С любовью, Лондон

— Правда смешная шутка, Триш?

Та снова заулыбалась и продолжила:

— Кэти, нам важно знать твое мнение, правда. Может, сходишь с нами в мастерскую и взглянешь на эскизы своим ээээ… русским глазом? Для нас это очень важно. Ну же, Кэти, чего тебе стоит?

— Или ты нас боишься? — изогнув идеальную бровь, спросила Гита.

Вот если бы она это не сказала, хрен бы я куда пошла с ними. Но теперь это было дело принципа и чести. Чтобы Чесноковы и боялись кого-то?! Только не в мою смену!

— Шей, не говори ерунды! — одернула сестру Зита. — Идём, Кэти, это недалеко.

Понимала ли я, что эта их сценка артисток погорелого театра подстава подстав? Да ещё бы! Но не пойти – означало отступить и показать свою слабость, поэтому, изобразив полную невозмутимость, я пошла с ними.

Когда мы оказались в швейной мастерской, оборудованной по последнему слову техники, сестры покидали свои сумки на раскройный стол, стоящий у стены на входе, и предложили мне присесть за компьютер в дальнем углу кабинета. И, когда я уже ждала, что они начнут душить меня или наденут на голову пакет, устроившись за моей спиной, как экран монитора засветился, и передо мной появилось изображение русского народного костюма. Предположительно. Выглядел наряд довольно по-русски и по-народному, и придраться мне, собственно, было не к чему.

— Это один из вариантов, — прошелестел над ухом голос кого-то из сестер. — Полистай следующие эскизы и скажи, какой нравится тебе больше других.

— Ладно, — процедила я, нервно сглотнув, и схватилась за мышку.

Если сестры хотели заставить меня нервничать, то у них это неплохо вышло. Ожидание неизвестного действовало отрицательно на мою нервную систему, и я уже была в полушаге от того, чтобы прекратить весь этот цирк и прямо спросить у этих двух лицедеек, какого лешего они меня сюда притащили.

Но я не успела. Удаляющийся дружный топот за моей спиной говорил о том, что я проиграла. И я даже не удивилась, когда стальная дверь мастерской захлопнулась, а мой рюкзак исчез со спинки стула вместе с мобильником внутри.

— Что ж, Кэти, — глухо прозвучал голос одной из близняшек, — у тебя есть выходные, чтобы подумать о том, насколько плохо ты поступаешь, пытаясь увести чужого парня!

Соскочив со стула, я подбежала к двери и завопила:

— Откройте дверь, дуры ненормальные! — и прижала ухо к замочной скважине, в которой щёлкнул замок за секунду до того, как я оказалась возле нее.

— Что она сказала? — раздалось за дверью, и я поняла, что орала на них по-русски.

— Не знаю, — ответила ее собеседница. — Шей, а это не опасно? Два дня без еды…

— Ничего, я гуглила, без еды человек может прожить несколько недель, а ты видела её задницу? Да она нас сама благодарить будет!

А потом они просто взяли и ушли.

Стоя у закрытой двери в мастерской пустеющей школы имени Уильяма Роджерса, я осознала сразу два факта.

Первое. Катя Чеснокова – недальновидная, глупая и наивная девочка с Урала, раз позволила этим двум тощим куропаткам обвести себя вокруг пальца.

И второе. Предстоящие выходные обещают стать самым ленивым уик-эндом за всю мою сознательную жизнь.

Как говорится: «Нет худа без добра». Отдыхай, Чеснокова!

*От англ. kitty – котенок

**«Касабланка» (англ. Casablanca) — голливудская романтическая кинодрама 1942 года. Действие фильма разворачивается в начале Второй мировой войны в марокканском городе Касабланка, находившемся в то время под контролем вишистской Франции.

*** Речь идёт об одном из второстепенных персонажей фильма.

Голова старой лошади

В том, что мне реально грозит провести выходные в закрытой мастерской, находящейся в цоколе школы, я убедилась после того, как минут десять тщетно пыталась выломать металлическую дверь, пятнадцать минут ковырялась в замке ножницами и три минуты просто материлась во весь голос. Благодаря каналу бабы Люси мой лексикон по части вульгарных и бранных слов был достаточно развит, посторонних нежных ушей поблизости не наблюдалось, поэтому я совершенно не стесняла себя в выражениях. Еще парочку непечатных слов я выдала, обнаружив, что интернет-кабель, подключенный к компу был с маниакальной аккуратностью перерезан, и все указывало на то, что эти стервы тщательно готовились к моему заточению. Об этом говорила и стоящая на видном месте бутылка воды. Судя по всему, мой труп им был ни к чему. По крайней мере, на сегодняшний день. Единственное, о чем не позаботились мои тюремщицы, был сортир. Но, возможно, того они и добивались – застать меня тут в понедельник с тощим задом и в обфуренных штанишках. Вот же воблы сушеные!

Итак, впереди у меня было целых двое суток, чтобы пройти принудительную диету сестер Фернандес и стать прославленным на весь мир кутюрье.

В родной школе Челябинска шить я так и не научилась, всему виной была природная неусидчивость и кривые руки. В девятом классе Наташка сшила мне фартук, а в десятом – пижаму. Вязала крючком прихватку за меня тоже она. Зато у подруги была стабильная четверка по инглишу, по которому Тихомирова ни бельмеса не шарила. Поэтому мы обе были довольны нашим многолетним плодотворным сотрудничеством, что в односторонней форме продолжалось и по сей день. Только прошлым вечером я отправила Наташке сочинение по английскому.

Поняв, что собственными усилиями мне отсюда не выбраться, я запаниковала. Секунд на пятнадцать. А потом, вспомнив самое главное правило кодекса семьи Чесноковых, даже как-то расслабилась, подумав о маме. Уж она-то сделает все возможное и невозможное и достанет меня из-под земли, только бы я не бездельничала столько времени. И, решив не нагнетать обстановку, уселась за компьютер, где весьма кстати обнаружила самую захватывающую игру всех времён и народов – пасьянс «Солитер», а потом просто выпала из реальности… минуты на две. По истечении этого срока, не услышав за дверями стройного марша бойцов отряда S.T.A.R.S. (или как там у местных зовётся спецназ), брошенных мамой мне на выручку, я вдруг приуныла. По одной лишь причине. Мне уже хотелось в туалет.

Покрутив головой, разочарованно застонала. Ни ведра, ни хлорофитума в большом горшке с пожелтевшими длинными листьями, ни одной… хм… ёмкости, которая могла бы сойти за мой ночной горшок. Это не школа, а просто недоразумение какое-то! Как можно учиться в здании, где нет ни одного хлорофитума или диффенбахии? И куда только санэпидемстанция у них смотрит?!

В пасьянс играть мне больше не хотелось. Да мне больше вообще ничего не хотелось кроме, как лечь ровненько на том раскройном столе и просто сдохнуть от презрения к самой себе. Это же надо было так вляпаться?!

Возня в дверном замке послышалась только через два часа, когда я уже отчаялась увидеть этим вечером хоть кого-то, мечтая лишь об одном – попасть в чертов сортир! Даже не знаю, кто удивился сильнее из нас двоих. Я или Лондон. Стоило парню открыть дверь моей камеры, как я, едва не сбив его с ног, вылетела в коридор и, не разбирая дороги, бросилась к ближайшему толчку.

— Как ты, Китти? — спросил парень, стоило мне только выйти за порог туалета. Но сейчас я ощущала себя настолько умиротворенной, что даже не стала катить на Лондона бочку за то, что он называет меня каким-то нелепым кошачьим прозвищем.