С мечтой не прощаются
Шрифт:
Афлюн долго не мог определить для себя – прекрасна богиня или уродлива. И это не давало покоя.
На её лице часто появлялась гримаса страдания. Почти всё огорчало её. Многое даже заставляло рыдать. Но в какой-то момент Афлюн, к своему ужасу, начал подозревать, что это не рыдание, а нечто противоположное: так называемый смех. Как у маленьких детей.
В искусстве, как в зеркале, отражается душа любого мира. Поэтому Инна, вместе с Артуром и Ярославом, или в составе другой группы, часто бывала во Дворце Искусств. Беседовала
Что удивительно – ни одного иолантийца пока что не удавалось залучить в гости на звездолёт. Полное отсутствие любопытства? Или затаённый страх? Перед чем, интересно?
На Иоланте не знали мелодий. Вся музыка заключалась в ритмах. Но уж в них местные музыканты достигли виртуозности. Талант, вложенный в ритмы, всё равно захватывал дух. Хотя и не покидало ощущение ущербности, какой-то увечности здешнего музыкального искусства.
Инна замечала, что Афлюн, кажется, влюблён в неё. Ей, как всякой женщине, было лестно – но и смешно.
– Вы прекрасны, – как-то сказал он.
Инна чуть улыбнулась. «Он же видит меня в чёрно-белой гамме! Как на фотографиях из моего детства. Моё детство… Даже не верится: было ли оно?»
– Афлюн! У вас остались записи старинных песнопений?
– Не знаю… Они запрещены.
– Почему же?
– Вредны для здоровья.
– Неправда! Вот, послушайте.
Она прокрутила вокализ Рахманинова. Потом поставила Дунаевского – увертюру к кинофильму «Дети капитана Гранта». И тут Афлюн – молодой здоровый парень… посерел лицом и свалился на пол. Инна испуганно вскрикнула. Отключила звук. Музыкант открыл глаза. Треугольное лицо перекосилось:
– Вас, Инна, подкупили еретики!
– Глупость! Чем можно подкупить богиню?
– Тем, чего вам здесь надо! За чем вы спустились с неба!
– Любопытно, за чем, по-вашему?
– Мы вымираем. Вы заберёте планету себе. Поселитесь здесь. Видно, не очень хорошо вам на ваших небесах… А еретиков вы оставите. Вам понадобится прислуга из местных.
– Какую чепуху городите! Фантазия у вас бредовая.
– Не знаю, не знаю… – буркнул музыкант, поднимаясь.
– Афлюн, вы хоть знаете, что такое счастье?
– Конечно. Отсутствие неудач и несчастий. Деньги…
Инна состроила недовольную гримаску. Иолантийское счастье – всего лишь отсутствие несчастья, не более того. Ноль. Отсутствие минуса. О плюсе даже речи нет.
– Афлюн, я не о таком счастье, а о настоящем. Когда душа поёт!
– Непонятно выражаетесь. Как может петь душа? Поёт горло. Верьте профессионалу.
Он щёлкнул выключателем. Зазвучал очередной ритм-шедевр. Афлюн протянул руку к шее Инны.
– Это что у вас?
И запустил ноготь под чуть отставший краешек радиомаяка. Инна отодвинулась.
– Родинка. Не трогайте, Афлюн!
– Инна, – произнёс музыкант каким-то незнакомым голосом. – Понюхайте
отсюда.И открыл флакончик с широким горлом. В нём плавало что-то вроде ватки. Инна взяла пузырёк, вдохнула… У неё закружилась голова. Афлюн подхватил флакончик, затем пошатнувшуюся богмню.
– Что?.. – пискнула она и обвисла на сильной руке музыканта.
Афлюну и раньше приходилось одурманивать девушек.
Держа богиню за локти, он свёл – точнее, снёс её с высокого крыльца и запихнул в дальний угол машины. Тут он, наконец, отклеил нашлёпку с её шеи (понял – не родинка это!), хотел выбросить… но сунул в карман. Для маскировки укрыл пленницу с головой чёрным плащом. Сел за руль, разбудил чёрта и, горяча его педалью, выехал на Западное шоссе.
Трахнуть богиню – это супер. Пожалуй, непросто будет извлечь её из этого сплошного неразъёмного одеяния, застёгнутого на незнакомую «молниеносную» застёжку. Ну, можно разрезать.
В четырёх сотнях перебежек от города, в лесу у него была дача – коттедж, одиноко стоящий посреди большой, заросшей высокими травами поляны. Братья, друзья, подруги – все оценили и место, и сам дом. От опушки леса к поляне вела тропа – около полутора перебежек. Машина не проходила, надо было идти пешком. Разрубать трассу и строить дорогу не хотелось. Пропала бы вся романтика. «Смотри, Зверь слопает!» – шутили друзья. Скорее – от зависти. «Этот Зверь – народная легенда, – отвечал он. – Меньше читайте на ночь моего отца».
Слуг Афлюн не держал, любил всё делать сам. И сейчас он представлял себе, как останется посреди леса, в тёплой тишине уютного дома, наедине с полубеспамятной Инной… И на десятки, сотни перебежек вокруг – никого, никого. Полная свобода.
В ровной песенке чёрта ему послышались перебои. Вот они усилились – и внезапно песенка оборвалась. Он встряхнулся, задёргал рычажки – систему передач, как назло, застопорило. Музыкант даже не успел отрулить, застрял на проезжей полосе. Выругался, включил аварийный пульсар и вышел.
Он плохо знал автомобиль. Машина была хорошая, дорогая, внимания требовала немного… Его объезжали и справа, и слева. Наконец, тормознула длинная пятиколёска. Высунулся водитель:
– Что стоишь, движению мешаешь?
– Чёрт помер.
– Ну-ка, дай глянуть.
Он поднял треугольный капот, что-то покрутил, куда-то сунул палец, понюхал.
– Да у тебя сосево кончилось! Что, недавно ездишь?
– Шесть лет. Но чтобы забыть заправиться – это впервые.
– Так и быть, поделюсь. До ближайшей заправки хватит.
Он перелил немного из своего бака в машину музыканта, стребовал двадцать кредиток и уехал.
Забыть заправиться! И проморгать индикатор уровня сосева! Нервы, нервы. Опасное затеял. Её же будут искать! Возможно, уже ищут. Но откуда они узнают, где его дача?
Узнают. Через братьев. Так что же, назад поворачивать?
Постепенно он успокаивался. Вспомнил, что Вовш со сподвижниками ушёл в бункер, у них долгий эксперимент, а Кимон за городом, на натуре. А Инну он успеет вернуть, в том же беспамятном виде. Скажет – ей стало плохо, вызвал врачей, врачи увозили неизвестно куда… Можно даже показать флакон – сама якобы из любопытства нюхнула…