С любовью, Рома

— Он правда должен сделать это сам.

Утро побежало своим чередом. Мы по очереди приняли душ и переоделись в новую одежду, спасибо силе интернета, денег и доставки. 

А потом братья резко засобирались за бэхой.

— Ключ же вместе с нами плавал, — прищурившись, напомнил я им.

— У меня запасной есть, — улыбнулся Бероев, — иначе как я по-твоему ночью документы Стаса добыл?

— А почему у меня нет запасного ключа от твоей машины? — демонстративно надул я губы.

— Потому что ты за паспортом-то своим углядеть не можешь, — фыркнул Стас, явно не желающий предоставлять мне свободный доступ к своей машине. В своё время ему пришлось порядком пострадать из-за моей привычки вваливаться в его квартиру. К слову, не только моей. С нашим отцом Вера тоже познакомилась случайно.

Братья смылись в город, оставив нас с папой вдвоём, а тот как чувствовал: отложил телефон в сторону и материализовался за моей спиной.

— Мне кто-нибудь расскажет, что случилось?

***

Рассказ не занял особо много времени. Поразительно, как все мои тревоги последних дней с лёгкостью уложились всего лишь в несколько предложений. Анализы — Соня — Москва — поездка — кровь — мост.

Отец слушал молча, не выказывая никаких эмоций, лишь однажды он позволил себе дать слабину и запустить руку в свою шевелюру, зачёсывая волосы назад. Обычно это выдавало степень его волнения.

Наконец мой рассказ и время на часах друг друга нагнали, сойдясь в точке «здесь и сейчас».

Он молчал, а я разглядывал свои новенькие носки, в которых не было ничего интересного. Возможная реакция отца меня пугала.

— Так, ещё раз, — кашлянул Александр Дмитриевич, прочищая горло. — Я правильно понял, что вы тут все… развели истерику на ровном месте?

Резко вскинул голову, не веря своим ушам. Даже зачем-то назад оглянулся, как если бы папа мог разговаривать с кем-то ещё.

— Ты точно слышал всё, что я тебе сказал? — нахмурился я.

— От и до, — зло отчеканил родитель, — и теперь ещё больше хочу вам шеи свернуть. Рома, тебе сколько лет?

Вопрос был скорее риторический, но я всё равно надулся.

— Сам посчитай.

Наверное, я ждал от него сочувствия или чего-то более переживательного, но батя смотрел на меня так, словно действительно был готов порвать мою бренную тушку на британский флаг.

— Тогда какого хрена вы тут втроём драму драмную развели?! — прогромыхал отец, потом, правда, сумев взять себя в руки, сделал шаг назад. 

— Но факты…

— Какие факты?! Парочка неясных анализов и несколько кровотечений, после того как ты не помнишь, каким образом оказался в Москве?

 Он посмотрел на меня с укором, явно взывая к благоразумию, вот только это было не так просто…

— Тогда давай я тебе напомню, как вы сами всё моё детство тряслись вокруг меня при любой температуре? Сколько раз меня таскали сдавать кровь… просто потому, что вам от этого спокойней становилось?!

Папа побледнел и… виновато отвёл глаза.

— Вот тогда и расскажи мне сам, как и… на что я должен реагировать адекватно. Потому что я сам не понимаю.

Ответа не последовало, я же, размахивая руками, ушёл в другую комнату, застыв у огромного окна, выходящего на ту самую реку.

Папа пришёл через минуту, немного постоял у меня за спиной. Украдкой разглядывал его отражение в отблесках стекла. После чего отцовская рука тяжело легла мне на плечо и сжала его.

— Наша с мамой вина, что эта тревога передалась и тебе.

— Наверное, у вас иначе не получалось, — с комом в горле отозвался я.

— Не получалось, — кивнуло мне отражение на стекле. — Просто это именно тот страх, что въедается в подкорку, и от него… не так просто избавиться. Страх беспомощности и отчаяния. 

— Мне жаль… что вам из-за меня пришлось пройти через это всё.

— Дурак, — фыркнул отец, надавив мне на плечо и вынуждая повернуться к нему. — Каждое мгновение этой грёбаной борьбы стоило того… ведь в результате ты остался с нами… и вон каким лосём вымахал, — он кивнул головой вверх, намекая на мой рост. — И если… не дай бог, всё повторится вновь, то я согласен проходить это опять и опять, лишь бы ты был жив и, по возможности, счастлив.

В носу предательски защипало, и я решил признаться в главном:

— Пап, я так устал… бояться.

Он понимающе моргнул.

— Понимаешь, бояться — это нормально. Особенно с такими невротизированными родителями, как мы, — натянуто пошутил он. — Но здесь необходимо принять тот факт, что все мы смертны. Ты, я… мама, Стас… остальные, — слова давались ему непросто. — И рано или поздно мы все уйдём из этого мира, хотелось бы, конечно, позже… Но никто не знает когда, и в этом… вся ценность нашей жизни. Давай по закону — человек невиновен, пока не доказано обратное. Так и тут. С тобой всё в порядке, пока…

Договаривать он не стал. Но я и так всё понял.

— Я запишусь к врачу, как приедем, — пообещал я. — И… не буду ничего загадывать заранее.

— Вот так мне нравится гораздо больше. А то развели тут… цирк. 

Ругался он уже для формы. 

— Па… — попытался отмахнуться я от его наставлений.

— Что па?! — вспыхнул родитель. — Хочешь сказать, что я неправ? Ладно, проехали. Лучше мне скажи, что там с Соней.

— Я не знаю. Мне казалось, что у нас всё в порядке.

— В порядке ещё не означает, что всё хорошо.

Скривился:

— Для нашей ситуации всё было более чем приемлемо. Сам же всё понимаешь… Ничего не менялось.

— Иногда это хуже всего.

Я поднял на него недовольный взгляд, но, к сожалению, папа — не Стас, на него просто так не наедешь и рот не заткнёшь.

— Хватит меня уже взглядом расчленять, — потребовал отец, — я с твоим упрямством уже двадцать лет воюю. Ром, поверь мне, я, как никто другой, знаю, что стабильность — это ещё не гарантия того, что всех всё устраивает.

— Но это было её решение — остаться!

— А твоё решение было — уехать…

Хотелось хорошенько психануть, но… и сил прятаться от очевидного тоже не было никаких. Сделав широкий шаг в сторону, я упал на кровать, зажав глаза кончиками пальцев.

— Я не могу без неё.

— Какой же ты у меня ещё юный, — снисходительно заметил папа.

— Что? — таки открыл я глаза, приподнявшись на локтях.

— Ничего, — родитель мягко улыбнулся. — Со временем поймёшь. Но пока можно и так думать, что без неё ты… никак.