S-T-I-K-S: Гильгамеш. Том I

Грязные водовороты, ревущие, как сотня элитников, подбирались всё ближе. Волны, разъярёнными топтунами, пытались настигнуть сбежавших от них, поглотить заживо. Вода уже захлёстывала ноги, поднималась всё выше и выше. Вокруг царил шум моря. Вода ударялась о стены, бурно расплёскиваясь и оставляя после себя грязные разводы. Они знали, что время на исходе, и что теперь каждый момент может стать решающим.

И вот, спустя мгновение, когда красный как помидор Оскар и Марк, ощутивший вкус зубной крошки, совершили ещё рывок к свободе, дверь начала поддаваться. Слабо скрипела, будто насмехаясь над их потугами отворить её. Двое измученных и опустошённых увидели этот момент и принялись за дело с удвоенной силой. Пот, грязь и усталость не имели значения — единственной целью было открыть эту чёртову дверь. С тяжёлым гулом двухтонный заслон отворился и внутрь хлынула вода.

Потянув лежащего на спине Горгона, Марк и Оскар ввалились внутрь вместе с усилившимся течению. Они, не сговариваясь, поднялись на ноги и стали толкать тяжёлую створку назад, туда, откуда ещё мгновением раньше пытались её убрать.

Оскар осип от крика, глаза его покрылись красной сеткой, и из них текли бессильные слёзы, но всё же он не сдавался — вытаскивал из себя последние силы и толкал самую тяжёлую дверь в его жизни. Марк, рыча раненым зверем, снова стал задавать темп, но уже без каких-либо слов, распалял огонь своей ярости и толкал, толкал её всем своим телом.

На последних сантиметрах Марк и Оскар уже оба рвали глотки в осатанелом крике и их усилия увенчались успехом. Дверь, наконец, захлопнулась, и мужчины поспешили закрутить вентиль. На этот раз вентиль пошёл бодро и сделал своё дело, проводя гигантские штыри в их пазы.

Весь мир мгновенно затих. Звуки перестали существовать, словно стихия не бушевала за дверью.

Двое победителей, словно марионетки, лишённые нитей, рухнули на залитый мусорной водой пол. Они бессильно закрыли глаза и прислонились к холодной поверхности металла. Горгон лежал на спине без сознания. Видимо, трюк, благодаря которому он избежал гибели, требовал колоссального напряжения сил, раз его не могла разбудить даже студёная вода.

Они бы обрадовались, если бы имели силы. Вместо смеха, вместо празднования победы они просто сидели в грязной воду. С откинутыми назад головами, всё ещё дыша, как загнанные лошади, товарищи испытывали тихую радость. Голодные, замёрзшие, истерзавшие себя сверхнагрузками, но, как никогда до этого, живые.

Глава 16

Ussu ana temi, ana pisi, ina izzazi,

ina patisi u tirsi, ana harranu asu.

И в жар и в стужу, в темноте и во мраке,

Во вздохах и плаче,– вперед пойду я!

— Эпос о Гильгамеше — Таблица IX

Несколько минут Марк лежал в полузабытьи, невольно прислушиваясь к собственному дыханию и далёкому капельному эху. Поднял взгляд на окружающее помещение. Длинная служебная комната, куда их занесло, выглядела как часть огромной коммуникационной системы. Пол, выложенный крупными бетонными плитами, местами потёртый, был мокрым от ворвавшейся воды. В некоторых местах покрытия плитки осыпались, намекая на отсутствие должного внимания к этой части подземного комплекса. Грязные водяные разводы тянулись к нескольким сливным решёткам. Всё же отвод жидкостей даже тут работал как надо.

Стены комнаты были выстроены из толстого бетона, покрытого тонким слоем гидроизоляции. Местами он потрескался и отслаивался, но выглядел надёжно. Взгляд мужчины скользил по металлическим направляющим, закреплённым на них массивным связкам силовых кабелей, обжатых защитными кожухами. Вдоль стен по периметру помещения располагались шкафы релейной аппаратуры. Их нержавеющие корпуса отражали тусклую алую осветь резервных фонарей.

Марк перевёл взгляд на оборудование. Большая часть выглядела устаревшей: аналоговые приборы, панели с переключателями и индикаторными лампочками. Но всё ещё можно было различить их назначения: распределительные щиты, пульты диагностики насосов и компрессоров.

Аварийные лампы тускло мерцали, бросая рубленые тени на мокрые лица людей. Они были закреплены на трассах, пролегающих под потолком, среди которых виднелись вентиляционные воздуховоды и трубы, отливающие чёрной сталью.

Глаза Марка переместились к центру комнаты. Там стояли приборы для мониторинга систем. За ними на дальней стене висела большая карта сети коллектора, закрытая толстым защитным стеклом. Рядом располагался массивный металлический стол с выдвижными ящиками.

На столе царил хаос — вечный спутник спешки и паники. Видимо, кто-то проводил ремонт до того, как сработала аварийная сигнализация. Разбросанные инструменты были тому явными свидетелями.

На тёмной поверхности стола лежали разводной ключ с повреждённой рукоятью и несколько торцевых ключей с длинными хвостовиками — вероятно, их использовали для работы с фланцами труб. Среди них выделялся газовый ключ старого образца с вытертой до блеска сталью и подпиленной головкой, явно подогнанной под нестандартный крепёж.

Рядом валялся скребок для зачистки поверхностей труб перед герметизацией, напоминающий грубо сделанный стамесочный инструмент с остриём, потемневшим от работы в вечной сырости. Там же лежала небольшая коробка с медными прокладками разного диаметра, рассыпанными по столу, металлический треугольный напильник, края которого были запачканы маслом и манометрический ключ для настройки клапанов. Глаз Марка привлёк медленно скатывающийся по столу резьбовой калибр, чьи тонкие грани заманчиво переливались в мигающем аварийном свете. Вот он докатился до загнутого края рабочей области и издал короткий звон, будто это был маленький колокольчик.

На полу валялись пресс-клещи для обжимки муфт — их массивная рукоять была раскрыта. Видно, что их бросили на полпути. Рядом свисал со стола кусок резиновой ленты из комплекта временного перекрытия протечек.

Под столом была разбросана грязная промасленная ветошь и пустая банка из-под технической смазки. Вся эта картина дополнялась тонкой пеленой грязной воды, подтянувшейся к ножкам стола. В тонкой лужице, как на картине, отразился последний рабочий миг человека, застывший в вечности, без шансов когда-нибудь завершиться.

Воздух в помещении, пропитанный запахом озона, тины и масла, давил тяжестью, но в то же время был милее любой поверхности. Марк чувствовал себя хомяком, успевшим забраться в нору до пришествия зимней бури.

В этот момент резко застонал Горгон. Лицо старожила, изрезанное ущелистыми складками, то и дело искажалось, руки дёргались, словно пытались оттолкнуть невидимого противника. Бёдра едва заметно подрагивали в ритмичном сокращении остаточных мышечных волокон, характерном для фантомных болей. На лбу выступил холодный липкий пот, а веки, несмотря на сон, порой приоткрывались от периодических импульсов.

Будь ты хоть новичок, хоть иммунный-старожил, привыкший к боли, хоть заражённый, но нервные окончания у всех имеют схожий принцип регенерации. И в процессе восстановления они, так или иначе, будут путаться в попытках "объяснить" мозгу отсутствие привычной части тела.

Губы Горгона были сжаты в тонкую линию, изредка срывающуюся в глухое, еле слышное мычание. Его грудь сдавливали частые пароксизмы боли.

Марк понял, что надо действовать, и окрикнул его, чтобы разбудить. Старожил резко очнулся, моментально придя в режим бдительного сканирования. Он напряжённо обвёл округу глазами, прислушался и только тогда позволил себе скривиться от острой боли. Переждав приступ, он достал флягу и приложился к горлышку, закинув голову назад. Одинокая капля упала на язык, и Горгон разочарованно пристегнул флягу обратно к поясу. Вынул из заплечного мешочка, который впору было бы именовать не иначе как свёртком, гермобокс и извлёк оттуда споран. Обмотал кругляша в кисейный платок, найденный в вещах пещерных туристов, начал рассасывать виноградину и, как только боль чуть отпустила, откинулся на мокрую плитку. В этот момент он был похож на довольного ребёнка с пустышкой во рту.