С любовью, Рома

— Какая ты у меня воинственная!

— Саша… — цыкнула она, но уже не так грозно, потом вспомнила про нас, которые с не меньшим любопытством наблюдали за этими двумя. — А вы идите и уроки делайте, если проголодаетесь — скажете, я рассольник приготовила.

— Идите, идите, — засмеялся бывший известный московский адвокат, — и будьте аккуратны… со своим английским, а то это дело такое… непредсказуемое. Мы уже однажды к экзаменам подготовились…

— Чернов! — грозно воскликнула Александра Сергеевна, покрываясь пятнами то ли от гнева, то ли от смущения. — Думай, что говоришь…

Дослушать их разборки мне не дали: Рома, схватив меня за руку, утащил в свою комнату. По пути я помахала близняшкам, которые с увлечением что-то рисовали в гостиной.

— Совсем сбрендили, — заключил Рома, закрывая дверь за нами.

— Кто? — не поняла я. — Кристина с Викой?

— Да при чём тут они? Родители! Они как сошлись вместе… всё не могут остановиться со своими сюси-муси. Фу-у-у…

— Ну, наверное, это нормально… когда люди любят друг друга.

Рома не ответил, но фыркнул очень выразительно, давая понять, что думает обо всём этом. У нас же самих были явные проблемы с проявлением чувств. 

***

В моей собственной семье тоже царило относительное спокойствие. Когда маму выписали после принудительной госпитализации, Александр Дмитриевич помог найти хорошего частного психиатра, который определил вполне действенный курс лечения. Нет, маму это полностью не излечило, но она была в относительном порядке. Правда, состояние её всегда было вопросом своевременного приёма таблеток, за чем я фанатично и следила — бабушка, несмотря на свою напускную грозность, всегда становилась крайне наивной в вопросах, касающихся её дочери. Каким-то неведомым мне образом она умудрялась воспринимать прояснения в мамином сознании как нечто само собой разумеющееся.

На все мои возражения, что, если бы не Ромкин отец, искали бы мы мать и дальше по подворотням города, бабушка лишь отмахивалась, упрекая меня в том, что я слишком идеализирую силу денег. Она не то чтобы не любила Черновых, но всегда с настороженностью относилась к их семье. Возможно, всё дело было в Роме, который крайне редко появлялся у нас дома, а если делал это, то непременно с кислой миной на лице и сморщенным носом. Мои объяснения, что у него это получается рефлекторно, никто не воспринимал всерьёз.

Со временем мама даже сумела найти работу — пару раз в неделю она мыла полы в ближайшем офисном центре. Не ахти какое достижение, ведь это даже не были полные смены, но я всё равно была рада за неё — наконец-то она была при деле. Впрочем, интуиция мне подсказывала, что и здесь не обошлось без чудодейственной руки Чернова-старшего, и вот это беспокоило меня сильнее всего. Иногда я чувствовала себя загнанной в угол, как если бы они покупали мою привязанность к Роме. Уверена, что и у самих Сашек, как их звали в шутку собственные дети, не было ничего такого на уме. Да и сама я была вполне искренна и в своих чувствах к нему, и в своей благодарности к их семье, но ведь насколько всё было бы проще, если бы в нашей ситуации одно не накладывалось на другое.

***

Девятый класс прошёл с полным погружением в учёбу, даже Рома, привыкший достигать всего на расслабоне, немного поднапрягся. Мне же, у которой не было особых успехов ни в учении, ни в прочих сферах, пришлось пахать, добиваясь своего места в десятом классе.

— Ну чего ты так паришься? — вздыхал Рома, которому надоело ждать меня с элективов после уроков. — Хочешь, я маму попрошу, чтобы она узнала насчёт твоих гарантий?

— Не смей, — тут же взъерепенилась я. — Не смей!

— Не, ну а что в этом такого?..

— Если для тебя это норма, чтобы родители решали за тебя проблемы…

— Никто за меня проблемы не решает.

— Это потому, что у тебя проблем нет…

Вырвалось само собой, я и сообразить не успела, но Чернов всё услышал правильно, помрачнев буквально на глазах.

— Ром, я не это сказать хотела, — пугаясь его холодного и незнакомого взгляда.

— Да, я так и понял, — кивнул головой и начал вставать на ноги — на протяжении диалога мы сидели на лавочке в школьном коридоре.

— Ром, — попыталась поймать его за руку, но он выдернул свой локоть и пошёл прочь от меня.

На тот момент это была наша самая крупная ссора. Он не разговаривал со мной несколько недель, а уж я-то пыталась… извиниться. Но каждый раз, стоило мне открыть рот, Чернов превращался в слепоглухонемого. Единственное, что меня успокаивало, — это то, что он продолжал сидеть со мной.

До экзаменов оставалось меньше месяца, а всё, о чём я могла думать, была наша ссора. Без общения с Ромкой приходилось тяжело: до этого момента я и не осознавала, какую огромную роль он начал играть в моей жизни. Да и чувство стыда тоже не давало покоя, ведь обидела я его абсолютно необоснованно, он же действительно хотел помочь, пусть и сомнительными методами.

Сдалась я одним тоскливым воскресеньем. На улице вовсю бушевал май, пели птички и светило солнышко, но разве хоть что-то из этого могло мне поднять настроение? Решение пришло абсолютно спонтанно, резко натянув на себя джинсы с толстовкой, я выскочила в коридор.

— Ба, я скоро вернусь!

Больше всего опасалась, что он со мной опять даже разговаривать не станет. Но мне повезло трижды. Во-первых, в подъезд мне удалось попасть без звонка в домофон (спасибо человеку, выходившему на улицу). Во-вторых, дверь мне открыла Крис, которая была поглощена своими делами, поэтому, быстро обняв меня, она просто махнула рукой в сторону Ромкиной комнаты, бросив краткое «там». Ну и третье… Рома спал. 

Вытянувшись во весь свой немалый рост, Чернов действительно дрых. Набравшись смелости, я села на краешек его кровати и, затаив дыхание, рассматривала его безмятежное лицо. В последнее время это была большая редкость, чтобы Роман Александрович позволял себе расслабиться в моём присутствии.

Просидела я так достаточно долго, пока он не завошкался на постели, медленно просыпаясь. Это даже было забавно. Наблюдать за тем, как его сонные глаза фокусировались на мне, как приходило понимание, где он и кто перед ним.

— Соня? — Рома обеспокоенно подорвался на кровати. — Что случилось?

Со сна он даже позабыл про свои обиды.

— Ничего, — отрицательно качнула головой. — Просто я решила, что это… единственный способ поговорить с тобой. Ведь ты до сих пор обижен. 

— Понятно, — проговорил он, подтянув ноги к себе и потерев глаза. После чего обеспокоенно глянул на меня: — Сонь, я не…

— Нет, послушай, — с несвойственной мне пылкостью перебила его, — я на самом деле не думаю, что у тебя нет проблем или что твоя жизнь идеальна. Помню этот наш разговор. Это было скорее… про меня. Моя жизнь мало походит на сказку, но и принимать всегда помощь от твоих родителей… я не могу.