Сад лжи. Книга вторая

Роза улыбнулась — и лицо ее при этом засветилось, как лик на старинной иконе.

— Я однажды уже говорила вам, что я ваша должница, — добавила она. — И говорила вполне серьезно.

Рэйчел, обезоруженная ее словами и отчасти сбитая с толку, улыбнулась в ответ, подумав: „Эта женщина должна меня ненавидеть. Почему тогда она хочет мне помочь?"

— Хорошо, — согласилась Рэйчел.

Шагнув вперед, Роза протянула руку. Длинные прохладные пальцы, крепко сжав ладонь Рэйчел, сразу же скользнули вниз, словно их смыло водой. От Розы исходил легкий аромат упругой сладости, какой бывает у зимних груш, оставленных дозревать на подоконнике.

— Мой кабинет забит документами. Везде бумаги. Я готовлюсь к серьезному процессу. Пройдемте лучше к Максу Гриффину. Что вы хотите: чай, кофе? — предложила Роза.

— Чай, если можно.

— Чай для миссис Макклэнан, Нэнси! — бросила Роза секретарше.

Рэйчел поразило, что она назвала ее фамилию по мужу, а не ту, что фигурировала в деле.

Она прошла за Розой через лабиринт отделанных панелями коридоров до угловой комнаты, выходящей на Ист-Ривер. Если не считать открывающегося из окна вида, Рэйчел показалось, что она попала в родной дом. Роскошный персидский ковер старинной выделки, люстра с газовыми рожками в викторианском стиле, голландские инкрустированные кресла, обитые слегка потертым бархатом. Старинной работы письменный стол, заваленный бумагами и коричневыми папками. Книжный шкаф, где за стеклом стоят фолианты в кожаных переплетах с позолоченным тиснением.

„До чего здесь прекрасно, — подумалось ей. — И до чего пугающе".

Роза жестом пригласила ее сесть на кожаный диван, показавшийся Рэйчел работой самого Дункана Файфа.

Усевшись, Рэйчел внутренне усмехнулась: Роза села напротив на стул с высокой резной спинкой, увенчанной — какая ирония! — изображением голубя с оливковой ветвью в клюве.

После неловкого молчания Роза заметила:

— Мне кажется, нам обеим будет легче, если мы сразу приступим к делу. Вы согласны, миссис Макклэнан?

Рэйчел не могла не восхититься ее прямотой.

— Вы правы. Так будет лучше, — сказала она. — Но, пожалуйста, называйте меня просто Рэйчел. Как все.

Роза задумалась. Пробивающееся сквозь неплотную ткань занавесей солнце золотистой зыбью покрывало ее лицо, на котором отражались следы мучительной работы: казалось, она тщательно взвешивает все „за" и „против".

— Хорошо, Рэйчел, — произнесла она после паузы, раскладывая у себя на коленях желтый блокнот. — Я тут просмотрела всю информацию, которую сообщила мне „Пруденшл". И, честно говоря, мне представляется, что вы со своей стороны сделали все возможное для улучшения состояния Альмы Сосидо. Вероятно, присяжные тоже придут к такому же выводу. Вероятно, но не обязательно. Они с такой же легкостью могутвынести совсем другой вердикт — против нас.

Рэйчел почувствовала, как беспокойно заколотилось в груди сердце. Этого не может быть, подумала она. Ведь тогда конец и ей самой, и ее клинике. Министерство здравоохранения и соцобеспечения тут же перестанет выделять фонды. Во время их последней встречи Сэнди Бойл уже предупреждала ее о подобной опасности. И уж, конечно, все привилегии для нее в „Св. Варфоломее" автоматически будут аннулированы. Словом, погибнет все то, что с огромным трудом она создавала. И, главное, окажутся без поддержки те женщины, которые нуждаются в ней и которые так безоговорочно ей доверяют.

— В ситуации такого рода, — продолжала Роза, — симпатии присяжных, естественно, находятся на стороне жертвы. В данном случае это шестнадцатилетняя девочка, которая лежит сейчас без сознания. Ее мозг практически мертв, и даже если она выживет, то сможет вести лишь растительный образ жизни. Но остался ребенок, которому требуются весьма дорогостоящие лекарства и уход. Так что, понимаете, тут замешаны большие деньги. И присяжных, по-моему, будет в первую очередь интересовать, не кто виноват, а кто собирается за все это платить. И без того едва сводящие концы с концами родители Альмы Сосидо или же богатая страховая компания…

— Понимаю, — безучастным голосом ответила Рэйчел, словно бы речь шла не о ней, а о ком-то постороннем. Сама она как будто включила автопилот, позволяющий ей, не отвлекаясь, предаваться своим невеселым мыслям о грозящей катастрофе.

— Неужели вам это действительно понятно? — удивилась Роза. — Обычно большинство тех, кто приходит в суд, не могут отрешиться от представления о том, что для правосудия главный вопрос — выяснение — виновен ли человек.

Рэйчел взяла себя в руки и, переключившись на тему своей беседы с Розой, ответила:

— Я вообще не сторонница однозначных выводов. Особенно когда речь идет о медицине. У врача всегда такое чувство, что он мог сделать для больного что-то еще.

— И в отношении Альмы Сосидо вы тоже испытывали подобное чувство?

— Да.

— Хорошо. Тогда ответьте мне: вы действительно моглисделать для нее больше, чем сделали?

— Вначале, когда все это происходило, я не была в этом уверена, — произнесла Рэйчел искренне, стараясь правдиво анализировать свои мысли. — Но потом, когда я шаг за шагом вспоминала все свои действия в той ситуации… — она выпрямилась, сидя на твердо пружинящем диване. — Так вот, потом я пришла к окончательному выводу: большего сделать для нее я не могла. При тех обстоятельствах — а они были далеки от оптимальных — я делала то, что считала самым безопасным для здоровья Альмы. И не думаю, чтобы кто-нибудь еще мог избрать более безопасный путь, действовать более ответственно, чем я.

Черные глаза Розы буквально впились в Рэйчел, так что по спине и шее у нее поползли холодные мурашки.

Откуда-то из потайных глубин ее существа всплыла мысль:

„Я и Роза встретились не просто так. Не ради этого чертова судебного разбирательства. Нам с ней предстоит разобраться в чем-то куда более важном…"

Странно, но такое же чувство Рэйчел испытала уже и в их первую встречу: чувство беспомощности. Оно возникло из-за того, что сама Судьба, казалось, по своей неизъяснимой прихоти бросает их в объятия друг друга.

Судьбе было угодно, чтобы они обе любили одного и того же человека.

Судьбе же, опять-таки, понадобилось, чтобы интересы ее страховой компании представляла именно та адвокатская контора, в которой работает Роза, как будто в Манхэттене мало других юридических фирм!

Наверное, Роза, представлялось Рэйчел, тоже задумывалась над превратностями судьбы: теперь они смотрели в лицо друг другу, как два гангстера, готовых воспользоваться любой оплошностью противника, чтобы сделать первый выстрел.

„Что ей от меня нужно? — думала Рэйчел. — Ведь никто не обязывал ее браться за это дело. Она вполне могла передать его кому-нибудь другому. Но, однако, она этого не сделала".

„Почему?" — снова и снова спрашивала она себя.

Тревожное молчание, висевшее в комнате, было нарушено после того, как Роза что-то записала в своем блокноте.

— Сегодня я переговорила со Стью Миллером, — сообщила она, отрывая голову от своих записей. — Семейство Сосидо отказалось от предложения „Пруденшл" уладить дело до начала судебного заседания. Компания предлагала двести тысяч долларов в виде компенсации. Вчера, по словам Стью, они вроде бы были согласны, но сегодня почему-то заявили, что передумали.