С чужого на свой и обратно. Записки переводчицы английской полиции
Шрифт:
На часах 7:77, издали так кажется. Из Дaли?
12
12. День за днем крутится калейдоскоп моей работы, в котором укладываются в невероятные узоры кусочки чужих человеческих судеб.
У мамы кончались глазные капли. Я так боялась, что ей их не хватит до послезавтрашнего дня. Поэтому решила отказаться от вызова к задержанному литовскому водителю, у которого обнаружили какой-то подозрительный страховой полис. К назначенному времени капли не были готовы. Пока я выслушивала вежливые и многословные извинения провизорши, муниципальный полицейский наклеил на стекло моей машины, стоявшей у аптеки, квитанцию штрафа за стоянку в неположенном месте. Литовского водителя временно выпустили, так как не нашли другого переводчика. Ему сказали, чтобы снова явился в участок утром, а так как автомобиль ему пока не отдали, ночь ему пришлось провести в городе. Напился в соседнем пабе. После третьей кружки «Бурого мишки» – пиво с водкой – стал нарушать общественный
С того дня я стараюсь не ставить личные дела превыше работы, а то моя совесть трещит по швам от валунов, которые на нее ложатся.
Миссис Гроув позвонила в полицию, жалуясь, что ее сосед-поляк бьет жену, а та кричит и нарушает покой граждан. А обижать женщин нельзя! Полицейский, которому поручили проверить это сообщение, вначале навестил миссис Гроув. Открыв дверь ее дома, он едва не упал от запаха гашиша. Решительно двинувшись дальше, он обнаружил у миссис Гроув сорок горшков с марихуаной. Дело пошло в суд. Суду пришлось нелегко, так как, приговорив миссис Гроув к паре месяцев тюремного заключения, он столкнулся с проблемой, в какую тюрьму ее направить. Дело в том, что миссис Гроув стала таковой меньше трех месяцев назад после операции по смене пола. Гормональная терапия еще не принесла чудодейственных результатов, столь убедительно описанных в глянцевых журналах, и миссис Гроув походила скорее на грузчика из соседнего рыбацкого порта с бычьей шеей и кулаками, как у кузнеца, который напялил юбку своей викторианской прабабки-молочницы. Отсюда и проблема суда: отправишь в женскую тюрьму – ее там забьют до смерти (заключенные-женщины отличаются еще большей жестокостью, чем мужчины), отправишь в мужскую – до смерти изнасилуют, из любопытства. Спасение пришло от врача, который в письменном виде заверил, что миссис Гроув курила травку не кайфа ради, а для обезболивания. Что-то там не так пошло с этим чудесным превращением, ее сильно мучили побочные эффекты, проявляющиеся в болях в искривленном позвоночнике, вероятно, в результате изменения строения тела – грудные силиконовые имплантаты стали непомерной нагрузкой для мышц. В общем, ужасно страдала эта женщина будущего… Ей дали условный срок. Фамилия врача была Зельник, и он оказался соседом миссис Гроув, тем самым, который нарушал покой граждан, избивая жену. Вопрос, как там дела у миссис Зельник, суд задать не решился.
В коронном суде бригада польских плотников судится с мерзким буржуем, надутым, как рождественский индюк, владельцем пяти доходных домов. Речь идет о компенсации одному из рабочих, который, отправившись на первый утренний перекур, поскользнулся на машинном масле, коварно разлитом под покровом ночи, упал с лестницы, сломал ключицу с разрывом суставной сумки и тем самым остался калекой на всю жизнь.
– Видите, Ваша честь, я эту конечность не могу теперь поднять выше этого уровня. Поднимаю вот руку – и на уровне, так сказать, груди, стоп! Не для плотника такая рука…
– А что вы могли делать этой рукой до несчастного случая?
– О, Ваша честь! Я мог ей махать вот так, и вот так, и даже так, и это с мешком гвоздей в руке! Хм… значит… того…
Полицейский нашел маленькую собачку, привязанную к забору дома, в котором произошло ограбление. Грабитель почти не оставил после себя следов, а хозяева дома были за границей. Полицейский решил заняться собачкой. Отвязал ее, собачка бросилась бежать, полицейский за ней. Пробежав две улицы, собачка стала скрестись в двери элегантного особняка. Хозяин открыл, обрадовался и принялся расцеловывать свое лохматое сокровище. Полицейский зашел в дом вслед за собачкой, а там в прихожей – все украденное добро. Грабитель сказал жене, что пойдет погулять с собачкой, но нахапал чужого полные руки, не смог отвязать песика, а потом забыл… Глупо получилось. А жены он боялся так, что не мог дождаться, пока приедет полицейская машина, и просил полицейского не оставлять его наедине с супругой. Ею оказалась прекрасная полька Вацлава из Сталевой Воли.
На городском пляже в августе вспыхнула паника: арабские террористы – а кто же еще? – бросили в мутные воды Ла-Манша завернутую в полиэтилен плавучую коробку с каким-то передатчиком. И это дьявольское устройство волнами прибило к тихому пляжу. Как только эти чертовы арабы подадут команду из какого-то своего тайного бункера, все мы отправимся к Аллаху всемогущему! На место происшествия прибыли кареты скорой помощи, полицейские машины, пожарные, вертолеты с телевизионщиками. Взвод саперов штурмом взял опустевший пляж, усыпанный брошенными полотенцами и тюбиками с кремом от загара. Ах, да – это был городской нудистский пляж. Санитары из машин скорой помощи раздавали голышам простыни, полотенца и просто куски марли… Однако коробка не взорвалась, оказалось, что в ней – килограмм героина наивысшей пробы. Цифровой передатчик относился к устройствам последнего поколения, какие продаются всего пятью компаниями в стране, каждый пронумерован и легко отслеживается. Уже через два часа после инцидента, вошедшего в историю города как «пупс-атака», полиция постучала в двери дома одного из столпов города, отца троих детей,
бизнесмена, занимающегося торговлей, а в свободное время и ревностного казначея прихода Святых Такого и Такого-то. Тот сразу же во всем признался. Впрочем, что еще было делать перед лицом неопровержимых доказательств – приемно-передающее устройство он оплатил кредиткой собственной фирмы! Будучи с семьей на отдыхе в Марокко, он при невыясненных обстоятельствах установил вербальный контакт с эмиссаром героинового картеля. Прибыль предусматривлась обычной для такого рода нелегального бизнеса: один к девяносто восьми и никакого НДС. Первую партию товара картель давал в кредит, но под залог фамильного особняка. Мистер Столп сам разработал путь доставки груза. В определенном месте вблизи британского порта курьер выбрасывал за борт парома коробку, которую можно наиспокойнейшим образом вывезти из Франции: французские власти не против. Белый бакен слева, красно-бело-красный справа, глубина двадцать шесть метров во время прилива и восемнадцать метров при отливе и – бульк! Именно во время отлива двое водолазов подходили к месту выброса коробки на моторной лодке. Они были экипированы микрорадарами и приемниками радиосигналов. В первый раз таким образом были сброшены три килограмма. С двумя все пошло по плану, а третий прибило к пляжу нудистов. А все из-за того, что какая-то марокканская мартышка не вложила в коробку свинцовое грузило. А ведь мистер Столп за это заплатил! Так же как и за надувную лодку с мотором в сто тридцать лошадиных сил, акваланги и услуги двух первоклассных водолазов – граждан Узбекистана Ивана и Петра Гайдуков, находившихся в Великобритании по поддельным польским паспортам. За паспорта Гайдуки заплатили сами, причем наличными. Не первый раз в нашей истории львы бросились в бой под предводительством осла. О дальнейшей судьбе соломенной вдовы мистера Столпа-и-Оплота и трех бездомных сироток известно только тем, кто занимается на нашем острове выплатой государственных пособий некоторым бедолагам и всяческим тунеядцам.И так далее, и тому подобное, и иже с нами со всеми, и узоры один занятнее другого, и иногда как тигру дать – и весело, и страшно.
13
13. Я проснулась в девять утра по шри-ланкийскому времени. Тело отказывается расставаться с биополем любимого. Ну и черт с ним. Хочу сказать, с телом.
Я не могу дождаться, когда проснутся и выйдут на улицы, площади и аллеи жители нашего милого, влажного, холодного, окутанного плотной мглой Веймута… Тогда мне будет с кем пообщаться.
Меня несет. У меня сегодня один из гиперактивных дней – где-то за неделю до атаки Красной Кавалерии. Я называю такое состояние Днем Большой Болтухи. В один из таких дней, прильнув к любимому, я придумывала различные вариации на тему его имени. Он засмеялся:
– Как ты меня назвала?
– Как ты слышал. Я часто о тебе думаю. А ты как меня называешь, когда со мной мысленно разговариваешь?
– Я никогда с тобой не разговариваю.
– А когда обо мне думаешь?
– Никогда я о тебе не думаю. Только когда мы вместе.
– А я о тебе все время…
Похоже, что наши мысли ходят разными дорогами… Ну и ладно.
Итак, меня несет. Мне хочется разговаривать – болтать-трепаться-балаболить-тараторить-щебетать – общаться с внешним миром. Как жаль, что это не сегодня арестовали тех хорватов, которые в прошлую среду продавали на бульваре сахарную вату, сделанную по их хорватскому разумению, а не в соответствии с санитарно-эпидемиологическими стандартами Европейского Союза. Сегодня я бы даже согласилась переводить допрос под запись на магнитофон. Обычно – для собственной профессиональной безопасности – перевожу под запись только показания поляков и русских. Но в случае чего могу переводить с любого славянского языка. Особенно в День Большой Болтухи!
Именно на такой день пять лет тому назад выпал, на мое счастье, тест, предлагаемый британским Home Office для полицейских переводчиков. Экзаменаторша, прекрасная полька в полном значении этого слова, пристала ко мне с вопросом, какой язык является для меня родным. Время и место не подходили для изложения моей концепции: если чувствуешь, что у тебя нет родины, откуда у тебя может быть родной язык? Поэтому я просто взяла и ответила: не знаю.
Прекрасная полька решила, что именно здесь и сейчас ей следует продемонстрировать глубину своих знаний в области лингвистической психологии.
– На каком языке вы считаете?
– По-разному: деньги люблю в фунтах, потому что они стоят дороже. Если детей, так в разах, потому что только один раз у меня получилось. Если ритм в музыке, то по-польски: польский муж-джазмен научил.
– Где вы окончили школу?
– В Минске. Шестьдесят четвертую среднюю школу, рядом с Комаровским рынком. С преподаванием на английском – я имею в виду школу, а не рынок. Мы начали изучать английский с семи лет. Когда исполнилось семнадцать, мне выдали аттестат с одними пятерками по английскому языку, английской литературе и техническому и военному переводам. Своим английским я могу развязать любого вражеского «языка» и перевербовать Джеймса Бонда в Штирлицы или там в Гансы Клоссы.
– Где вы родились?
– В Щецине.
И выдаю некогда рассказанный моим дорогим другом Мариушом Древновским рискованный анекдот про блондинку, в котором обыгрывается одинаковое звучание на польском языке слов «в Щецине» и «в щетине».
– Понимаю… На каком языке говорят у вас дома?
– В родительском доме? На русском. Дома у одной бабки на немецком, у другой на старорусском диалекте. В первом браке – на языке прикосновений. Во втором – на польском. В третьем – на английском. Что будет в следующем, еще не знаю…