Сакура, свадьба, смерть
Шрифт:
«Только что умер князь Владимир…».
Через несколько перекрёстков и два светофора, в 10.22, какой-то знаменитый русский князь окончательно победил какого-то великого татарского хана…
Невинная игра развлекала. И отвлекла.
К водительской кабине по салону подошла, переваливаясь на стоптанных босоножках, утомлённая кондукторша.
– Ну и жарища же сегодня будет…! Деньги у всех мокрые! Не могли сегодня на линию сто пятый выпустить? А мне что, больше всех надо?!
– Да не плачь ты…!
Бурый от загара водитель деловито вытер локтем
– Пора бы уже привыкнуть, что по субботам все новые машины начальство на экскурсии с туристами отправляет!
На городских остановках люди входили по одному, по двое, выходили так же немногочисленно, поэтому через минут пятнадцать атмосфера в автобусе стала по-родственному уютной.
Всем было хорошо, только в конце салона какая-то серьёзная бабка ненадолго обиделась на мутно-похмельного типа, слишком громко бурчавшего себе под нос что-то несуразное и неприличное.
– Дурак ты какой!
Мужик замолк, но на излёте весёлости всё-таки лихо смог ответить.
– Дураки, бабуля, не поют…
И продолжил, пристально глядя ей в глаза:
– Эх, ёк-макарёк, полезли на полати!
Сидящий совсем рядом с Глебом тощий мужчина настойчиво читал взрослому, очень схожему с ним внешне, парню, важную журнальную статью, и возмущение его при этом было огромно, хотя очкастый сын и зевал, невнимательно слушая своего умного отца.
– Шестнадцать тысяч слонов убивают только в Кении! Представляешь, в год и только в Кении?!
Папаша бубнил, время от времени толкая сынишку плечом.
– …Бивни взрослого слона стоят сорок тысяч долларов, а фунт рога черного носорога – шесть тысяч! Фунт!
Чтец начал тихо орать от возбуждения, размышляя по-прежнему вслух.
– А если бы у носорога было бы три рога? Кто стоил бы больше – он или слон?
Сдержаться, выслушивая такое, было невероятно сложно, но капитан Глеб всё-таки самодисциплинировался и только хмыкал, отвернувшись к открытому автобусному окну.
Через минуту за его плечами возник очередной стратегический разговор.
Судя по звонкому голосу и по обращениям, разговаривали опять же близкие родственники, один из них был, вроде как, младшим школьником.
– …Мам, про что этот фильм?
– Не знаю, я его не смотрела.
– Мам, а тебе никто не рассказывал про него?
– Нет.
– Мам, а как ты думаешь, о чём этот фильм?
Пик мамашкиного терпения совпал с её грозным молчанием.
– Мам, а кто…
– Да не стони ты!
Вот эти, последние, материнские слова и были по-настоящему громкими!
Невольно слушая забавные разговоры посторонних людей, Глеб то сгибался, то тёр переносицу, то судорожно вздыхал, изо всех сил стремясь не расхохотаться и, тем самым избежать публичного осуждения и позора, то отворачивался к окнам, наступал сам себе ногой на ногу, но всё же, когда на одном из перекрёстков с окнами их автобуса поравнялся какой-то невысокий и пыльный легковой автомобиль, с взмокшим от жары худым священником за рулём, ряса которого была высоко
натянута на голые тощие волосатые коленки, капитан Глеб Никитин не выдержал.Моральные силы оставили его, а он оставил салон замечательного автобуса, окончательно выхохотавшись уже на улице.
Желая остыть, Глеб приобрёл в ближайшем киоске бутылочку холодной минералки, по-походному умылся, и скорым шагом направился в ботанический сад, где его уже ждали.
…Точно так же распахнутые высокие кованые ворота, такие же густые тени робиний. Только вот посетителей было заметно больше, чем вчера, всё-таки наступила суббота, выходной день, да и кассир – на месте, радушно и дисциплинированно принимает деньги у публики.
С первыми же шагами по центральной аллее ботанического сада капитан Глеб поймал себя на том, что пытается расставить интересующих его знакомых персонажей на привычные места, что мысленно пристально чертит все возможные схемы их вчерашних передвижений по тропинкам и зелёным дорожкам.
Густой цветочный аромат смешивался с близким запахом скошенной травы.
– Привет!
– Ой!
Из-под панамы блеснули встревоженные глаза.
– Опять напугал…
– Я же обещал, что буду здесь примерно в одиннадцать. Сейчас – десять сорок пять.
– Всё равно, неожиданно. Заработалась, на время никакого внимания не обращаю.
Марьяна улыбнулась, запястьем приподняв панаму повыше над лицом.
– Извини, руки в земле. Только что устраивала небольшую цветочную композицию, вот немного и испачкалась. Я рада, что ты здесь.
– И я тоже.
Ступив на дорожку совсем вплотную, Глеб взял Марьяну за ладони.
– Это ничего, что в земле, это мы исправим….
И, не говоря уже больше ничего, наклонился и поцеловал её в сухие, жаркие губы.
– Я, я… совсем не спала сегодня. Дождик был….
– Завтра я буду учить тебя облакам. Обязательно!
Абсолютно не желая ничего просить и объяснять, капитан Глеб Никитин снова склонился над лицом маленького растерянного фотографа. Не поверив своему первому мимолётному ощущению, опять жадно, но, уже желая точно определить вкус, поцеловал Марьяну.
– Шика-арно! Конфеты?!
– Шоколад. Я с собой из дома захватила, только что два квадратика съела…
– Значит, готовилась. Одобряю.
Капитан Глеб Никитин улыбнулся, захохотал, но увернуться от сверкающей полосы воды, которой Марьяна с размахом плеснула в него из пластиковой бутылки, не смог.
– Снайпер!
– Трепач!
– Ну вот, опять, начинается…. А я же искренне, от чистого сердца!
– Уйди, чистосердечный! С глаз моих долой!
Задыхаясь от смеха, Марьяна размахнулась и бросила вслед Глебу почти пустую питьевую бутылку.
– Ты надолго, капитан?! Когда вернёшься?
– Сейчас пройдусь, с директором побеседую, потом со студентами о деталях поговорить нужно будет. Сын устраивает мне встречу с добровольцами. А часа через три окончательно заберу тебя с этой плантации. Пойдёт?