С Петром в пути

— И я о том сведом.

— От кого же? — насторожился Пётр.

— От торговых людей — еврейских да армянских. Прозывают их жидовскою почтой.

Пётр засмеялся, а потом, посерьёзнев, попросил:

— Ты али твои былые иноверцы займитесь и таковую ведомость мне наискорее представьте. Сие, сам понимаешь, важно.

Почта действовала почти что с точностью разведки. Оказалось, что обоз из восемь тысяч повозок с провиантом, порохом и всею необходимой амуницией при шестнадцатитысячном корпусе из Риги вышел в середине июля. И идёт на соединение с королём.

— Следить за ним неустанно, дабы его перехватить, — распорядился Пётр. — Он мнит подать помощь Карлусу, а мы побудим его помочь нам. Нам тоже нужны порох, ядра и бомбы, равно и провиант.

Меншикову было велено наступать Левенгаупту на пятки, однако же в сражение с ним не вступать. А генералу Родиону Христиановичу Боуру, оставя в Нарве и Пскове четыре полка, с остальным войском выступить на соединение с главными силами.

Но уж так получилось, что Боур поспел напоследок. А за Днепром у деревеньки Лесной создались благоприятные условия для атакования шведов, расположившихся на ночлег и не ожидавших нападения...

Местность была лесистая, со множеством болот. Навязался кровавый бой. Переполох в шведском стане возрастал. Люди метались меж деревьев, стараясь спастись от огня, не успевая заряжать ружья и пушки и отвечать русским. Подоспевшие драгуны Боура перешли в рукопашную. Проходил час, другой, третий, а напряжение битвы всё нарастало.

Уж обе стороны изнемогли и, не сговариваясь, свалились без сил, лишь бы передохнуть, лишь бы на минуту забыться и прийти в себя. Но потом, воспрянув, принялись снова колоть, рубить, стрелять. К утру всё было кончено. На поле боя осталось восемь тысяч шведов. Трупы громоздились меж дерев и на полянах — горы трупов. В панике шведские артиллеристы нахлёстывали лошадей, и те неслись, не разбирая дороги, и увязали в болоте вместе с пушками.

Победа была полной. Битвой руководил сам Пётр. Он был всё время в гуще боя, но остался невредим. Левенгаупт бежал. В руках победителей были богатые трофеи. Победа была тем важней, что Карл так и не дождался подкрепления для своего вконец истощённого войска.

И кто знает, как глубоко забрался червь сомнения, начавший точить его столь самонадеянную натуру? Вероятно, он уже не думал о походе на Москву, не мнил себя непобедимым, а думал лишь о том, как с достоинством поворотить назад, в свои пределы. О том, что томило его при вести о разгроме Левенгаупта, нам не суждено узнать. Вероятно, по молодости лет он на научился заглядывать в будущее, прозревать исход событий. Ему всего-то исполнилось 26 лет, а зрелость приходит поздней. Понимал ли он, что забрался высоко, на вершину, откуда путь — или падение — только один: вниз? Понимал ли, что зашёл в тупик или, ещё того хлеще, угодил в западню?

Так или иначе, но великий государь Пётр Алексеевич уже приходил к этому пониманию. Пётр видел, что Карл так далеко оторвался от Швеции, откуда и только откуда он мог получить то, что называлось в те времена сикурсом, что практически на действенную помощь ему рассчитывать нечего. Что он мог понадеяться лишь на фантомные посулы Мазепы. Что в рядах его армии уже больше надёжных наёмников, нежели шведов, своих, которыми он мог повелевать на родном языке. Что вокруг всё чужое и на шведов смотрят как на завоевателей, как на нежеланных пришельцев.

Пётр всё это понимал. Наверно, не вполне ещё осознанно, ещё смутно. Понимал, что впереди — генеральная баталия, которая может решить исход войны. Понимал он и то, что в любом случае победа окажется за ним. И надо всеми силами её приближать.

Он не терял уверенности в своих силах, в силах своего воинства, закалившегося в суровых битвах и отточивших своё воинское умение, перенявших его у самого искусного противника, какой был в ту пору в Европе.

А царь Пётр в глазах той же Европы становился всё значительней. Будучи гигантом, он продолжал расти, всё рос да рос. Но, как оказалось, всё ещё было впереди. Что бы там ни говорили.

А пока — Лесная. Трофеи: 17 пушек, 78 знамён, 1000 пленных и денежная казна.

Пётр вместе с войском продолжал перемещаться, оставя заслоны там, где можно было ожидать шведов. В конце 1708 года он оказался в Лебедине. Там состоялся военный совет с участием всех генералов. Царь по обыкновению своему воздерживался высказывать своё мнение, давая высказаться всем. За ним оставалось последнее слово.

Так было и на этот раз, поскольку мнения разделились.

— Я так мыслил, господа совет. Известно стало, что Карлус основал свою штаб-квартиру в Ромнах. А невдалеке, в Гадяче, обосновался шведский гарнизон. Известно, Карлус горяч, и коли мы сделаем вид, что идём добывать Гадяч, он тотчас решит подать им сикурс и броситься туда, а мы тем временем разгромим Ромны. И придётся королю с Мазепою залечь в другом логове.

Так и получилось. Выманили короля и овладели Ромнами. Мазепа еле успел унести оттуда ноги. Знали бы, непременно добыли бы изменника к радости царя, желавшего с ним поквитаться. А королю так и пришлось остаться в Гадяче.

Всего в двенадцати вёрстах от него лежало хорошо укреплённое местечко Веприк. И король вознамерился выбить оттуда гарнизон. Зима в тот год выдалась необычайно суровая. И все попытки шведов овладеть крепостью ни к чему не приводили. Защитники поливали стены водой, и она образовывала скользкий ледяной щит. Штурмующие оскользались, и наиболее благоразумные из генералов советовали королю отступиться. Но Карл закусил удила. И в итоге добился своего, однако потеряв при этом три тысячи своих солдат и офицеров.

Приспело время и для генеральной баталии, о чём гласил указ царя: «Понеже всегда советовано удалятися от генеральной баталии, что и чинено чрез всё лето, чувствительно великий урон неприятелю учинён. Ныне же по всем видам едва или и весьма невозможно без генеральной баталии обойтитися».

На полях сражений установилось временное затишье, вызванное свирепыми морозами. И Пётр, пользуясь этим, отвлёкся для сугубо мирных занятий, тем более что в Сумах, где он обосновался, не было общества.

Тот гражданский шрифт, которым мы пользуемся и поныне, был совершенствован усилиями царя. По его настоянию было упрощено начертание букв, упразднены те славянские литеры, в которых практически не было нужды, титлы над буквам. Велено было вместо буквенного обозначения чисел завести нынешние арабские цифры. Пётр содействовал премного просвещению, приказав перевести на русский язык пользительные книги, которые посылались ему в Сумы.

Наконец там же была задумана и осуществлена административная реформа. Указ предписывал «для всенародной пользы учинить 8 губерний и по ним расписать города».

Но как только установилась благоприятная погода, военные действия возобновились. Карлу предлагалась возможность отступить за Днепр для соединения с двигавшимися ему на помощь армиями Лещинского и генерала Крассау. Но он по обыкновению отвечал высокомерно: «Нет, отступление за Днепр походило бы на бегство: неприятель станет упорней и наглей. Мы прежде выгоним из казацкой земли русских, укрепим за собой Полтаву, а когда наступит лето, то с ним и ясность, куда нам наступать».

С той поры начались метания Карла. Сначала он двинулся на восток, потому круто повернул на запад. Всему этому нет разумного объяснения — только безрассудная воля короля.