Сакура, свадьба, смерть

«Девчонку отравили. Факт. Санитары в беседке кричали, что промывать поздно, – точно, о таком медики в первую очередь думают при отравлении. И про хлоргидрат тоже там что-то было…. Это уже против судорог применяют. И тошнота, сам видел…

Зачем?

Не случайность – такого серьёзного яда даже в бидоне у Ваньки быть не могло. Меньше, чем за час погасла…. Мать говорит, что Алия весь день ничего не ела, но ведь до разговора в беседке она же себя великолепно чувствовала?! Смеялась, целовалась…. Когда ей подсунули отраву? Кто? В чём…?

Если придумано заранее, то и исполнено профессионально. Но почему именно сегодня, почему в день её свадьбы?».

Глеб поднялся из кресла, поправил почти просохшую простыню на поясе, босиком прошёл по ковру к раскрытому ночному окну. С высоты двенадцатого этажа было прекрасно видно, как не очень большой город продолжает жить в самом конце своей жаркой летней пятницы. Куда-то ещё мчались, дёргаясь на перекрёстках огоньками, автомобили, сливались в просторные светлые пятна большие окна и витрины каких-то ночных заведений.

Капитан Глеб Никитин крепко прикусил палец.

«Вопросы, вопросы…. Ну что ж, попробуем поискать ответы».

Компьютер во всём был ему привычен, и яркость монитора в темноте воодушевляла намёком на пока ещё прячущуюся где-то внутри точную информацию.

На пристальных фотографиях, сделанных Марьяной, кроме пустой утренней беседки, действительно, были только сосна, только красивая птица сойка и только аккуратные ветки сойкиного гнезда.

«Ладно, а теперь долгожданный фотомастер Максик, с вещами на выход….».

Работу свою свадебный фотограф выполнил на совесть. Сотни три снимков, черновых, дублирующих и просто очень красивых и профессионально выполненных открылись не сразу, но Глеб и не спешил.

Выражения лиц.

Первые фотографии, сделанные утром на набережных и за городом, он просмотрел тщательно, но совсем не с таким вниманием, с каким принялся изучать тему свадьбы, торжественно прибывшей в ботанический сад.

Невеста, Алия, спокойная, статная, улыбчивая.

На протяжении всех событий, уместившихся в половину жаркого дня и в сотни фотографий, Алия нисколько не изменилась выражением удивительно точного, радостного, но без излишнего волнения, лица; видно было, что к моменту приезда в сад она совсем не устала, значительно не нервничала, ни на одном из снимков не было даже заметно её случайного раздражения, досады или напряжения.

А рыжий был всё время рад!

Жених охотно целовал невесту, роскошно хохотал, при каждом удобном случае ему пожимали руку друзья, трогали за пиджачные рукава различные пожилые тётушки, на нескольких фотографиях было отчётливо видно, как две или три девчонки из знакомых гостей бросались обнимать его, поздравляя, а рыжий с довольной улыбкой охотно в таких компаниях позировал.

Стоп! Вернуться…

Первое открытое в саду шампанское, пена, брызги вверх, в стороны, на снимках – ещё виден край решётки входных ворот, весёлый мальчишка-студент в розовой рубашке, наклонив бутылку, разливает по пластиковым стаканчикам, остальная молодёжь смеётся…

Следующий снимок – трое парней мужественно застыли с открытыми бутылками, возле них хохочущие девушки держат стаканчики и небольшие бутерброды, а на заднем плане весёлый розовый студент уже с серьёзным лицом отвернулся и что-то достаёт из пакета…

Дальше.

Вот. Вот! Есть.

Лица двух девушек, крупно, портретно, с деталями макияжа, с правильным освещением причёсок, они явно позируют, Максик наверняка предупредил их о таком постановочном снимке. Красиво. С краю, у деревьев, чьё-то почти незаметное мужское плечо, мелькнувший край полосатого платья, розовой рукав… Кто-то держит бутылку шампанского с совсем другой этикеткой! Кто?!

Розовый весельчак стоит перед двумя взрослыми женщинами с новой бутылкой, одна из них – Мария Владимировна, другая – немного помладше, но, всё равно в возрасте, паренёк наливает им вина.

А вот сейчас – детали, крупно! Крупнее…

Действительно, шампанское, «Брют».

Ни на какой из последующих фотографий такой бутылки больше не было.

Капитан Глеб быстро пролистал всё до конца, но напрасно. Весёлый паренёк, естественно, ещё много раз попадал в кадр, пил другое шампанское с друзьями, смеялся, его приметная розовая рубашка часто мелькала и при съёмках на деревянном мостике, и в розарии, и в беседке, а вот такой непривычной бутылки, какая всего лишь однажды появилась в его руках, нигде уже не было видно.

«И этот жизнерадостный пупсик – убийца?!».

…С почти постоянной нежностью, часто криво и незаметно нехорошо улыбаясь, смотрел на уже совсем не свою Алию свидетель Игорь. По тем позам, в которых его в очередной раз заставало назойливое внимание фотографа, легко угадывалось нетерпеливое раздражение ситуацией.

Игорь, конечно же, славно вёл себя в компании жениха и невесты, высоко поднимал шампанское, радовался вместе со всеми; размахивая руками, призывал свадебную компанию веселиться и поздравлять Алию и рыжего, возможно даже это он, по долгу положения, кричал в такие моменты «Горько!», но при этом на многих эпизодических снимках жаркое тусклое солнце слишком часто блестело в стёклах его круглых очков, превращая их в сверкающие отверстия, а самого парня – в страшно хохочущего слепца.

…На фотографиях было ещё несколько неодобрительных взглядов в сторону жениха и невесты толстой нервной тётеньки в красном, было и грозное маразматическое внимание к свадебному веселью какого-то старика с седыми усами, кто-то нарочно тыкал пальцем в кадр, желая испортить настроение тщательно подготовившейся к фотографированию бледной родственнице, были казусы и случаи, но ничего похожего на подготовку или совершение преступления, капитан Глеб Никитин больше не заметил.

Свидетельница невесты, почему-то в чёрно-блестящем платье…, держит Алию под руку…, о чём-то они, смеясь, оживлённо говорят. Невеста – светлая лицом, свидетельница – с нарочито тёмным макияжем: мрачные тени на глазах, густо-красная помада….

«Имидж, не иначе. Как звать-то её, Триноль? Да, кажется так».

Растерянный взгляд свидетельницы после обморока невесты, а вот Триноль вытирает руки бумажной салфеткой…. Один из последних, случайных, снимков фотосессии Максика, сделанных, очевидно, уже в суете и в панике наступивших событий – безумные глаза свидетельницы, Триноль крепко зажимает себе ладонью рот, размазывая по щеке трагическую помаду….

«Ладно, всё, это всего лишь эмоции. Усталость. Пора переходить в иное состояние».

Капитан Глеб Никитин не любил, когда им пытались командовать или заставляли его что-либо делать, не приветствовал также и свои распоряжения собственному организму. Он просто думал о том, что же такого хорошего неплохо было бы сделать для себя в данную минуту.

Он даже не успел заметить, когда закончился за окном короткий дождик, как понемногу просохли ночные тротуары, и на город опять опустилась тяжёлая духота.

При этом капитан Глеб ничуть ни на что не отвлекался и не был взволнован.