Сага о Тёмных Тамплиерах.

— Это так, — неожиданно сказал Вартанил. Все взгляды обратились к нему. — Никто не мог предположить, что зерги прекратят охотиться на нас…

— Никто не мог предположить, что мы найдем Благодетеля.

Он поднял голову и взглянул на Артаниса.

— Узнать, что выжили так многие; узнать, что они перенесли за эти четыре года — не думаю, что среди нас есть хоть кто-то, оставшийся равнодушным. Особенно среди тех из нас, кто знал, что были выжившие, и считал вас лишь живыми мертвецами, — сказала Селендис. Ее чувства были очевидны.

Вартанил кивнул.

— Я… понимаю твое решение, Иерарх.

Но не понимали остальные, и среди них — Урун, однако они не могли продолжить спор, когда Вартанил, один из тех, кто более всего пострадал из-за этого решения, выразил свое прощение.

Артанис встал и низко поклонился юному Фуринакс, который мгновенно смутился.

— Мы должны сосредоточиться на настоящем, ибо прошлого не изменить, — сказала Селендис. — Как бы сильно я ни желала изменить его. Улрезаж вынырнул из безвестности, чтобы ввести в заблуждение остатки тех, кто выжил на Айуре. Но ради чего? И что ему нужно от Хранителя? Что известно ей, столь важное, что задело даже такое безгранично могущественное создание? Мы можем лишь строить догадки, основываясь на том, что могу рассказать нам Вартанил и Розмари. А этого, мои братья-протоссы, недостаточно. Ясно, словно звездный свет в безоблачной ночи Айура, я вижу, что мы должны сделать. Возможно, Улрезаж, действительно, погиб на Айуре под объединенной атакой Доминиона, протоссов и зергов. Или же не погиб, а значит, он сможет продолжить охоты на Замару и всех остальных протоссов, чтобы навсегда заставить их замолчать.

Глаза Селендис вспыхнули неистовым огнем.

— Мы не должны позволить ему преуспеть в этом. Многих протоссов он убил, использовав их ради своих собственных неизвестных целей. Неужели мы останемся в бездействии и позволим ему проделать то же с Хранителем? Уничтожить ту нить, которая существует с самого прибытия зел-нага? Позволим этой песне замолчать навсегда, а этому знанию оказаться навечно утраченным?

Последние слова предназначались Зекрату. Краем глаза Розмари увидела, что он дернулся, словно от физического удара. Однако его мысли оставались совершенно скрыты.

— И, пожалуй, худшее — неужели мы позволим мужчине терранов, который не просил этой ноши, и все же сделал все возможное, чтобы поддержать Хранителя, погибнуть в одиночестве, терзаемому болью, лишь оттого, что нам слишком страшно прийти ему на помощь?

— Протоссам ничто не страшно! — яростно возразил Урун, который буквально вскочил на ноги и рассвирепел от оскорбления. — Ты, как и я, прекрасно знаешь, что Аурига всегда были готовы, и готовы сейчас выступить в бой, чтобы отвоевать наш мир.

Розмари показалось, что она ему не понравилась, но, похоже, теперь, когда речь зашла о том, чтобы доказать, что протоссы, и в частности, Аурига, способны прилично надрать задницы, Розмари и Урун оказались на одной стороне. Она подумала, что воспользуется этим.

— Речь идет не о страхе или гордости, а о практической пользе, — сказал Табренус. Вартанил, который был, все же, слишком молод, с болью посмотрел на лидера своего племени. — Даже если мы согласимся с тем, что этот Джейкоб Ремси и Хранитель, которого он содержит в себе, должны быть спасены, как нам найти их? Что за ужас мы рискуем впустить в этот мир, открыв двери для поиска? Я преклоняюсь перед твоей отвагой, Селендис, и твоим энтузиазмом, Урун. И твои, Вартанил, мысли сияют лишь чистейшими намерениями. Но Айур в руинах, и таким же едва не стал Шакурас — кстати, благодаря тому, что мы доверились терранам.

И вновь эта проклятая Керриган. Розмари поклялась, что если она когда-нибудь встретит эту женщину, то прежде чем умереть, она, по крайней мере, отвесит ей на редкость болезненный пинок.

— Я согласен с Табренусом, — сказал Нахаан, и его мысленный голос звучал глубоко. — Слишком многое находится под угрозой. И все, чем мы располагаем, — вера этого человека в то, что хранимая Замарой тайна так важна. Судя по тому, что нам известно, Замара могла бы сойти с ума и все это — лишь бессвязный бред.

— Ты не касался разума Замары, как я, — выпалил Вартанил. — Иначе ты бы не сказал подобного.

Вспышка Вартанила вызвала всеобщую волну неодобрения.

— Вартанил, ты не был в Кхале, когда коснулся разума Замары, — мягко напомнил юному протоссу Табренус. — Тебя могли обмануть. А люди — не протоссы. Обмануть Розмари еще проще.

Чувство замешательства исходило от Вартанила, и даже Розмари, раздраженная таким замечанием, была вынуждена признать, что Нахаан говорит разумные веши.

Селендис, тем не менее, выглядела совершенно невозмутимой.

— Если все это — безумие, то, без сомнений, столь могущественное существо, как Улрезаж, не обратило бы на это внимания.

Ага! — едва ли не с ликованием подумала Розмари. — Скажи ему, сестра.

Селендис подарила Розмари быструю озадаченную мысль, а затем переключила внимание обратно к лидерам протосских племен.

Артанис призвал к тишине и обратился к тем, что еще не выразили своего мнения.

— Решение принимать мне, но я всегда стремился к единству своего народа. Моэндар, Зекрат — желаете ли вы выступить?

Зекрат наклонил голову.

— Я соглашусь с решением нашего Иерарха. Обе спорящие стороны имеют свои веские аргументы. Шелак же, в конечном итоге, привязаны к прошлому более, чем к настоящему или будущему.

Он сказал странную вещь, но Розмари подумала, что, судя по всему, это правда. Она была слегка разочарована. Она полагала, что Шелак будут более расположены помочь чему-то, что так глубоко связано с прошлым.

— Принял к сведению, — ответил Артанис. — Моэндар? Что скажешь ты?

В течение какого-то времени лидер Неразим молчал. Розмари почувствовала, как ее разум едва ли прощупывается насквозь, все ее мысли анализируются, просеиваются и затем отбрасываются. Она была вынуждена признать, что если этот парень являлся типичным образцом темного тамплиера, то она понимала, почему они так нервировали протоссов Айура.

— Как это ни было странно, но я поддерживаю позицию уважаемого коллеги Зекрата, — сказал Моэндар. — Я хочу знать, что планирует Иерарх.

Селендис сохраняла молчание, но ее взгляд был прикован к Артанису. Розмари знала, что она была протеже Иерарха, а подобные вещи могли означать некоторую долю личного пристрастия. Но Розмари так же понимала, что как бы ни было ясно, что Артанис гордился своей ученицей и тепло относился к ней, он был достаточно умен, чтобы не позволить личным чувствам повлиять на принятие столь важного решения.

Артанис перевел взгляд с Селендис на Розмари. Она ощутила его мысли, предназначенные ей одной.