Сад фонтанов

– А мы, по-твоему, живём не в реальном, что ли?

– В реальном, - согласился он.
– Но эта реальность нереальна, так как самостоятельно существовать не может.

– Я тебя не понимаю.

– А и не надо понимать. Это придёт само собой.

– Что придёт?
– Не понял я.

– Понимание строения мира. Ты же видел, как устроены матрёшки?

– Да, конечно, - не догадываясь, в какую сторону он клонит, согласился я.

– Вот так и мир устроен, - неожиданно заключил Арнольд.

– Чего?! Это старо! Ты бы чего поновее придумал.

– Ладно. Пошли спать, - снова прервал он меня, глянув на часы.

– Мне уже спать некогда, - ответил я.

– Ну, это твои проблемы, а я пойду, подремлю немножечко, - потягиваясь до хруста в суставах, сообщил Муха.

– Правильно! Сначала заболтал, а теперь в кусты.

– Я тебя за язык не тянул. Ты сам согласился чаёк со мной отпить, - зевая во весь рот, ответствовал он.

– Муха, я когда-нибудь побью тебя за такие штучки, - пригрозил я.

– Мы это уже слышали, - отпарировал он и уже в дверях, не оборачиваясь, вдруг добавил: - Тебе сегодня предстоит за одну минуту разлюбить свою...
– тут он запнулся, подбирая более удачное слово, и продолжил.
– дамочку и влюбиться на веки веков в другую!.. Более достойную. Но!.. А впрочем, это неважно, - буркнул он и вышел.

– У тебя явное помрачение рассудка, - бросил я в закрывающуюся дверь.

Всё остальное время до самого такси пролетело, как одна минута. Насущные дела так закрутили мне мозги, что Муха со своими разговорами напрочь вылетел из головы. И только когда к крыльцу подъехала машина, я спохватился. За весь день мне не довелось увидеть её даже мельком, даже издалека... Вспомнились последние слова Арнольда. В одном он был, безусловно, прав. Сегодня мне предстояло расстаться со своей первой любовью раз и навсегда. Однако, пока не было такси, всё казалось в будущем, но вот машина с шашечками на борту стоит у парадной, и пришло время расставания. Всё-таки хорошо, что я не пошёл её искать. Так будет проще для нас обоих. Уже взявшись за ручку дверцы, невольно оглянулся. Мысли разлетелись, как вороньё от выстрела охотника. Я с недоумением смотрел перед собой и ничего не видел. Слёзы застлали глаза. Она стояла метрах в ста у самого угла здания. Лёгкий ветерок развивал юбку её платья. В руках был платочек, безжалостно терзаемый ни за что.

– Вы садитесь или нет?
– раздражённо спросил меня из машины водитель.

– Да, да, конечно,- беспрерывно глотая стоящий в горле ком, ответил я.

Как мне были ненавистны в этот момент все такси на свете. То их часами не дождёшься, а то они приезжают, чуть ли не на пять минут раньше. Глядя на неё, я сунул ногу в салон и снова оглянулся. Её руки были сжаты в кулачки, прижаты к груди. С такого расстояния увидеть чёрные, блестящие маслины её глаз было невозможно, но представить не составляло большого труда.

– Так Вы едете или нет?
– снова спросил водитель.

– Послушайте, Вы! Счётчик работает?
– не сдерживая своего неудовольствия, спросил я.

– Да, конечно, - с недоумением в голосе ответил таксист.

– Тогда ждите, сколько мне потребуется. Платит тот, кто музыку заказывает.

– Наоборот, - поправил меня сам водила.

– Тем более, - прорычал я и стал медленно устраиваться на заднем сиденье.

– Вы напрасно это делаете, - неожиданно миролюбиво заметил шофёр.
– Чем быстрее вы расстанетесь, тем лучше для вас обоих будет.

– Много Вы знаете, - возразил я и потянулся к ручке дверцы, с тайной надеждой ещё разок взглянуть на неё.

– Знаю, молодой человек, - ответил он и рванул машину с места так, что дверца по инерции захлопнулась сама, а меня вдавило в сиденье с такой силой, что щёлкнули где-то внизу подо мной многострадальные пружины.

Я резко обернулся и в исчезающем за углом другого здания стекле окна увидел в последний раз в своей жизни её: Мою судьбу, свою любовь, первую и последнюю. Такси вырвалось на магистраль и, не снижая скорости, понеслось к аэропорту. До самолёта оставалось ещё полтора часа.

Всю дорогу я не отрывался от стекла заднего обзора, как будто там можно было увидеть ту, от которой только что с такой скоростью умчался. Мелькали кварталы, но я ничего не видел. Я не хотел видеть: Я не хотел жить: Солнце висело высоко над горизонтом, но уже близилось к вечеру. Было довольно жарко. Мне же было холодно. Пыльная дымка совсем запорошила стекло, только я всё равно продолжал куда-то глядеть. Машина лихо подкатила к главному входу в аэровокзал. Водитель вышел и открыл передо мной дверцу. От такого сервиса я очнулся.

– Пожалуйста, - сказал он.
– Вы прибыли по месту назначения.

– Спасибо, - сказал я и полез в карман за деньгами.

– Оставьте себе на память, - вдруг сказал таксист и, усевшись за руль, укатил, оставив меня в недоумении торчать на привокзальной площади с пачкой ассигнаций в руках.

В таком заторможенном виде я вошёл в здание аэропорта.

– Молодой человек, - услышал я и вздрогнул.
– Спрячьте деньги, не соблазняйте любителей лёгкой наживы.

Я машинально сунул бумажки в карман и направился к стойке регистрации.

На моё несчастье вылет откладывался по техническим причинам на два часа. В отчаянии, выскочив на улицу, бросился к ближайшему такси. Однако оно оказалось заказным, и водитель покидать место ожидания не собирался: ведь ему оплачивался этот простой. Вероятно, он ждал своего клиента уже не в первый раз и знал, за что мучается ожиданием в такое пекло. Больше ничего похожего на автомобиль вблизи, по крайней мере, не наблюдалось. Я кинулся к телефону автомату. Но диспетчер таксопарка наотрез отказалась выслать машину в аэропорт. Инструкцией, видите ли, не положено. В глубоком отчаянии покинул будку телефона автомата. И вдруг услышал, что регистрация на мой рейс заканчивается. Тут-то я уж совсем озверел и, бросившись в здание вокзала, помчался, что есть сил к стойке. Там стояла стюардесса и мило улыбалась.

– Вы чуть не опоздали, - приятным голоском сообщила она.

– Но мне же в справочном только что сказали, что рейс откладывается!
– возмутился я.

– Администрация нашла возможность заменить самолёт на другой, - ничуть не смутившись и продолжая улыбаться, ответила девушка.
– Покажите Ваши документы и поторопитесь, пожалуйста.

– Чтоб Вам… - выругался я и полез за билетом.

К самолёту пришлось бежать трусцой. Посадка, по всей видимости, ещё и не начиналась, так как подле трапа стояла толпа пассажиров. Когда же я добрался до всех, выяснилось, что у этого летающего монстра не желала открываться дверь. Злые механики с какими-то железяками в руках носились вокруг, проклиная всё на свете вместе со своим начальством. Тут к нам, в совершенно пустом автобусе, подкатила стюардесса. Всё так же мило улыбаясь, она подошла к подножию трапа и, как ни в чём ни бывало, принялась проверять билеты, при этом не забывая приглашать пройти в салон.

В этот момент я в изумлении заметил, что люк оказался уже открыт. Два слесаря с вытянутыми рожами стояли под фюзеляжем и с вытаращенными глазами взирали на распахнутую дверь. Честно говоря, мне тоже стало не по себе. Однако народ этого не заметил или не хотел замечать.

Я вошёл в самолёт самым последним, да и то только после трёхкратного напоминания бортпроводницей. Тут же в самом хвосте оказалась пара свободных кресел и я, не раздумывая, плюхнулся в одно из них. Когда все расселись, появились пилоты, важно прошествовали к себе в кабину. Наружный люк был надёжно заперт и задраен, а мы приготовились к взлёту.