С мандатом губкома

Но чернобородый молчал и, как видно, раскаивался в том, что так много наговорил. За него вступился въедливый дедок.

— Что ж тут непонятного? Ясно и дураку, что самое убойное место — председателя. Кому ж помирать охота невовремя?

— Верно, дед Прокопий, — поддержали мужики дружно.

Кашин понял, что выборы с треском проваливаются и что виной всему этот старый хрыч. Уже не скрывая своей ненависти к деду, Гриня спрыгнул со скамейки, махнул рукой.

— Черт с вами, трусы. Разбегайтесь, как тараканы, по углам.

Мужики опустили головы, завздыхали виновато, собираясь расходиться, но дед Прокопий вдруг сорвал с головы шапчонку и ударил ею оземь.

— A-а, ядрена-мудрена, я согласный. Выбирайте меня.

Гриня не ожидал такого поворота и еще не знал, радоваться или огорчаться. Но тут его дернул за рукав Зорин, прошептал, ободряя:

— Соглашайся. Скорее соглашайся.

Кашин опять вскочил на скамейку.

— Товарищи, сход продолжается. Поступила кандидатура на пост председателя. Товарищ, как вас... фамилия как?

— Фатеев он. Прокопий Фатеев! — закричали мужики. — Молодец, дед. Тебе, бобылю, чего бояться!

Почувствовав себя в центре внимания, старик подтянулся, приосанился. Поднял с земли шапку, отряхнул ее и почти торжественно водрузил на голову.

— Итак, товарищи, кто за то, чтобы председателем Новокумска стал товарищ Фатеев, прошу поднять руки. Кто против? Нет. Избран единогласно.

Кашин спрыгнул со скамьи, подошел к Фатееву, протянул ему руку.

— Ну, товарищ Фатеев, поздравляю вас с избранием.

— Спасибо сказать — соврать, к черту послать — обидеть, — ответил дед с усмешкой.

— Зачем к черту? Вы теперь власть. Вот вам для начала первый пакет из губисполкома.

Старик принял пакет, повертел его, крякнул виновато:

— Эх, ядрена-мудрена, я ведь неграмотный.

Мужики толпились тут же, желая видеть, как новая власть вступает в свои права.

— Ничего, Прокопий, Митрясов обучит грамоте.

— Товарищи, товарищи! — повысил голос Гриня. — Председателю надо помогать, а не зубоскалить по его адресу. Разрешите-ка пакет.

Кашин вскрыл конверт, вынул бумагу с машинописным текстом. Но прежде чем начать чтение, пробежал глазами и решил, что при народе читать письмо не стоит во избежание пересудов и разных толков.

— Товарищи, прошу извинить, текст секретный и предназначен только председателю. Собрание окончено, можете расходиться.

Обескураженные мужики стали расходиться по домам. Дед Фатеев наблюдал за этим с подчеркнутой важностью и вдруг, спохватившись, закричал:

— Да, да. Эй, мужики, после обеда выносим Бабина! Слышите? Всем быть на похоронах.

Первый приказ нового председателя — распоряжение о похоронах — показался деду самому плохой приметой, он тут же трижды сплюнул через плечо:

— Тьфу, тьфу, тьфу, чтоб не сглазить.

— Ну что, зайдем в Совет, — не то спросил, не то предложил Кашин.

— Пойдем в хату, раз такое дело, — согласился Фатеев.

11. У власти быть — у сласти жить

— ...Единогласно был избран Прокопий Фатеев, — диктовал Саве Гриня, размеренно прохаживаясь по избе.

Сава быстро строчил протокол, который решено было составить по его же предложению. Дед Фатеев, притихший и торжественный, сидел на лавке у стены, не сводя зачарованных глаз с пишущего Савы. Не часто встретишь человека, у которого бы так борзо носилось перо по бумаге. Вот что значит ученый человек! Эх!

А Кашин продолжал без остановки и передышки, словно каждый день сочинял протоколы:

— ...полномочия собрания и вновь избранного председателя удостоверяют при сем присутствовавшие уполномоченные губкома Г. Кашин... Пиши в скобках: мандат номер... — Гриня вытащил из кармана мандат, заглянул в него, — мандат номер двадцать два, и С. Зорин, в скобках номер своего мандата. Все.

Сава закончил протокол и расписался рядом со своей фамилией. Подал ручку Грине.

— Распишись.

Гриня внимательно перечитал протокол, лихо расписался.

— Вот, товарищ Фатеев, этот протокол официально утверждает вас в должности председателя. Храните его. И в случае чего, предъявляйте сомневающимся как мандат.

Дед осторожно взял бумагу в руки, полюбовался ровными строчками, вздохнул.

— Нет, сынки, сей мандат не предъявлять надо, а заховать куда подале. Митрясов-то грамотный, читать умеет.

Старик окинул цепким взором пустую, неприютную избу. Глазу не за что зацепиться было. Три лавки вдоль стен, старый обшарпанный стол да на стене крохотный шкафчик с полуоборванной дверцей. Из него бандиты и вытащили все сельсоветские бумаги для страшного костра на груди Бабина.

«Неужели он думает, что бандиты не узнают о его председательстве без бумаги?» — подумал Сава.

А дед Прокопий словно подслушал его мысли.

— Мир меня не выдаст. Я бобыль, сирота, а таких грех обижать. А вот мандат ваш может навредить. Куда ж мне его...

И тут взгляд старика задержался на печке-грубке, возвышавшейся в углу.

— Ага, ядрена-мудрена. — Фатеев подбежал к грубке, открыл дверцу, потом поддувало. Заглянул туда, крякнул с сожалением: — Жаль такую бумагу в золу совать. По нечаянности и сжечь можно. — Старик обошел грубку, оглаживая бока ее. — А ну-ка, сынки, загляните там около трубы на припечек.

Гриня с Савой подтащили скамейку. Гриня, встав на нее и приподнявшись еще на цыпочки, заглянул на припечек.

— Здесь дощечка какая-то.

— Во, — обрадовался дед, — это для лучин. На-ка, сунь под нее мой мандат.

Спрятав таким образом протокол, Фатеев не успокоился, а продолжал ходить по избе, что-то высматривая и соображая. Потом он прошел в передний угол, сел на краешек лавки.

— Ну-ка, сынки, двиньте сюда стол.

Ребята исполнили просьбу старика, хотя и не догадывались о причинах такой перестановки. Фатеев подтянул стол в самый угол. Сел, примерился, даже рукой правой попробовал вроде бы что-то писать.

— Зачем все это? — наконец спросил Гриня. — Так же некрасиво.