Сафари

— Да, — сказал задумчиво Хатако, — сегодня я у вас останусь. Благодарю тебя. И я буду охотником на слонов, или на львов, или на людей, — добавил он тихо.

Длинный Ньира наклонился к нему и заглянул в глаза.

— Если великая сила слонов недостаточно велика, чтобы потрясти твое сердце, то ты можешь остаться у нас навсегда! — сказал он медленно.

Потом он подвел Хатако к старику.

— Бугван, вот это — Хатако, человек с моей родины. Теперь у него нет родины. Я хочу быть его другом.

Старик протянул ему свою длинную худую руку.

— Тогда я тоже твой друг. Приветствую тебя, — сказал он спокойно.

Через два дня охотники за слонами покинули лагерь мазаи. Хатако пошел с ними. Они шли на юг, по направлению к местности, которую они называли Лонгиди. Говорили, что там много слонов. Воздух был тяжелый, небо покрыто тучами, но вечером следующего дня поднялся ветер и разогнал тучи. Туман рассеялся и открыл дали. Но там туманный горизонт не сливался, как обычно, с бесконечностью, там облака толпились, громоздились стеной и открывали величественную горную страну. Поля и ярко-зеленые банановые рощи покрывали склоны, выше к ним примыкали кустарники, которые переходили в дремучие леса, окружавшие подобно поясу всклокоченного мха исполинские горы. Возвышавшиеся над ними желтые, красные и коричневые плоскости переходили в черные крутые скалистые стены, которым не было конца, как если бы они хотели врезаться в небо, а еще выше над ними в неизменной вышине поднимался величественный белый купол. Чистой торжественной красотой сиял он из темной синевы неба, неприступный и отрешенный от людей и суеты мира.

— Перо белой птицы! — воскликнул Хатако.

Взгляд дикаря замер в восхищении и благоговении.

— Эта гора называется Килиманджаро, Там, на самой вершине — страна духов. Никто не имеет права вступить в нее. Если человек осмеливается подняться на ту вершину, они дышат на него своим холодным дыханием, и тогда тело его коченеет. Даже вода под дыханием духов превращается в холодный твердый камень, а воздух — в белые лепестки, которые падают, как дождь, и погребают человека. Но там, внизу, под лесами, — страна, где живут люди, и где много пищи, а еще ниже, вон там, где толпится много маленьких гор подобно стаду коров, там долина, где много воды, деревьев и кустов, растущих так густо, как трава. Это страна слонов! — объяснил ему Ньира.

Хатако слушал, но его взгляд постоянно привлекал этот купол. Окруженный белым сиянием, возвышался он, подобно серебряному щиту, который на своей выпуклости нес небо. Его спутники пошли дальше, только старик стоял еще около него. Он тоже, как зачарованный, смотрел вверх. Но вот спустился прозрачный серый туман, заволок ослепительный блеск, сгустился в серое облако и скрыл страну духов.

— Это нехорошо — говорить о тех, живущих там, высоко… Они это слышали! — сказал старик шепотом, когда они пошли дальше. — Ты это видишь в первый раз, а мои старые глаза часто видели эту страну, но при взгляде на нее мое старое сердце и сейчас поет песню…

После полудня они достигли холмов. Перед входом в долину охотники вдруг остановились; узкая серая лента шла туда от стены, пересекала низину и терялась в густых зарослях у подножия горы. Это был путь слонов. Люди разбрелись, некоторые пошли по следам назад, другие осторожно спустились в долину. Они наклонялись, измеряли рукой громадные отпечатки ног, щупали и нюхали землю у краев, обгрызенные ветки, стебли агав и кучи навоза, которые кое-где лежали на следах.

Они обменивались короткими замечаниями по поводу своих наблюдений. В итоге Бугван произнес:

— Слонов всего одиннадцать. Два старых слона с большими клыками, третий моложе. Три самки и пять слонят с ними. Они в горах. Завтра мы их найдем и поохотимся на них, братья!

— Да, отец, ты верно сказал! — закричали люди с загоревшимися глазами.

Узкой тропинкой они бесшумно поднялись по скату горы и расположились под высокими деревьями, росшими на вершине. Тускло горел их костер. Они старались тихо говорить и двигаться — у серых великанов был тонкий нюх и острый слух. Охотники безмолвно сидели после трапезы на траве; вспышки пламени освещали то колено, то руку, то всклокоченную голову; от порывов ночного ветра глухо шумел лес.

Бугван снял свое роговое кольцо и натер его тальком. Он полировал его, чтобы придать ему блеск, и при этом вполголоса напевал. Это был военный гимн его племени. Полвека тому назад воины, дефилируя перед его отцом, великим королем Чакка, пели эту песню, и вся Африка содрогалась от этого пения и от топота ног зулусов. Глаза старого воина разгорелись. Его пение становилось все более диким; в нем горел огонь минувшей молодости и все же он пел сдержанно и вполголоса, так как этому научила его долгая, полная опасностей жизнь. Он откинул назад голову. Его серые волосы белым пятном выделялись среди мрака ночи; в такт пению он размахивал мечом в длинной, тонкой руке.

Затем он вскочил и потянулся. На фоне звездного неба он казался гигантом. Слегка дрожащими руками он снял с себя оружие, достал из сумки несколько костей, завернутых в белую кожу, и маленький железный котелок, затем молча отошел в сторону.

— Куда ушел Бугван? — спросил Хатако.

Ньиру испуганно закрыл ему рот рукой.

Остальные продолжали невозмутимо сидеть. Никто не проронил ни слова. Лишь ветер шумел в кронах деревьев…

Прошел час, прошел другой… Наконец старик вернулся. Он молча присел на землю. Его лоб был покрыт каплями пота. Лицо казалось измученным и бесконечно старым. Он поставил перед собой котелок, из которого поднимался пар; его белая, как лунь, голова опустилась на колени. Никто из мужчин не проронил ни слова.

— Дауа [31] готова. Пейте, братья, — сказал он неожиданно глухим голосом, не двигаясь с места. — Она крепка и хорошо сварена. Она крепче, чем слоновые клыки, которые мы завтра вечером закопаем в потаенном месте.

— Иншаллах! — пробормотали Али и Хамиз, оба мусульмане.

— Не иншаллах, а я говорю вам, что вы завтра их закопаете! И не только их. Завтра нам много придется копать, братья. Самому высокому воину в стране зулусов нужна большая могила. Я все видел — я вижу все, все…

31

Волшебный напиток.

Его речь перешла в тихое бормотание.

Охваченные суеверным ужасом, мужчины переглянулись. Они молча доставали щепкой застывавшую в котелке коричневую массу. Каждый скатывал ее в шарик и бережно прятал за поясом.

Старик осторожно коснулся рукой колена Хатако.

— Бери ты тоже, малыш. Тебе это нужнее, чем всякому другому! Я вижу твое сердце. Это сердце леопарда, быстрое и полное безрассудной отваги.

— Да, отец, — тихо ответил Хатако.

Он достал себе волшебное средство и спрятал в кожаную сумку. Затем они растянулись на земле и уснули. Только старик бодрствовал. Он бормотал отрывочные слова, с опущенной головой прислушивался к безмолвию ночи и снова бормотал…

На следующий день, в полдень, охотники лежали на выступе скалы и прищуренными глазами вглядывались в поросшую лесом долину.

— Смотрите, там, в чаще деревьев, — шептал вождь, — сейчас появится снова, вот там!

По телу охотников пробежала дрожь. Они, затаив дыхание, вглядывались в долину. В солнечном луче вдруг сверкнули клыки слона — сверкнули и снова исчезли. Потом возникли на миг очертания грузного тела. Маленькое деревцо внезапно пригнулось к земле и снова поднялось с обломанной верхушкой, еще раз блеснули яркой белизной клыки — и слоны, миновав просеку, исчезли в густых зарослях леса. Охотники вскочили на ноги. Они быстро переглянулись, затем поспешно бросились по лесным скатам в долину. Около поваленного дерева они остановились, сняли одежду и натерли голые тела сырой землей.