Самая лучшая жена

— Пропустите, — прозвучало ее уверенное, и, не реагируя на гневные взгляды Ниаля, Лита пробилась к мужу. — Разойдитесь, не толпитесь, — командовала она, начиная диагностику.

Незнакомый матрос оказался прав. Хорошего действительно было мало. Драконий клинок угодил аккурат в ямочку над левой ключицей, что являлось почти полной гарантией моментальной и почти безболезненной смерти. Однако Аэрин, слава Великим, был жив. Девушке даже вспомнилось описание подобной травмы в одном из старинных трактатов, только там воина спасло массивное ожерелье, изменившее направление удара (И Ефремов. 'Таис Афинская'), а радужному клинку элементарно не хватило длины, да и направлен он был под иным углом. Так что сердце не было задето. Мысленно вознеся хвалу Великой Матери за то, что сотворила подобие рукояти на окоеме драконьего кинжала, послужившей стопором, и не позволившей проникнуть радужной чешуе на всю длину, Мелита принялась командовать.

— Мне понадобится много теплой воды, бинты, чаша с разбавленным вином…

— Что вы ее слушаете? — остановил бросившихся исполнять приказанное кормчий. — Девчонка помешалась от горя, а вы и рады бегать вокруг хорошенькой блондиночки! А между тем…

— А между тем, — перебила Лита, — не выйди я сегодня замуж, завтра сдавала бы экзамен старейшим целителям Адана. Так что прекратили разговоры, и слушаемся. Да, — вспомнила она, — этот вид драконов крайне ядовит, поэтому все, кто получил хоть малейшую царапину, первым делом должны будут принять противоядие.

— И оно у тебя конечно есть? — баюкая раненую руку, едко поинтересовался Ниаль.

— Конкретно против радужных нету, — начала терять терпение Мелита. — Зато есть универсальное, оно должно помочь, хотя и имеются некоторые побочные эффекты… Все хорошо, милый, — она отвлеклась, склонившись к застонавшему мужу. — Я тебя вылечу. Я всех вас вылечу, — обвела тяжелым взглядом застывших мужчин. — Где, то, о чем я просила?!

'Видимо не зря такое внимание помимо всего прочего учитель уделял уверенности лекаря в себе,' — усмехнулась Лита и зашептала формулу чистоты.

— Ну, не оставьте, Великие, — видя, что все заказанное принесли, выдохнула девушка и крепко ухватилась за выступающий край драконьего клинка.

Спустя несколько минут Рин, которому любящая жена наложила тугую повязку, привязав руку к туловищу, был уложен на кушетку в каморке.

— Приглядите за ним? — Мелита посмотрела на Пармена с Нэлем. — В кубке противоядие, поите его, но без фанатизма, закончится, позовете меня, — она хотела, как это заведено с болящими, погладить Аэрина по здоровому плечу, но отчего-то смутилась, мучительно краснея.

— А ты? — понимающе переглянулись мужчины, пряча усмешки.

— Там ведь и другие раненые есть, — она поспешила на палубу, ругая себя на все корки: 'Лекарка называется! Краснеешь как благородная девица! А им нужно помочь,' — забыв, что она и есть самая что ни на сесть попавшая в беду благородная дева, Лита принялась за дело.

Пострадавших оказалось не так уж много, у нескольких человек были царапины, которые при наличии противоядия не представляли никакой опасности. Более серьезную рану получил кормчий.

— Как там Рин? — стараясь отвлечься от собственной боли, поинтересовался Ниаль.

— Жить будет, — коротко ответила Лита, прикладывая к ране лекарство.

— Что ты там шепчешь? — не отставал мужчина, прислушиваясь.

— Заговор читаю, помолчи, — огрызнулась она. — А то ошибусь, рука отсохнет. Пей противоядие и избавь меня от вопросов!

— Вот же ты, зараза мелкая, — беззлобно поддел кормчий. — Злая оса! Но рука у тебя твердая и характер ого-го. Девка, а не дрогнула, когда из родного мужа клинок выдернула. Он орет, кровища хлещет, а ты спокойно над раной ладошками водишь.

— Так, все, — закончила Лита. — Ты что-то сказал?

— Не, ничего, — отмахнулся здоровой рукой капитан и, отхлебнув противоядия, поморщился.

— Ладно, — она выпрямилась, — мне пора.

— Ты когда ела в последний раз, мелкая?

— Вчера кажись, — неуверенно ответила Лита, — Точно вчера, со жрецами в храме Отцов закусывала.

— Интересная у тебя жизнь, — хохотнул Ниаль. — Мне они не наливают.

— Повезло тебе, — вспомнив вчерашний вечер, который казался теперь таким далеким, она посмурнела и пошла на корму.

* * *

— Как он? — присев на койку рядом с мужем, поинтересовалась Лита и поймала себя на том, что в точности повторяет вопрос седого.

— Все так же, — отчитался Пармен. — В себя не приходит, просит пить. Почему так? Рана у него вроде не тяжелая, да и крови Рин не очень много потерял.

— Я сама об этом все время думаю, — призналась девушка, устало потерев ладонями лицо. — Как давно он болеет?

— С весны, — прикинув, ответил мастер, а притихший Нэль только молча кивнул, подтверждая.

— И в чем это выражается?

— Задыхаться он стал. То ничего-ничего, а то как захрипит, будто дышать ему нечем.

— А еще кровью кашляет, — добавил Данэль.

— Горло ему перехватывает.

— От лица кровь отливает.

— Озноб бьет.

— Одышка мучает.

По мере перечисления симптомов лицо Мелиты мрачнело. Сделав мужчинам знак молчать, она придвинулась к Рину вплотную, положила руки на его груди и закрыла глаза, погружаясь в транс.

— Кормчий велел… — в каморку влетел молоденький парнишка.

— Тссссс!

— Не ори!

Зашикали на него мужики.

— Я говорю, лекарку вашу покормить велено, — понизил голос малой и попятился, встретившись с горящими колдовским огнем глазами целительницы.

— Мужчина, молодой. Семнадцать лет. Хорошо развит для своего возраста. Половых контактов не имел. Практически здоров. Хотя… Нет, все же здоров… — Мелита моргнула, приходя в себя.

— Что значит хотя? — заволновался парень. — И откуда ты знаешь, что у меня еще никого… — он сбился и покраснел.

— Она в трансе была, дурень. Увидела что-то.

— Понять бы еще что, — Мелита забрала протянутую миску с похлебкой и кусок хлеба и принялась задумчиво есть. — Ты, как там тебя?..

— Хаген я, — парнишка чувствовал себя неуютно.

— Зайди ко мне через недельку, разговор есть, — велела она и снова погрузилась в раздумья.

— Угу, — парнишка сквозанул подальше от ненормальной аданки.

— И чего ты высмотрела? — начал Нэль, переглянувшись со старшим товарищем.

— Много чего, — девушка буквально заставляла себя проглатывать ложку за ложкой, почти не чувствуя вкуса. Только осознание того, что ей понадобятся силы, понуждало продолжить трапезу.