S.W.A.L.K.E.R. Байки из бункера (сборник)

Тут полковник улыбнулся. Несмотря на удлиненные, влажно поблескивающие между карминовых губ клыки, обаяние этой улыбки ничуть не увяло. От нее млели домохозяйки, бросающие все дела ради сорока минут шоу «Особист» по четвергам. Ей пытались подражать старшеклассники, строя гримасы перед зеркалами в школьных уборных. И Озон, невольно подчиняясь обаянию этой улыбки, согласно кивнул.

Это была вирусная программа. По последним данным разработчиков, ее лет сорок назад запустили какие-то шутники из Гонконга. Только шутка вышла не слишком смешной. Вирус переходил от человека к человеку – от одной к другой функционалии Фронта. При заражении человек в реалевпадал в кому и уже из нее не выходил, а вот его сознание, существующее во Фронте, превращалось в кровососа. Почему именно в вампира? У компьютерщиков, медиков и психологов в штате «Энигмы» были разные объяснения. Компьютерщики считали это просто частью программы. Психологи настаивали на том, что оторванное от тела сознание как-то чувствовало бедственное положение организма в реале и пыталось оправдать свое посмертное существование. Ссылались на теорию архетипов. Строили догадки: мол, высасывание жизненной силы из других поддерживает иллюзию бытия. Медики, сверяясь с данными сканеров, твердили об активности лимбической системы, доставшейся людям от далеких рептильных предков.

Поначалу вирус просто не замечали. Впавших в кому людей отключали от аппарата жизнеобеспечения, и призрачная копия, фронтовой «вампир», потихоньку исчезала сама по себе. Так было до тех пор, пока болезнь не переросла в эпидемию. Медики и юристы забили тревогу. А потом… потом случился инцидент в болотах Охтицы, когда жертвой кровососов стал целый взвод. Двадцать отборных бойцов-контрактников, одновременно впавших в кому… инцидент не удалось замять. СМИ, как стервятники, накинулись на горячую новость, и отзвуки скандала долетели даже до Тыла. И полковник Кривицкий, отправивший ребят на смерть, подал в отставку… точнее, собирался подать.

Военный трибунал Кривицкого оправдал, и он спокойно мог доживать свой век на пенсии, в Тылу. Но, выяснив через собственные каналы подробности дела, решил иначе. Так четыре года назад появилась программа «Экимму».

Полковник задумчиво улыбался. Черная занавеска колыхалась – за ней кто-то двигался, слышались приглушенные голоса, но Озон был уже целиком поглощен рассказом.

– Экимму. Не думаю, что произношу это правильно – язык вавилонян нам достался только в виде клинописных значков на глиняных таблицах. Так они называли дух умершего, не нашедшего покоя и бродящего по земле в поисках мести. Звучит как-то благороднее, чем «вампир» или «вурдалак». Я хотел доказать, что и после смерти солдаты могут послужить отечеству. Тем более, очень быстрые, очень сильные и практически неуязвимые солдаты. Я попросил, чтобы меня заразили…

Озон от волнения прикусил губу и почувствовал вкус крови на языке. Клыки уже удлинились и заострились. Очень хотелось потрогать их пальцем, но это выглядело бы совсем глупо.

Полковник нахмурился. Воспоминание было не из приятных.

– Я оказался устойчив к воздействию яда, примерно как ты…

Особист как-то незаметно перешел на «ты», однако это не обижало, а, наоборот, как будто сближало.

– …но все равно поддался. Это были жуткие недели. Меня держали в камере с железной дверью, прикованным к стене. Смутно помню подробности – кажется, я изгрыз себе руки почти до костей. Но я хотел, чтобы на мне проводили опыты. И через два месяца им удалось подобрать нужный код… взломать вирусную программу. Здесь, на Фронте, это выглядит вот так…

Кривицкий легонько щелкнул по пластиковому мешку капельницы.

– Син-кровь. Она позволяет нам оставаться в здравом рассудке и замедляет обращение. Если питаться только син-кровью, то будешь… практически человеком. И сможешь продолжить службу. Я очень надеялся, что следующим этапом станет разработка лекарства, полностью излечивающего от болезни… но пока это все, что у нас есть.

Озон покосился на пакет с красной жидкостью с новым уважением. А он-то, дурак, думал, что это яд…

Кривицкий, оправившийся после всех испытаний, создал специальные группы по отлову «диких» вампиров. А уже из этих с помощью син-крови формировал «Летучие Отряды» – особые войсковые подразделения, выполнявшие функции разведчиков и диверсантов. Пиарщики Фронта даже припомнили старинное слово «коммандос». Всех бойцов исправно снабжали син-кровью, а Кривицкий лично наблюдал за их обучением. Говоря о новых способностях, он не шутил. Вампиры действительно умели многое из того, о чем обычные призывники не могли и мечтать. В нарушение сценариев «Фронта», они летали, превращались в невидимок, обходились без воздуха и пищи – не считая, разумеется, их единственной панацеи. Идеальные солдаты. Залог победы. Выигрышная карта в рукаве отечественного Генштаба. Единственный минус заключался в том, что о возвращении в Тыл эти герои не могли и мечтать…

Глаза Озона теперь горели почти так же ярко, как агатовые очи Кривицкого. Он даже попытался приподняться на койке, забыв про ремни. Заметив его воодушевление, полковник снова улыбнулся:

– Остается один вопрос.

Озон недоуменно поднял брови. Для него никаких вопросов не было. Стать сверхчеловеком, совершенным бойцом, героем – и вдобавок под командой Кривицкого. Об этом он не мог и мечтать. Как обрадуется мама! Могла ли она предположить, что ее оболтус будет служить рядом с великим человеком?

– Если ты решишься выбрать этот путь, придется подписать контракт о неразглашении. В тылу не должны знать о Летучих Отрядах. Пока не должны.

В радость Озона словно капнули кислотой, отчего она пошла крупными творожистыми хлопьями. И все же…

– Если я решусь? Разве есть другой путь?

Кривицкий внимательно посмотрел на него.

– Ты можешь попросить, чтобы твое тело отключили от аппарата жизнеобеспечения. Там, в Тылу. Как я уже говорил, у тебя есть выбор. В отличие, например, от твоего друга, Шамиля Бектерева. Его тоже доставили к нам, но уже в таком состоянии, что мне пришлось делать выбор за него.

Парень заморгал глазами. Выбор? Разве это выбор? Жизнь героя, пусть и безвестного, или смерть – возможно, мучительная?

– Тебе стоит подумать, – добавил особист, вставая со стула.

Он уже взял с тумбочки фуражку и протянул руку к занавеске, когда Озон отчаянно выдохнул:

– Не надо думать. Пожалуйста. Я уже решил.

Оглянувшись, вампир раздвинул карминово-красные губы в улыбке и тихо сказал:

– Думать, рядовой Чистоплюев, надо всегда.

Но решения Озона это не изменило.

* * *

Беку повезло с именем. То есть с фамилией. Первое, что сделал Центурион, куратор их группы, – это еще в госпитальной палате дал новым бойцам клички. Имя осталось там, в прошлом, вместе с подключенным к водителю сердечного ритма и искусственным легким телом. А здесь была новая жизнь и новые имена.

– Бек? – спросил Центурион, сверившись с планшетом. – Ладно, останешься Беком. А вот ты…

Тут он перевел взгляд на Озона. Озон все никак не мог привыкнуть к красным искоркам, горящим в глубине вампирских глаз, – хотя у него наверняка были такие же. Парень автоматически перевел взгляд на заплеванное зеркало, висящее над рукомойником у входа. Занавеси, отделявшие его кровать и кровать Бека от остальной палаты, уже отдернули. По замыслу, в зеркале сейчас должны была отражаться его койка, он, сидящий на свернутом одеяле, и спина Центуриона. Койка в зеркале отражалась. Отражалась даже вмятина на одеяле. Но ни Озона, ни Центуриона в мутном стекле видно не было. «Наверное, потому, что вампирский мод не был предусмотрен изначальным сценарием Фронта», – как всегда не в тему подумал Озон и глупо улыбнулся.

– А рожа у тебя дурацкая, – не замедлил откомментировать Центурион.

Он-то как раз меньше всего походил на классический образ упыря. Длинный, костлявый, весь какой-то нескладный. Синяя униформа висела на нем мешком, спина ссутулена, худые мосластые руки торчали из рукавов. И губы не карминово-красные, а нормальные, бледные. Только вот глаза…

– Озон Михайлович Чистоплюев, – насмешливо протянул куратор. – Ну и имечко.

– Оставьте «Озон», – угрюмо попросил солдат. – Не хуже, чем Бек.