Салтыков. Семи царей слуга
Шрифт:
— Где только я его возьму, — ворчал Фридрих, соглашаясь на этот пункт, втайне надеясь, что делать этого не придется, поскольку был уверен: своего тезку Фридриха V Датского ему удастся уговорить отступиться от Голштинии.
— Пригрожу как следует, согласится.
В самом деле, таким договором — союзом С великой Россией — кого угодно можно припугнуть.
В секретных статьях договора Фридрих обязался и принцу Георгу помочь стать герцогом Курляндским и не вмешиваться в польские дела, поддерживая там избрание короля, угодного России.
Император Петр III был в восторге от собственной политической победы, хвалясь адъютантам:
— Мой дед более двадцати лет воевал с Карлом Двенадцатым,
Ради такого великого события Петр закатил во дворце пир, на котором присутствовали все знатное придворное окружение и Сенат в полном составе.
Еще до застолья император выпил несколько бутылок любимого английского пива и поэтому явился на пир уже навеселе.
Демонстративно сел не рядом с женой, а на другой стороне стола, посадив около любовницу Елизавету Романовну Воронцову, — уже одним этим оскорбил и унизил императрицу.
Однако в пику своей старшей сестре — любовнице императора — рядом с императрицей села молодая княгиня Екатерина Романовна Воронцова-Дашкова [66] .
Петр наклонился к фаворитке, сказал:
— Лиза, ты бы сказала своей сестрице, что она прогадает, ставя на дохлую лошадку.
— А вы думаете, она меня слушает. Поначиталась французских книжек, вообразила, что всех умней.
66
Дашкова Екатерина Романовна (1743–1810) — княгиня, дочь графа Романа Илларионовича Воронцова, выдающаяся общественная деятельница России второй половины XVIII в. Она была основательницей Российской академии наук, ученым-филологом и писательницей. «Записки» Екатерины Дашковой — прекрасный образец русской мемуарной литературы того времени.
— Мне ее просто жалко. Девчонка.
— А мне нисколько, хоть и сестра. Больно умная.
Когда Гудович, стоявший за креслом императора, наполнил его и фаворитки кубки вином, Петр, подняв бокал; громко произнес:
— Предлагаю тост за здоровье императорской фамилии.
Все почтительно встали и выпили. Не встала только императрица, хотя и пригубила свой бокал. Глаза у императора недобро сверкнули, он окликнул адъютанта:
— Гудович, сходи к императрице и спроси, почему она не встала, когда пили первый тост.
Гудович обошел столы и, щелкнув каблуками за креслом ее величества, повторил вопрос императора.
— Передайте его величеству, что поскольку императорская фамилия состоит всего из трех человек — моего супруга, меня и моего сына, не понимаю, зачем мне нужно вставать?
Выслушав Гудовича, император разозлился, лицо его пошло красными пятнами.
— Сей же час идите к ней, скажите, что она дура. Мои оба дядья так же принадлежат к императорской фамилии.
Гудович отправился в обратный путь и не счел возможным передать дословно слова императора. Петр догадался об этом — слишком спокойным показалось ему лицо его супруги. Тогда он вскочил и крикнул через весь стол:
— Ты круглая дура, а не государыня!
В зале мгновенно установилась мертвая тишина, даже лакеи, сновавшие меж столами, замерли на местах, где их застал этот площадный выкрик монарха.
Из глаз императрицы хлынули слезы, она хотела встать и уйти, но ее за руку поймала княгиня Воронцова-Дашкова.
— Не дайте хаму торжества над вами, ваше величество. Сидите, — прошептала она жарко. — Он себя облил грязью, не вас.
Екатерина Алексеевна осталась в кресле. Быстро овладела собой и, обернувшись к камергеру Строганову, стоявшему за ее креслом, попросила:
— Александр Сергеевич, расскажите,
как вы к вашей бабушке ходили на пирог.Камергер, не однажды уже рассказывавший эту историю еще принцессе Екатерине, догадался, почему государыня просит рассказать именно об этом. Дождавшись, когда за столами там и тут стали возникать разговоры, Строганов начал, наклонясь меж императрицей и княгиней Дашковой:
— Моя бабушка очень любила меня и, когда я закончил успешно кадетский корпус, решила отметить это сладким пирогом, испеченным собственноручно для любимого «унучика», как она говорила. К этому священнодействию она никого не подпускала, говоря: «Для унучика я сама». Сама тесто заводила, сама стряпала, варенье закладывала, в печь совала. Вот являюсь я на бабушки пирог в новенькой форме с иголочки. Она рада-радехонька, вся разгорелась от печки, целует меня: «Садись, унучичек». И я сел. Думаете — куда? Да на этот самый пирог, который бабушка студить на стул поставила. Я как сел и тут же подскочил едва не до потолка, как ужаленный, пирог-то еще горячий, не остыл, а я ж его в блин раздавил, по штанам размазал.
Громко и звонко расхохоталась княгиня Екатерина Романовна, засмеялась и государыня, хотя уже не впервой слушала эту историю. Краем глаза увидела сердитый взгляд Петра, возможно — принявшего хохот княгини на свой счет.
Император вновь поднял бокал:
— Предлагаю тост за нашего союзника, славного воина, прусского короля Фридриха.
Он видел, как Екатерина Алексеевна едва коснулась губами бокала, не отпив и глотка. А когда это повторилось и при третьем тосте за вечный мир, после которого вдруг императрица поднялась и удалилась в сопровождении юной княгини, взбешенный Петр подозвал к себе генерал-адъютанта Борятинского [67] :
67
Борятинский Федор Сергеевич (1742–1814) — гвардейский офицер, обер-гофмаршал Петра III, участник переворота 1762 г.
— Идите в покои императрицы и немедленно арестуйте ее.
— Но, ваше величество, — испугался Борятинский. — Как я посмею ее величество…
— Исполняйте, князь, приказ. И отправьте ее в кордегардию.
Борятинский, знавший, какой любовью пользуется императрица в гвардии, понял, что исполнение такого сумасбродного приказа может вызвать бунт, пошел искать принца Георгия. Поймав его в коридоре и объяснив, в чем дело, он попросил:
— Ради бога, ваше высочество, умолите государя отменить этот приказ. Иначе быть беде.
Принц, найдя Петра курящим трубку в компании голштинских офицеров, отозвав его в сторонку, обратился к нему по-родственному и по первому его имени:
— Карл, что ты делаешь?
— В чем дело, дядя?
— Зачем ты велел арестовать жену?
— Но она испортила торжественный пир. Она посмела публично показать неуважение к моему другу королю и к нашему союзу.
— Но она же русская императрица, Карл.
— Сегодня императрица, а завтра я велю постричь ее в монахини и запереть в монастырь. Как это сделал со своей первой женой мой дед Петр.
— Я умоляю тебя, Карл, отмени свой приказ, ты шутишь с огнем у пороховой бочки.
Видимо, «пороховая бочка» убедила Петра.
— А-а, черт с ней, пусть пока гуляет.
— Значит, отменяешь?
— Отменяю… пока. Найди Борятинского, скажи ему.
Князь Борятинский ждал тут же, за дверью, и когда принц Георгий сообщил ему об отмене приказа, искренне обрадовался:
— Вот спасибо, ваше высочество, вот спасибо. Не дали греха на душу взять.
Ближе к вечеру он проник на половину императрицы и рассказал ей о случившемся.