Сам себе цикл. Дилогия

– Не сделало?

– Ну, какие-то сделало, – сказал Ломтев. – Само слово «война» на какое-то время оказалось… не в тренде. Боевые действия стали называть по-другому. Антитеррористическая операция, принуждение к миру, восстановление суверенитета… Миллионами больше не убивают, но вполне возможно, что это только вопрос времени. Средства для подобной войны в моем мире есть.

– А из-за чего началась та большая война? – поинтересовался Ник.

– Причин, как обычно, набралось много, и одной из них была теория расового превосходства, – сказал Ломтев. – И заметь, что это случилось в моем мире, в мире, где нет аристократии в вашем понимании этого термина, и никто не владеет силами, и в принципе люди друг от друга отличаются не так уж сильно. В основном, цветом кожи и разрезом глаз.

– У нас, между прочим, такой войны не было, – сказал Ник.

– Если к числу погибших в вашей мировой войне добавить количество тех, кто пал в так называемых локальных конфликтах, то за двадцатый век примерно то на то и выйдет, – сказал Ломтев. – Но здесь, как по мне, ситуация хуже и будет ухудшаться и дальше.

– То есть позитивного сценария ты и вовсе не видишь?

– Нет, – сказал Ломтев. – Исключительно негативные, и то, что сейчас происходит в мире, и то, что происходило во времена моего первого… включения в повестку дня, не дает мне повода сомневаться в моем видении. Войны обычно происходят из-за неравенства, экономического, политического, какого угодно. А люди в вашем мире слишком уж неравны. Огромный разрыв между аристократами и простолюдинами…

– Существует достаточно давно, и его пытаются сократить.

– Ничего не выйдет, – сказал Ломтев. – Простолюдин, как бы богат и влиятелен он ни был, в этом мире никогда не сравнится с аристократом даже чисто по физическим параметрам. Социальный лифт, работающий исключительно через стихийный дар, который в подавляющем большинстве случаев наследуется внутри ограниченной группировки лиц, это, в общем-то, и не социальный лифт. И большая часть так называемых простолюдинов, которые неожиданно получили Силу, а вместе с ней и титул и какое-то положение в обществе, на самом деле является бастардами аристократов. Или потомками бастардов. И в количественном отношении эта цифра ничтожна и не может повлиять на общие расклады.

– А у вас этого, значит, не было?

– Нет, – сказал Ломтев. – Что не мешало нам всю дорогу воевать друг с другом. Но в вашем мире политические и экономические предпосылки для войн отягощаются тем, что, по факту, на Земле живут два вида существ, и один из них изначально ставит себя выше другого. Волки и овцы никогда не смогут договориться.

– А ДВР? – спросил Ник. – Там ведь у всех равные права, и лорды… в смысле, там нет лордов, там их называют дружинниками, не стоят выше обычных людей и не имеют никаких привилегий.

– ДВР – это утопия, – сказал Ломтев. – ДВР в том виде, в каком она существует сейчас, возникла из-за противоречий внутри самой аристократии, когда молодое поколение не желало мириться со властью старшего – тут надо еще помнить, что самый старший и властный сидел в Москве, за десятки тысяч километров оттуда – и, вооружившись модными демократическими идеями, устроило переворот. При поддержке обычных людей, конечно же, которые тоже поверили в эту сказку. Но если создавалась ДВР юными идеалистами, сейчас им управляют пожилые циники, вроде твоего отца. В ДВР выстроена целая система сдержек и противовесов, но сама конструкция довольно шаткая и проверку временем она еще не прошла.

– За столько-то лет и до сих пор не прошла?

– Один миг по историческим меркам, – сказал Ломтев. – Если все будет продолжаться так, как оно идет сейчас, я думаю, в течение двадцати лет ДВР и без всякого внешнего вторжения превратится во что-то более… отвечающее местным реалиям.

– То есть, аристократы вернут власть себе?

– Скорее всего, – сказал Ломтев. – При этом, вполне может быть, они не перестанут прикрываться демократическими ценностями, которые будут декларировать исключительно на словах.

– Но если все так печально, то что же делать обычному человеку? – спросил Ник. – Куда ему податься?

– Это не так важно, – сказал Ломтев. – Жить, в принципе, можно почти при любом режиме, и у вас тут еще не самые людоедские. Главное, чтобы избежать глобального разочарования, обычному человеку нужно отказаться от возможности поменять мир – ввиду ее полной бесполезности, разумеется – и построить для себя личную зону, которая даст требуемый им уровень безопасности и комфорта. Для себя и для своих близких.

– Иными словами, сидеть и не рыпаться? – уточнил Ник.

– Ну, по большому счету, да.

– Именно поэтому ты убил императора?

Ломтев глубоко вздохнул.

– Что не так? – поинтересовался Ник.

– Мы же говорим об обычных людях, которые хотят существовать в этом мире, – сказал он.

– А ты не обычный.

– И, кроме того, у меня никогда не было планов здесь существовать, – сказал Ломтев. – Все, что я сделал, я делал не ради себя. И на императора мне, по большому счету, было наплевать, он просто сам подставился. Не явился бы он тогда на поле боя, не случились бы в империи смутные времена.

– И единственное оружие, которым можно было его убить и которое не позволило тебе окончательно умереть, оказалось там совершенно случайно? – уточнил Ник.

– Не совсем так, но определённая доля случайности во всем этом все же была, – сказал Ломтев. – Никто из нас с твоим отцом не знал наверняка, как работает это оружие и сработает ли оно против императора. Продавец уверял его, что этой штукой можно убить кого угодно, но она же одноразовая, и такое утверждение можно было проверить только практикой. К тому же, я допускал, что император явится лично, но стопроцентной гарантии, конечно же, не было. И если бы он не пришел, я бы не стал открывать на него охоту и бегать по всему городу. Тем более, что в том бою я выложился до предела, и далеко убежать все равно бы не смог.

– Значит, ты хочешь сказать, что древний могущественный артефакт был просто куплен…

– У торговца артефактным оружием, – сказал Ломтев. – По крайней мере, такой версии придерживается твой отец. Стоила эта штука, опять же, по его утверждениям, очень недешево.

– И ты не считаешь, что эта версия какая-то… мутная?

– Может быть, – сказал Ломтев. – Но у меня не было возможности ее проверить. Сначала я как бы умер, а потом появился ты… Не с руки мне тогда было искать человека, которому можно было бы задать все эти вопросы. А сейчас это тем более бесполезно. Два десятка лет прошло, а подпольный оружейный бизнес – дело достаточно опасное. Может быть, он к этому времени уже помер. К тому же, в мире случаются и более странные совпадения. Тем более, в таком мире, как ваш.

– То есть, тебя все устраивает, и ты не хочешь узнать, как оно было на самом деле?

– Это знание представляет исключительно академический интерес, – сказал Ломтев. – То, что случилось, уже случилось, и я о своем выборе не жалею. Если бы мне довелось пережить этот эпизод еще раз, даже с высоты сегодняшнего знания, я, быть может, пересмотрел бы какие-то тактические моменты. Но общую стратегию менять бы не стал. Убийство императора и последовавшие за ним смутные времена были идеальной возможностью выиграть хоть какой-то запас времени для твоей матери.