Сага о джиннах: Возвращение джинна. Последний джинн. Джинн из прошлого (сборник)

– Возможно, имеются какие-то этические законы высших порядков, которые должны соблюдать и они.

– Не верю, что их логика допускает соблюдение каких бы то ни было этических законов.

– Кирилл, дай договорить, – сказал мягко Ромашин.

– Я хочу сказать, – после паузы продолжил молодой эфаналитик, – что если инвазеры не добились решения проблемы прямым путём, то пойдут, как говорится, в обход. И Хорст необходим им для реализации этого варианта.

– Но какова их цель, чёрт возьми?!

– Ликвидация помехи.

– ФСБ? Или ты имеешь в виду человечество?

Антон наметил улыбку.

– Я имею в виду ликвидацию пула УММов всей нашей Метавселенной.

– Круто! – восхитился Бондарь. – А мы кто для них? Промежуточное звено?

– Хотите вы этого или нет, но человечество – матрица какого-то УММа. Именно поэтому нас и пытаются нейтрализовать, чтобы этот УММ не появился.

Бондарь поскрёб подбородок, не спуская удивлённого взгляда с лица Антона.

В воздухе раздался тихий звонок.

Мужчины замерли.

– Общий! – встрепенулся Смехов.

– Тревога в формате «три А»! – заговорил инк кабинета. – Две минуты назад совершено нападение на Юршорскую хронолабораторию под Воркутой! Центральная шахта комплекса уничтожена! Есть жертвы среди персонала!

– … душу мать! – выдохнул Бондарь.

Смехов снова придвинул к виску мнемолепесток эмкана, окунаясь в призрачный мир многодиапазонных связей ФСБ с другим миром.

Ромашин склонил голову к плечу.

– Вот для чего Хорст угнал фрегат!

– Чтобы уничтожить хронолабораторию?

Антон Грин-Калаев покачал головой:

– Вряд ли.

– Что ты имеешь в виду?

– Мне кажется, цель была иная. Угнать фрегат и, пока не улеглась суматоха на Меркурии, сделать главное дело.

– Опять же – уничтожение лаборатории?

– Захват её основного изделия – хроноинвертора.

Бондарь и Ромашин переглянулись.

– Зачем это им? – с недоверием проговорил Кирилл.

– Инвазеры продолжают гнуть свою политику, – хмыкнул Ромашин.

– Это понятно. При чем тут хронолаб?

– Прямо сражаться с нами за место под солнцем они не решаются, если за место под солнцем иметь в виду Метагалактику. Да и не нас они побаиваются. Так, Антон?

– Они нашли другой путь, – кивнул Грин-Калаев.

– Какой?!

– Время.

Наступило молчание.

Бондарь и Ромашин погрузились в размышления.

Смехов беззвучно работал с инком, держа мысле-связь с десятком абонентов сразу. Наконец он вышел из поля общения, глянул на терпеливо ждущих его гостей.

– Дело плохо, судари мои. Я дал тревогу по всем отделам, но, – директор провёл ладонью по лицу, – но это сродни дутью на воду, когда обжёгся на молоке. Вкратце произошло следующее. Над Юршором выпал из «струны» неопознанный фрегат…

– «Мао»! – сцепил челюсти Бондарь.

– Он появился в воздухе на сотую долю секунды, опознать сложно даже спутниковым инкам, ушёл в невидимость, включив режим «инкогнито»… и разнёс в пыль центральный ствол «Хроночума». Защита, разумеется, не выдержала, удар был нанесён из глюка. Никому не пришло в голову накрыть территорию лаборатории зеркалом.

Кирилл проглотил ком в горле.

Смехов имел в виду «абсолютное вакуумное зеркало» – создаваемый специальным генератором слой поляризованного вакуума, отражающий все виды излучений и физических воздействий.

– И всё?

– Уцелевшие видеокамеры сняли полупрозрачное облако, накрывшее шахту. Защита хроноинвертора, располагавшегося в боковом штреке на глубине ста пятидесяти метров, не сработала.

– Нанитная атака!

– Облако спустилось вниз… и, собственно, это всё, что увидели видеокамеры. Инвертор исчез. От бункера, в котором он находился, как и от ствола шахты, остались изъеденные порами дырки и полости. Вся операция от момента угона фрегата до атаки на Юршор длилась девять минут.

– Чёрт!

– Это значит, – тихо сказал Антон, – что операция была тщательно спланирована заранее.

Над столом Смехова всплыл «бутончик» видеосообщения, он прислушался к голосу абонента, кивнул:

– Буду. – Поднялся из-за стола. – Я в Воркуту.

Мужчины дружно встали.

– Я с тобой, – сказал Ромашин.

– И я! – выговорил Бондарь ставшими каменными губами.

– Можно и мне с вами? – спросил Антон.

– Поехали, – коротко ответил директор ФСБ.

Домой Бондарь возвращался после обеда.

Картина разрушенной лаборатории Института нестандартных физических проблем произвела на него гнетущее впечатление.

По сути, хронолаборатория перестала существовать. Погибло сто шестнадцать сотрудников. Котлован на месте центрального ствола бывшей шахты по добыче каменного угля больше напоминал кратер вулкана, стены которого изъела странная эрозия: они стали похожи на полурастаявший кусок сахара.

После всех разбирательств и оценки случившегося экспертами ФСБ стало окончательно ясно, что задумал неизвестный угонщик фрегата и похититель хроноинвертора. В сводках по Управлению его продолжали называть «неизвестным», так как ни одна видеокамера не зафиксировала Ульриха Хорста. Хотя по всем косвенным намёкам это мог быть только он.

Понятной стала и роль инспектора ГУИН США Евы Рутберг. Она помогала похитителю, а возможно, и руководила им, наводя на цель. Антон Грин-Калаев сделал именно такое предположение.

Парень Бондарю понравился.

Он вёл себя сдержанно, деликатно и вместе с тем независимо, выводы делал абсолютно правильные и мыслил раскованно. У Бондаря вообще создалось впечатление, что эфаналитик российского Центра стратегического планирования знает и чувствует больше, чем обычный человек, но спросить у Артёма Ромашина, так ли это на самом деле и не интрасенс ли правнук Калаева, Кирилл не успел. В суматохе обследования Юршора пути этик-юриста УВР и его собственные разошлись.

В метро Калининграда, ближайшего к жилмассиву «Балтийский», где жил полковник, ему показалось, что за ним следят. Он даже сделал манёвр: вошёл и сразу вышел обратно из пилона стартовой зоны метро, зорко оглядывая потоки пассажиров, стекающиеся к стартовым кабинам. Однако ничего подозрительного даже его тренированное внимание не отметило. Если кто и бросал на него взгляд, то совершенно случайно, без любопытства. Пропало и ощущение взгляда в спину.

Помрачение, подумал Кирилл с досадой. Хотя, с другой стороны, лучше перебдеть, чем недобдеть, голова целее будет.