S-T-I-K-S. Окаянный

– Конечно же, нет.

– Ну что сказать, меня не прельщает тьма, даже если она служит для благих намерений, - честно ответил я.

– Тогда законники запрут тебя, и до самой своей скорой кончины ты не увидишь белого света, - с сожалением произнёс сектант.
– Но это будет твой выбор и «Чёрное пламя» смиренно примет его.

– Какие же вы хорошие, - покачал я головой.
– Однако это не мешает вам убивать направо и налево и нападать на чужие укрепрайоны.

– Неисповедимы пути тьмы...

– За что уже не раз были биты, - добавил Паломник.

– Движение есть жизнь, сами понимаете - за всеми не уследишь...

– Ещё как понимаем.

– Тогда у меня встречное предложение, так или иначе, устраивающее обе стороны, - прервал я их диалог.
– Всё дело ведь в моей способности, точнее - в споровом мешке. Не будет его...

– Не будет и тебя, - закончил Некрус.
– Ты умрёшь.

– Такие операции раньше проводили?

– Нет, - ответил за сектанта Пончик.
– Но твой шанс выкарабкаться очень и очень мал. Даже присутствие знахаря не поможет.

– И всё-таки он есть, - предположил я.

– Да, но зачем ты хочешь отказаться от дара?

– Лично мне от него одни проблемы, - я слишком резко повернул голову, отчего затылок противно заныл.
– Столько людей погибло, так или иначе из-за меня...

– Хорошо. Если ты всё же выживешь, «Чёрное пламя» не будет иметь к тебе притензий, - степенно произнёс Некрус.

– Мы - тоже, - подтвердил Паломник, а остальные просто кивнули.

– Тогда у меня есть несколько условий, - продолжил я.
– Операция пройдёт прямо сейчас, и Стелле должна гарантироваться амнистия. Она это заслужила.

Судя по нахмурившимся лицам стронгов, мои опасения подтвердились, и они действительно собирались меня кое-куда отвезти, так сказать, для личных нужд. А то мало проблем они с моей помощью решили...

– Решено, - вздохнул Паломник.
– Только пусть она тебя и режет. Тем более, больше никто за такое не возьмётся.

– Да будет так, - согласился Некрус, и вдруг с резким хлопком исчёз, вместе с кандалами и маской, оставив после себя лишь лёгкую изморось на полу.

– Вот засранец, - констатировал Пончик, покачав головой.
– Никак к его выкрутасам не привыкну...

– Какие твои годы, - философски заметил Паломник, опрокидывая в себя очередную стопку.
– Э-эх... А теперь иди исполни просьбу Змея, а мы пока прикинем, что теперь делать со Сколково.

– Да чё с ним случится!
– махнул пухлой ладошкой толстяк.
– Перезагрузится, и новый персонал наберём и впредь внимательнее будем.

– Иди, без тебя разберёмся.

Мы со Стеллой, ещё пребывающей в некоторой шоке после увиденного, встали из-за стола и направились на выход из кунга, вслед за семенящим впереди Пончиком.

– Змей, я сейчас далеко не в лучшей форме, - честно предупредила внешница.
– Это не может потерпеть хотя бы до утра?

– Поверь мне - нет. И я в тебя верю.

– Польщена, но ты сам слышал...

– Не беспокойся, сейчас главное - не быть снова чьей-либо разменной монетой.

По пути к нам присоединилась неизменная флегматичная парочка, являющаяся постоянной свитой толстячка. Мы пересекли военный лагерь по диагонали и оказались в просторной медицинской палатке, оборудованной изнутри по последнему слову медицинской техники.

– Не Сколково, конечно, - цокнул языком нолд.
– Но лучшее, что на данный момент есть. Минут через пять подойдут два ассистента, а пока миссис Левински может подготовить тебя ко сну.

Я сбросил с себя покрывало, стянул ботинки и лёг на широкий операционный стол. Что ж, всё-таки мне суждено было на нём оказаться...

Перед глазами сверкали праздничные конфетти, которые, однако, не мешали разглядеть обеспокоенных друзей, столпившихся у входа в палатку. Вот с ноги на ногу переминается здоровяк Сыч, нервно теребящий эспаньолку, за ним, взявшись за руки, стоят Ленка и Даша Истерика. Довольный Шумахер переговаривается с ухмыляющимся Пастырем - эти два хохмача точно нашли друг друга, а позади всех возвышается могучий Рекс, нервно теребящий край палатки.

– Всё будет хорошо, - сказал я им.
– Не волнуйтесь.

Но Доктор Стерва приняла фразу на свой счёт и привычно скривилась:

– Мне бы твой оптимизм...

– Здесь в наличии для тебя что угодно, - царским жестом Пончик обвёл многочисленные боксы, занимавшие большую часть свободного пространства.
– От морфина до боевых стимуляторов. Так что не стесняйся. А чтобы дополнительно тебя замотивировать...

Он принял из рук ближайшего верзилы небольшой компактный пистолет и выстрелил ей куда-то поверх головы, заставив женщину вздрогнуть от неожиданности.

– Вторая пуля будет твоя, запомни это.

– Какого хрена ты тво...
– я попытался было подняться, но был грубо прижат к столу вторым здоровяком.

– Не трепыхайся, Змей, - попросил Пончик, погрозив пистолетом.
– И не вздумай никуда исчезать, а не то мне придется основательно испортить ей причёску.

– Мы же договорились!
– зашипел от ярости я.

– Вот именно, если ты выживаешь - с тебя снимаются все вопросы, - согласно кивнул толстяк.
– А с неё все - все обвинения. Такой был уговор. Так что лучше бы ей тебя не потерять, а не то...

Я разразился бранью, но меня успокоила сама Стелла, положив затянутую в перчатку ладонь на плечо.

– Всё в порядке, я и не рассчитывала на другой приём... Просто дай мне сделать своё дело.

– Правильно мыслите, гражданочка!
– вставил Пончик.

– Молись, чтоб я не выжил, - посоветовал я ему.
– Впрочем, тебя, урода, я из-под земли всё равно достану!

– Беру за слово, - шутливо поклонился он.

– Так, а теперь, когда вы наговорились, - железным тоном произнесла внешница, включившись в привычный режим Доктора Стервы.
– Давайте дружно заткнитесь. Где твои ассистенты, я что, мать вашу, должна ему голову сама брить? Почему пациент ещё в сознании?

– Упс, - отпрянул Пончик.
– Исправим!

Мне на лицо опустилась маска, подававшая сладкий на вкус воздух. По телу разлилась поразительная лёгкость, а веки сами собой налились свинцовой тяжестью.

– Спасибо, тебе, - внезапно раздался тихий голос Стеллы рядом с ухом, обдав его горячим дыханием.
– И прости меня... За всё.

Я хотел что-то ответить, но речевой аппарат отказал окончательно. Моё истерзанное тело нежно подхватили мягкие тёплые волны и потянули куда-то в сторону. Но не во тьму, как я подсознательно опасался с момента оглашения диагноза.