Саладин. Победитель крестоносцев

В 16-й день к городу подошел огромный корабль, на борту которого находились военные машины, оружие, продовольствие и большой отряд воинов из Бейрута. Этот корабль был снаряжен в Бейруте по приказу султана и приплыл оттуда с великим множеством воинов на борту и приказом прорвать блокаду и войти в гавань Акры. На борту находилось шестьсот пятьдесят воинов. Английский король напал на это судно, послав свои галеры для его захвата. Галеры, которых, как мне говорили, было до сорока, окружили корабль, и начался отчаянный бой. Провидению было угодно, чтобы ветер стих. В этом бою враг потерял нескольких воинов. Но экипаж нашего судна не мог справиться с превосходящими вражескими силами, и, видя, что поражение неизбежно, капитан Якуб, уроженец Алеппо, отважный и опытный воин, сказал: «Именем Аллаха! Мы умрем достойной смертью, и они не получат ничего, что находится на этом корабле!» — и сделал пробоины в бортах корабля. Все, что находилось на борту: люди, военные машины, продовольствие и т. д., — не доставшись врагу, пошло ко дну. Мусульмане были очень опечалены известием об этой катастрофе, но султан воспринял это известие с редкостным спокойствием, полностью принимая волю Аллаха, ибо ведь Аллах не пренебрегает воздаянием добродеющих (Коран, 9:120)».

Тут мы прервем повествование главного биографа Саладина. Неизвестный английский хронист, автор «Итинерария короля Ричарда», сопровождавший Ричарда Львиное Сердце в крестовом походе, рассказывает о том же морском сражении короля Англии с мусульманами под Акрой в 1191 году, которое описал с противоположной стороны Баха ад-Дин: «Флот английского короля после овладения Кипром направился к Акре, осажденной крестоносцами, и близ этого города встретил мусульманский корабль. Король, заметив корабль, приказал Петру из Бара, начальствовавшему на одной из галер, отправиться узнать, кто на нем. Петр донес, что ему отвечали, будто бы этот корабль принадлежит королю Франции. Ричард тотчас же подошел к кораблю, но, слыша на нем нефранцузский язык и не замечая знака христиан, был изумлен при ближайшем рассмотрении и величиной, и прочностью постройки судна, на котором возвышались три большие мачты. Бока его были выкрашены зеленым и желтым цветами, и он, по-видимому, был наполнен всякого рода провизией. Кто-то, видевший в Бейруте, как его нагружали, уверял впоследствии, что на нем помещалось всякого рода оружие, тяжестью на 100 верблюдов, а именно: пращи, луки, копья и т. п. Кроме того, на нем находилось бесчисленное количество провизии, множество сосудов с греческим огнем и двести штук самых ядовитых змей, предназначенных на погибель христианам (думаю, что насчет змей хронист позволил себе поэтическую вольность, тем более, что змеи с равным успехом могли жалить и мусульман. — А. В.). На корабле присутствовали семь эмиров (здесь эмир, очевидно, в значении «полевой командир», а не правитель какой-либо области. — А. В.) и до 80 отборных турок. Для лучшего осведомления о нем к нему начали приближаться и другие галеры; им отвечали, что это генуэзцы и идут в Тир; но такие ответы вызывали большие подозрения, и один из наших галерных начальников уверял, что корабль — сарацинский, и вызвался доказать то, хотя бы предприятие стоило ему жизни. Король приказал ему следовать на веслах, и, когда галера подошла близко, экипаж корабля на приветствия английских моряков отвечал залпом стрел. Заметив это, король дал распоряжение напасть на корабль; стрелы полетели с обеих сторон. Так как ветер был ничтожен, то ход корабля уменьшился; но наши галеры хотя и окружили его отовсюду, не могли ничего сделать: так прочна была его постройка и так упорно и отчаянно защищались сарацины. Наши, не имея сил одолеть противника, начали ослабевать в нападении. Непобедимый Ричард, которого отвага ничем не могла быть охлаждена, кричал изо всех сил: «Неужели вы дадите кораблю уйти, не коснувшись его? О срам! После стольких побед вы уступаете теперь трусливо! Нельзя отдыхать в виду неприятеля, посланного вам судьбой. Знайте, что вы будете повешены на крестах или наказаны унизительной смертью, если дадите уйти неприятелю». Англичане, почувствовав отвагу, приблизились к кораблю и, забросив веревки на руль, пытались задержать ход; другие же при помощи этих веревок успели даже перескочить на борт. Турки, сопротивляясь с упорством, перерубили одним руки, другим ноги и голову и побросали в море. Англичане, пылая местью, пошли с яростью на приступ, сцепились с кораблем и напали на турок, которые продолжали упорную защиту; воодушевленные отчаянием, они всеми силами давали отпор нападающим. Тогда англичане, бросившись на нос корабля, привели турок в беспорядок; но они, соединившись и став тесно друг с другом посередине корабля, решились храбро умереть или отразить неприятеля. Это были все молодые люди, хорошо вооруженные и привыкшие к военному делу. Долго боролись с обеих сторон; падали и христианские, и мусульманские воины. Между тем турки, сражаясь постоянно с отчаянием, принудили англичан отступить и очистить корабль. Тогда последние, возвратившись на свои галеры, оцепили его со всех сторон и искали нового и более удобного места для приступа. Король, видя опасность, которой подвергались его люди, и невозможность покорить турок, сохранив в то же время корабль с оружием и припасами, которыми он был нагружен, приказал своим галерам разбить корабль своими железными шпорами. Галеры, приступив к такому маневру, ударили изо всей силы в бок корабля и пробили его; он пошел немедленно ко дну. Турки, спасаясь от погибели, бросились в волны, но наши одних перебили, других утопили. Король спас 35 человек, между которыми были эмиры и люди, искусные в построении машин; все же остальные погибли; оружие, змеи и весь груз утонул. Сарацины, смотревшие с высоты соседних гор и бывшие свидетелями такого поражения, отправились, исполненные печали, донести о том Саладину».

Принципиальная разница между рассказами Баха ад-Дина и автора «Итинерария короля Ричарда» о морском сражении у Акры в одном. Биограф Саладина настаивает, что мусульмане сами пробили борта своего корабля, чтобы он пошел ко дну и не достался «неверным» со всем своим ценным грузом, на 700 с лишним лет предвосхитив хорошо знакомый всем нам подвиг «Варяга» и «Корейца». Английский же хронист настаивает, что борта сарацинской галере пробили моряки-крестоносцы, когда отчаялись захватить ее. В данном случае больше доверия вызывает свидетельство автора «Итинерария короля Ричарда», поскольку очень трудно вообразить, как мусульмане, находясь на судне, могли бы быстро проломить борта своего корабля, чтобы он мгновенно затонул. Ведь кингстонов на галерах не было, как не было еще и пороха, чтобы взорвать судно. А вот греческий огонь, если верить английскому хронисту, на сарацинской галере был (хотя это, может быть, такая же фантазия, как и змеи). И его-то как раз мусульмане могли бы использовать для сожжения своего корабля, если действительно хотели его уничтожить. Но, скорее всего, они до последнего надеялись прорваться в осажденную Акру, чтобы помочь своим единоверцам, поэтому топить корабль пришлось крестоносцам. Более вероятной кажется версия намеренного потопления корабля крестоносцами, когда они отчаялись захватить его.

Баха ад-Дин продолжал: «Враг построил огромную башню высотой в четыре этажа; первый этаж был деревянным, второй — свинцовым, третий — железным, а четвертый — медным. Башня была выше городской стены, и на ней размещались воины и оружие. Эту башню подкатили к стене так, что, насколько мы могли судить с того места, где находились, между ней и крепостным валом оставалось расстояние примерно в пять локтей. Осажденные начали забрасывать башню горящей нефтью, и так продолжалось и днем, и ночью, до тех пор, пока, по милости Аллаха, эта конструкция не оказалась объятой пламенем. Этот успех компенсировал потерю бейрутского корабля, погибшего в тот же день.

В пятницу, в 19-й день месяца, враг начал энергичный штурм города, идя на него великими силами. Однако гарнизон заранее условился с султаном, что в городе забьют в барабан, когда враг пойдет в наступление, и вот раздались звуки барабана. На них ответил барабан султана, и армия, оседлав коней, налетела на лагерь, ударив по врагу с тыла. Несколько мусульман спрыгнули в траншеи, ворвались в шатры и похитили котлы для приготовления пищи и все, что в них было. Часть добычи, захваченной в лагере, была доставлена султану и при мне разложена перед ним.

Наши воины устроили пир своим мечам (поя их кровью врагов) до тех пор, пока нападавшие на город не догадались, что их лагерь подвергся нападению. Тогда, отказавшись от штурма города, неприятель развернулся, чтобы дать бой нашей армии. В этой местности началась новая битва, которая длилась до полудня, после чего сражавшиеся разошлись по своим лагерям, одинаково измученные усталостью и жарой. В понедельник, в 23-й день, из города вновь послышались тревожные удары барабана, и султан ответил на них так же, как накануне. В последовавшем сражении враг обрушил на город всю свою ярость, полагая, что мы не посмеем напасть на его лагерь; однако мусульманские войска заставили врага осознать его заблуждение. Мусульмане вновь ворвались в шатры неприятеля и вернулись с богатой добычей. Осаждающие были предупреждены сигналами тревоги и вернулись в лагерь, чтобы противостоять нашим воинам, которых они в великом множестве обнаружили в пределах лагеря, обнесенного рвами и стенами. Последовала жестокая схватка, в которой были убиты двое мусульман и многие получили ранения. В этот день произошло весьма примечательное событие. В то самое утро для участия в священной войне прибыл один старец, уроженец Мазандарана, который, увидев, что идет бой, получил от султана разрешение принять участие в этом сражении; он яростно налетел на врагов и тут же принял мученическую смерть.

Итак, когда франки обнаружили, что мусульмане проникли за пределы их траншей и стен (т. е. на территорию лагеря), их охватила злость, франкские всадники вскочили на своих коней и, сопровождаемые пехотинцами, вылетели за пределы траншей, атаковав мусульман. Наши войска держались стойко, не отступая со своих позиций; обе стороны сошлись в отчаянной схватке. Враги, видя спокойную отвагу, которую демонстрировали мусульмане, воспользовались паузой в бою, чтобы получить разрешение султана на то, чтобы прислать ему посла. Этот гонец сначала направился к ал-Малику ал-Адилю, который вместе с ал-Маликом ал-Афдалем доставил его к правителю. Тогда он передал ему послание, смысл которого заключался в том, что король Англии желает встретиться с султаном. Султан без колебаний тут же дал следующий ответ: «Королям не принято встречаться без достижения предварительных договоренностей; ибо после того, как они побеседуют и явят друг другу знаки взаимного доверия, естественного в подобных обстоятельствах, им будет зазорно воевать друг с другом. Поэтому совершенно необходимо сначала провести предварительные переговоры и чтобы в качестве посредника между нами выступил надежный толмач, который бы объяснял каждому из нас слова другого. Как только будут проведены предварительные переговоры, встреча состоится, если такова будет воля Аллаха».

В субботу, в 28-й день месяца, вражеская конница и пехота совершили вылазку из лагеря и напали на подразделение нашей армии, стоявшее лагерем на берегу моря к северу от города. Как только султану стало известно об этом, он вскочил в седло, войска последовали его примеру, и между двумя армиями завязался бой. С нашей стороны погибли несколько бедуинов и курдов, а враг понес великие потери. К султану доставили одного пленника в полном боевом облачении и верхом на коне. Сражение длилось до наступления темноты, которая разделила воюющие стороны.

В воскресенье, в 29-й день, вдоль берега Нахр ал-Халв в наступление двинулся крупный отряд врагов и напал на часть нашего авангарда. Завязался жаркий бой, во время которого один из мусульман был захвачен в плен и убит, а затем сожжен. Мусульмане тоже, захватив в плен одного из врагов, казнили его, а тело его было предано огню. Я лично видел пламя одновременно полыхавших костров.

Мы постоянно получали известия от находившихся в городе; они умоляли нас отвлечь внимание врага на себя, жалуясь, что им приходится сражаться и днем, и ночью. Они также сообщали нам, что силы у них на исходе, потому что они вынуждены постоянно находиться на стенах, чтобы отбивать атаки врага, ставшие непрерывными после прибытия короля Англии. После этого этот правитель (т. е. Ричард) заболел болезнью, которая едва не свела его в могилу; король французов также выбыл из строя, но это лишь увеличивало самонадеянность и упрямство осаждающих.

У сестры английского короля было двое слуг — тайных мусульман, которых она приняла на службу в Сицилии; ее муж ранее был королем этого острова, а после его смерти ее брат, проезжая через Сицилию, забрал ее с собой и препроводил к армии. Двое этих слуг бежали в мусульманскую армию. Султан принял их очень милостиво и одарил знаками своей благосклонности.

Маркиз (Конрад Монферратский) опасался, что если он останется (там, где он находился), то его захватят в плен, а Тир вернут бывшему королю, захваченному в плен султаном, чтобы компенсировать ему пребывание в заключении, которому он подвергся, защищая мечом дело франков. Уверенный в том, что дела будут развиваться именно таким образом, в понедельник, в 30-й день месяца жумада I, маркиз бежал в Тир. Чтобы вернуть его, вдогонку были направлены священнослужители, но он не пожелал выслушать их и на корабле отправился в Тир. Отъезд маркиза оказался большой потерей для франков, ибо он был здравомыслящим, опытным и смелым.

В 30-й день месяца жумада I в лагерь прибыл отряд из Синжара под командованием Мужахид ад-Дина Биринкаша, религиозного и сведущего человека, всеми силами стремящегося принять участие в войне с захватчиками. Султан вышел встретить гостя и оказать ему почести; он принял его в собственном шатре и осыпал знаками почтения, после чего отвел его отряду позицию в левом крыле армии. Прибытие этого предводителя вызвало у султана величайшее удовольствие. Затем прибыло мощное войско, часть египетской армии под командованием Илм ад-Дина Куржи Сейф ад-Дина Сонкора, давдара (государственного секретаря) и ряда других лиц высокого звания. Затем во главе войск Мосула прибыл Ала ад-Дин, повелитель этого города. Султан приветствовал его в ал-Харрубе, приняв с величайшими почестями. Это войско оставалось в том месте до следующего утра, т. е. 2-го дня месяца жумада II; затем его предводитель устроил смотр своему войску на виду у врага, и султан также принял участие в смотре. Ала ад-Дина сначала разместили в шатре султана; Салах ад-Дин послал ему самые великолепные дары и облек его самыми высокими званиями, соответствовавшими рангу столь великого правителя. Затем он отвел ему позицию на правом фланге армии. В 3-й день того же месяца из Египта прибыл второй отряд. В это время франки были так озабочены ухудшением состояния здоровья английского короля, что даже на некоторое время прекратили попытки штурма города. Это была милость, ниспосланная Аллахом, ведь осажденный гарнизон был измотан до крайности и находился на последнем издыхании, поскольку баллистам удалось разрушить стены до такой степени, что они стали не выше человеческого роста. Тем временем арабские лазутчики (состоявшие на службе у султана) тайно прокрадывались в лагерь франков и похищали их добро. Они захватывали пленников без единого удара, и вот каков был способ их действия: прокравшись в шатер человека, когда тот спал, и приставив кинжал к его горлу, они будили его и знаками показывали, что стоит тому подать голос, как он будет убит; затем человека выводили за пределы лагеря и вели в расположение нашей армии. Пленник не осмеливался и рта раскрыть. Подобное совершалось множество раз.