крик он сдержал, но стон все же вырвался. Скорчившись от боли, он какое-то время так и просидел на доске, а затем потихоньку задом отполз к двери и с помощью Асимарга и Эжена выбрался в коридор. Превозмогая боль, он выпрямился и с размаху влепил рыцарскую оплеуху Эжену, хотел еще ударить ногой, но боль отвлекла. Он снова скорчился и прислонился к стене. Грифо был на седьмом небе от счастья. Если бы можно было еще рассмеяться вслух… Но он понимал, что тут же сам усядется верхом на доску.

Через некоторое время Рейнхольд пришел в себя и посмотрел на Эжена. Тот стоял поодаль, боясь приближаться. Рейнхольд сказал:

– Пошли дальше, только теперь давай что-нибудь серьезное.

Вскоре Эжен подвел своих спутников к массивной дубовой двери, обитой железом, и сказал:

– Вот то, что ты хотел, господин.

Рейнхольд опять испытующе посмотрел на Асимарга, но тот по-прежнему никак не проявлял страха или напряженности. «Ладно, в эту комнату зайду я, но в следующую ты точно отправишься, – решил про себя Рейнхольд. – А оттуда прямиком в ад, где тебе и место».

– Слушай, Грифо, ты совсем не проявляешь усердия в служении Королеве, я ей так и скажу.

– Я?! – изумление Грифо вперемешку с возмущением было таким искренним, что Рейнхольд не удержал улыбки.

– Не переживай! И до тебя очередь дойдет.

– Ну, колдун, готов? Молиться будешь? Или ты не молишься своему Повелителю? – Рейнхольд в последний раз попытался как-то задеть Асимарга.

– Он не только мой Повелитель, – спокойно ответил колдун.

– Если ты намекаешь на меня, то ошибаешься. Надо мной нет повелителей! – вспылил рыцарь. – Надо мной вообще никого нет!

– Нам не дано знать, есть ли что-нибудь над нами или нет.

– Ты, может, и не знаешь. Тебя нашли на базаре среди тыкв и капусты, а у меня восемь поколений предков были баронами и графами. Даже Королева не надо мной, а просто чуть выше, потому что стоит рядом, но следующей ступеньке.

Рейнхольд хотел продолжить тираду, но заметил, что Асимарг откровенно скучает. Вместо того чтобы раздразнить колдуна, Рейнхольд разъярился сам: «Разнесу в щепки все, что окажется в этой треклятой комнате, а потом вы у меня запляшете».

Как только Рейнхольд вошел в комнату, он обвел ее глазами. Ничего не обнаружив, он поднял голову кверху. И тут ее предназначение стало ему понятно. Весь потолок был утыкан длинными, сплошь железными копьями, заостренными с обоих концов. Расположены они были так часто, что между ними могла уместиться только одна ладонь. «Только бы они не сорвались все сразу на меня», – едва успел подумать Рейнхольд, и тут же первое копье полетело вниз. Он заворожено смотрел на него и не мог пошевелиться.

Копье воткнулось в пол между расставленными носками его сапог. Инстинктивно он отпрыгнул в сторону, едва успев увернуться от второго копья, упавшего на место, где он стоял мгновение назад. Им овладел азарт. Он довольно успешно уворачивался от копий. Следующее копье падало, как только предыдущее достигало пола. Он метался как пойманный зверь по клетке, издавал торжествующие вопли, истерично смеялся. Душу его переполнял клубок спутанных чувств: радости, тревоги, надежды, страха и восторга.

Падая, копья так сильно втыкались в пол, что оставались торчать и мешали Рейнхольду, а у него не хватало времени их выдернуть. Свободного пространства для перемещения становилось все меньше и меньше, его уже два раза вскользь задевали копья. Наконец копья сомкнулись вокруг него непроходимой стеной, и теперь в каждую сторону он мог сделать не больше шага. У него еще оставался шанс выжить, надо было крикнуть Эжену, чтобы он остановил механизм.

Он уже открыл рот, но тут, вместо того чтобы крикнуть, он повернулся, встретился глазами с Асимаргом, и крик о помощи застрял в горле. Рейнхольда бросило в жар, он мгновенно весь взмок, грудная клетка сжалась в неимоверном усилии, но из горла не вырвалось ни звука. Глаза колдуна светились тихой радостью. Словно починяясь неведомой силе, Рейхольд поднял голову, так и оставаясь с открытым ртом. В это мгновение падающее копье вогнало нарождающийся в нем крик обратно в горло, с отвратительным хлюпающе-чавкающим звуком прошило тело и вышло между ног, пригвоздив рыцаря к полу.

ГЛАВА 1.4

Вечером, а точнее уже ночью, в комнате, где жили Иоганн и Бран, шумело застолье. Повод был наипервейший: в преддверии грядущих событий Королева решила сделать щедрый жест, и им, то есть дворцовым стражникам, выставили несколько бочек вина, одна из которых попала в эту комнату и теперь заканчивала свое существование под одобрительные выкрики собравшихся.

После того как были обсуждены все немногочисленные новости и происшествия, вниманием своих собратьев по оружию завладели стражники, сопровождавшие Рейнхольда. Некоторые так увлеклись рассказом, что забывали даже прихлебывать из кружек, особенно жадно ловили каждое слово Иоганн и Бран. Однако как различны были их мысли: если Бран многое бы отдал, чтобы очутиться на месте стражников и пережить удивительные приключения, то Иоганн ни за что на свете не полез бы в эти адские жернова, перемалывающие людей в прах. Рассказчики тем временем подошли к концу своего повествования и довольно поглядывали на лица слушателей, видя и изумление, и страх, и недоверие, и зависть. Они чувствовали себя героями дня, а это бывает не так часто, да и у остальных настроение было неплохое.

Вместе со стражниками в комнате находились кое-кто из слуг, в том числе Ганс и Буттар. Еще неделю назад они были бродячими артистами, но Грифо предложил им послужить немного в замке, и они, впрочем, как и еще несколько человек, не смогли отказать. Не совсем уверенно чувствуя себя в почти незнакомой компании, они скромно сидели в уголке и потягивали вино из кружек. Вино, конечно, было дрянь, но и оно согревало душу и разгоняло кровь. Ганс и Буттар не вмешивались в разговоры, а только слушали и не знали, плакать им или радоваться, настолько было все необычным и пугающим.

Постепенно застолье распалось на группы по несколько человек, Ганс и Буттар остались там, где сидели. Их компанию возглавил, если можно так сказать, пожилой седоусый стражник, кроме него, здесь же были и Бран с Иоганном и еще несколько стражников. Седоусый, покрякивая и покашливая, стал рассказывать, как ему самому в молодости довелось побывать в комнатах для гостей:

– …тогда я бегал не так, как теперь, я мог догнать оленя и ухватить его за рога. Да, вот, кхе-кхе. Теперь так никто не бегает, никто из вас так не пробежит, как я. Да, я за ним долго бежал, на мне была кольчуга, тяжелая, но крепкая, никто не мог разрубить ее мечом или топором, ни одна стрела ее не пробивала, но она была тяжелая, теперь таких уже нет. Да, долго я не мог его догнать. Он бежал налегке, только в правой руке держал меч, бежал и все время оборачивался – знал, что я за ним бегу. Да долго мы с ним бежали…