Сад лжи. Книга вторая

— Мы уже пришли, — сказал он.

— Куда пришли?

Роза не смотрела на названия улиц и шла за Максом словно в тумане. Подняв глаза, она увидела перед собой серый гранит с отделкой в стиле арт-деко. Да это же „Эмпайр Стэйт билдинг"!

— Пошли, — позвал Макс. — Я проведу тебя наверх. Там всегда прохладно.

— А разве сейчас не поздно? Смотровая площадка наверняка закрыта.

— Не беспокойся, — подмигнул Макс. — У меня здесь имеются кое-какие связи.

Через несколько минут скоростной лифт уже мчал их наверх.

— Это старинный приятель моего отца, — сказал Макс о пожилом лифтере, который открыл им дверь кабины. — Его зовут Моэ. В свое время отец устроил его на эту работу. Он так и работает здесь. И всегда в ночную смену. Фактически со дня открытия „Эмпайра". Это здание известно ему лучше, чем собственная жена и дети.

На верхнем этаже двери лифта открылись и они вышли. Футболки с Кинг-Конгом, кружки с изображением Большого Яблока, флажки для болельщиков „Янки" в витрине закрытого сувенирного киоска в полутьме выглядели таинственно.

Макс провел Розу по короткой лестнице вниз, и через стеклянную дверь они вышли наружу. Прохладный ветерок, гулявший вдоль плексигласового ограждения, шевелил ее волосы, задирал юбку. Розе казалось, что она ступила в невидимую реку, где ее подхватило и несет прохладное течение.

Она подалась вперед насколько позволяло ограждение, и замерла в восхищении при виде распростертого внизу Манхэттена, этой огромной паутины драгоценных камней, дрожащих и переливающихся в ночном воздухе. Роза была здесь только однажды, со школьной экскурсией, но не ночью, а днем. Лежащий у ее ног город, такой пыльный и серый, сейчас выглядел волшебно преображенным. Куда девались грязные раскаленные тротуары, злобная толкотня на улицах, визг тормозов в бесконечной сутолоке машин! У Розы появилось чувство, словно ей вручили подарок — изумительной красоты ожерелье от Картье в великолепном бархатном футляре.

Обернувшись, она поймала на себе взгляд Макса. Оказывается, все это время он смотрел не на город, а на нее. Его ясные голубые глаза улыбались.

„Какой же ты замечательный, Макс! Ты знал. И готовил для меня этот сюрприз", — подумала Роза.

— Спасибо, — произнесла она.

— Отец частенько брал меня сюда ночью, — заметил Макс, обнимая ее за плечи, так что Роза как бы забралась в теплую нишу. — Он поднимал меня, и мне казалось, что я такой же большой, как сам Кинг-Конг. Он мне говорил: видишь, Макси, ты на вершине мира! Он весь твой. Держи его крепче, вот и все.

— Ну что же, ты так и делал, а?

Макс понурил голову и замолчал. Лицо его было скрыто густой тенью. Роза почувствовала, что он как бы ускользает от нее — и она коснулась его руки, пытаясь понять, куда он уходит.

Может быть, он думает о дочке. Документы о разводе уже были подготовлены, так что Мэнди знает, что он больше не вернется домой. Наверное, Максу было нелегко объяснить это ей.

Сейчас, глядя на Розу, он улыбался, но лицо было таким печальным, что Розе захотелось обнять его и сказать, что все будет хорошо. Но как могла она это обещать? Кто лучше, чем она, знает, насколько непредсказуема жизнь.

— Странно, — произнес он задумчиво. — Мне казалось всегда, что отец определил все правильно. В общем-то жизнь в этом и заключалась — добиться успеха и сделать кучу денег. Он так думал потому, что у него самого не было ни того, ни другого. А то, чего у тебя нет, всегда более важно, чем то, что есть. Но сейчас я понял и другое. Вовсе не надо быть на крыше „Эмпайр Стэйт", чтобы поймать удачу. Особенно, когда она рядом. Совсем рядом со мной.

Повернувшись, он взглянул на нее в упор. Отражение огней города упало на его лицо. Оно поразило Розу. Словно она брела через тоннель на ощупь и вдруг вышла на ослепительно яркий свет.

При этом она увидела то, чего не видела раньше. В ее сознании, как в фокусе, сошлось все, что он говорил, что видела она сама.

Господи Иисусе, да он же меня любит/

„И как давно", — пронеслось у нее в голове. Как давно он ее любит, а она настолько глуха и слепа, что не видит столь очевидного?

Сейчас, глядя на его светящееся любовью лицо, на печальный понимающий взгляд, она внезапно, с остро полоснувшей по сердцу болью, поняла, что это началось уже очень давно. И уж гораздо раньше, чем они стали любовниками. Может быть, прошли уже долгие годы.

Сейчас Роза видела это с очевидной ясностью. Все примеры его бесконечной доброты: каждый в отдельности напоминал маленькую жемчужину, вроде бы не имеющую особой ценности, но если нанизать их одну за другой на нитку, получится прекрасное драгоценное ожерелье, как то, что сейчас у нее на шее. Но самым большим подарком Макса было то, что он никогда ничего от нее не требовал взамен.

Глаза Розы наполнились слезами.

— Прости меня, — прошептала она, подумав: „Не то я говорю. Совсем не то".

Ничего другого, однако, не пришло ей на ум.

— Не говори так, Роза, — тихо ответил Макс.

Он нежно коснулся ее щеки тыльной стороной ладони.

— Я не понимала.

— Я знаю.

— О, Макс… Я бы хотела… — она замолчала, не зная, что сказать, обуреваемая вихрем чувств, понимая, что любые слова бесполезны.

Он гладил ее волосы ласково, как гладят ребенка, которого нужно успокоить. Ей казалось, она слышит, как гулко стучит молот его сердца.

— Я знаю, — повторил он. — Ты любишь Брайана.

— Да.

— Пусть даже он и женат.

— Да.

— Так ты поэтому ведешь дело его жены? Из-за Брайана?

— Отчасти, — пожала плечами Роза. — Да, можно сказать и так. — И добавила, потому что считала своим долгом объяснить Максу и другое: — Это может показаться странным, но… Она мне нравится. Своим прямодушием. Своей невероятной преданностью делу, которому посвятила жизнь.

— А Брайан? Он все еще любит тебя?

— Брайан? Не думаю, что тут можно ответить однозначно: да или нет. Я знаю его уже целую вечность. Мы стали частью друг друга, можно сказать. В моей душе есть какая-то частица Брайана, которая всегда принадлежала мне и будет принадлежать всегда. Но сам он сейчас на распутье. Ему надо определиться. И когда это произойдет, я узнаю.

— И ты согласна ждать?

— Да.

Ей не хотелось причинять Максу боль, но она не могла обмануть его.