С изюминкой
Шрифт:
— Нет, сэр. Это не так.
Он распахнул дверь.
— Я занимаюсь этим достаточно долго, чтобы знать, как работает комитет. Не хочу тебя обнадеживать, но я прошу, чтобы ты постарался не слишком волноваться. Мне кажется, что должны быть какие-то очень веские причины, чтобы тебя не приняли.
Я посмотрел вниз, почувствовав, как покраснели мои уши.
— Спасибо, сэр. Я ценю это.
Мы вышли в коридор и направились в сторону его кабинета. Он улыбнулся мне через плечо и задержался, дабы продолжить идти со мной в ногу.
— С удовольствием. Мне нравится быть частью твоего успеха
— Я могу только надеяться на такую честь.
— Ваше предложение о программе было очень интересным. Женская сила в Шекспире? Эту тему освещали сотни раз, но ни разу с твоей точки зрения. Это, как правило, псевдо-феминистская точка зрения. Шекспир: убийца женского духа.
Я усмехнулся.
— Скорее, как у Шекспира: каждый умрет.
Он кивнул, ухмыльнувшись.
— Это более точно.
Я засунул руки в карманы и пожал плечами.
— Просто никогда не видел Шекспира таким. Женщины в его произведениях обладают огромной властью, хотя другие персонажи иногда относились к ним с небольшим уважением. Они всегда были сильными, прожить жизнь так же хорошо, как и любой мужчина. А сколько мужчин погибло из-за любви к одной из этих женщин? — я кивнул головой. — Лично я нахожу это увлекательным и волнующим. Мысль, что ты можешь найти кого-то, кто будет обладать властью уничтожить тебя или спасти. И что, в конце концов, ты можешь умереть, особенно если Бард что-то скажет по этому поводу, поэтому, когда у тебя есть возможность, ты должен принять это и жить настолько полно, насколько возможно.
Блэквелл улыбнулся.
— И именно поэтому докторская по праву должна быть твоей.
В коридоре послышался тонкий, гнусавый, британский смешок.
— Так, так, так. Не Блэквелл ли это со своим питомцем.
Я посмотрел вперед и увидел, что доктор Альдус Кокс остановился в нескольких футах от нас, засунув руки в карманы своих слишком больших плиссированных брюк. Он был невысоким, в очках в металлической оправе, которые сидели на ястребином носе, его редкие волосы были зачёсаны на большую лысину. Взгляд Кокса можно было охарактеризовать только как высокомерный. Рядом с ним был Саймон Филлипс, который был высоким, по крайней мере по сравнению с Коксом, с тёмными глазами и с улыбкой, которая моментально вытянулась в ухмылку.
Блэквелл ухмыльнулся, когда мы остановились.
— А как ты, Альдус? Я надеюсь, ты улучшил свое произведение 101?
Они оба посмотрели друг на друга с презрением — произведение 101 являлось нижней ступенью литературного факультета.
Мы словно находились в ковбойском фильме, поставленном итальянским режиссёром. Всё, чего нам не хватало, так это перекати-поле, скомканное из страниц Кафки и катящееся между нами под аккордеон между перерывами на антракт.
Хмурый взгляд Кокса сменился на слащавую улыбку.
— О, формирование молодых умов — это обогащающая профессия, не так ли? А как дела у вас двоих? Готовитесь к опровержению письма г-на Уильямса, я полагаю?
Блэквелл усмехнулся. Это был легкий, очаровательный звук, и улыбка Кокса исказилась, будто запахло чем-то затхлым.
— Я думаю, мы оба знаем, что это маловероятно, Альдус.
Саймон пошевелился,
расправив плечи.— У Уильямса никогда не получится сделать программу, если мой отец ничего не скажет об этом.
— Твой отец не может иметь право голоса, не так ли? — спросил Блэквелл спокойно с легкой ухмылкой, обратившись к Саймону, как к ребёнку.
Саймон скрестил руки на груди.
— Они его слушают. Он имеет значение, в отличие от Уильямса. — Его голос был пропитан презрением. — На его стороне никого нет.
Глаза Блэквелла сузились от отсутствия красноречия и потому, что я был в проигрыше, в отличие от Саймона Филлипса.
— Я на стороне Уэста. Или вы считаете, что моя репутация в Колумбийском университете не такая, как у Фила Филлипса?
Я поджал губы в попытке сдержать смех.
Ноздри Саймона расширились, как у скаковой лошади.
Кокс кинул свирепый взгляд на Блэквелла, когда обратился к Саймону:
— Не позволяй Джеймсу добраться до тебя, Саймон. Они всегда кричат громче всех перед тем, как их бросают на бойню? — и они двинулись с места, мы все сверлили друг друга взглядами, пока они проходили мимо.
Я покачал головой, когда мы продолжили путь по коридору. Блэквелл повернулся ко мне.
— Кокс всегда был настоящим придурком.
Мы оба расхохотались.
— Что же произошло между вами двумя?
Блэквелл вздохнул.
— Боюсь, это было долгое соперничество. Мы оба учились в Кембридже, в одной группе, хотя он никогда меня особо не любил. Мы всегда были наравне, и в конечном итоге попали на одну и ту же программу магистратуры. Я действительно опередил его в докторантуре и когда вернулся в Колумбийский университет, он последовал за мной в том же году. Альдус на самом деле гениальный человек, в другой Вселенной мы, возможно, были бы друзьями. Но в этой? Он просто слишком непримиримый, неспособный жить без сравнения. Я всего лишь верхушка айсберга, на которую можно направить его ярость.
— С лицом зла.
Мы дошли до его кабинета, и он открыл дверь.
— Я правда не могу тебе рассказать, как это началось. Альдус не был добрым, даже в молодости. Я экстраверт, оратор и всегда был бесстрашным в этом смысле, и это по каким-то причинам стало для него вызовом. — Он подошёл к своему столу и положил на него сумку. — В любом случае, битва будет долгой и жестокой, и я не знаю, закончится ли она когда-нибудь. Он использует всё, что может, в качестве боеприпасов — комментарии, оценки студентов и аспирантов. Я выбираю кандидатов, исходя из профессиональных качеств. Он выбирает на основании того, кто, по его мнению, победит меня.
Я положил вещи на свой небольшой стол у стены.
— И он выбрал Филлипса?
Блэквелл кивнул, затем достал свой ноутбук.
— Саймон умный и целеустремлённый. Но он высокомерен. Иногда я чувствую, что мы с Альдусом боремся в нашей битве с помощью студентов снова и снова, бесконечно. — Он задумчиво опустил глаза и открыл ноутбук. — Моё единственное утешение заключается в том, что я стараюсь помочь студентам, в которых верю.
— Что ж, сэр, я надеюсь, что оправдаю вашу веру в меня.