Самая плохая адептка

— Вы отрицаете? — осторожно поинтересовалась Вилка.

— Храни меня светлый бог Эвзен от подобного! — Королевский лекарь широко улыбнулся. — Я слишком стар, чтобы отрицать очевидное. Любовь была и остается высшей ценностью! Для того и даются испытания, для того мы преодолеваем трудности, чтобы понять — истинны ваши чувства или иллюзорны. Все проверяется опытным путем.

— И как проверить? — неожиданно задал вопрос ректор Тори, скользя по мне задумчивым взглядом.

— Не бояться бросать вызов себе и судьбе, мой мальчик! — вскрикнул старик, не забывая при этом помешивать зелье. — И не бояться получить отрицательный результат, потому что это тоже опыт. Лучше сделать ошибку, чем ничего не делать, а потом сожалеть об этом всю свою жизнь! Именно по этой причине я и согласился помочь очаровательной лире Войта!

После пламенной речи лер Пусля снял с горелки колбу и разлил зелье в формы. Жидкость тут же загустела, а мы, словно зачарованные, слушали странного старика и наблюдали, как он ловко орудовал в лаборатории, чувствуя себя среди склянок и растений в родной стихии. Даже редкие ворчливые книги затихли и выстроились в ряд на соседнем столе, прислушиваясь к речам королевского лекаря.

— М-да, что-то я ушел в дебри, — прошамкал по-стариковски Леонард Пусля. — Что ж, лира Войта, новое противоядие можно давать пациенту без опаски.

Лекарь разложил две синие пилюли в коробочки — одну передал Виларии, другую — ректору Тори, пояснив: «Про запас».

— Рецепт я заберу с собой, а вы, мои юные исследователи, займитесь учебной программой и на время позабудьте о подобных опытах, — обратился к нам королевский лекарь, а затем повернулся к декану: — Матеуш, я доволен твоими студентами. Пытливые умы — лучшая награда для учителя!

Декан довольно хмыкнул, а мы засмущались, но слова лекаря нам польстили.

— Что ж, мне пора. — Лер Пусля надел пиджак. — Амадор, проводи меня! — Ректор открыл дверь, но старик напоследок обернулся: — Лира Войта, не волнуйтесь, антидот в любом случае не навредит, но все же сообщите мне о результате.

Вилка серьезно кивнула, прижимая к сердцу заветную пилюлю, а ректор Тори обвел нас взглядом и сообщил:

— Адепты Войта, Комарек и Яцек, я снимаю с вас строгий выговор. Вы выполнили условие и с задачей справились.

Как только Амадор Тори в компании королевского лекаря покинули лабораторию, мы огласили помещение радостным победным визгом и свистом.

Солнце уже завершало свой дневной путь, окропив небо розовым, а мы вернулись в корпус. В комнате Вилария убрала антидот в шкатулку с секретом и произнесла:

— Не знаю, стоит ли…

— Остановишься на полпути? — удивилась я.

— Нет, конечно. Нет! Просто я боюсь.

Обняла подругу, даря ей уверенность и поддержку:

— Я так горжусь тобой, Вилка. Ты такая целеустремленная!

— Никогда бы не подумала, что мне понравится учиться на целительском, — усмехнулась Вилария. — Только надо признаться ректору и декану в отсутствии у меня магического дара. Ведь на последних курсах пойдут сложные зелья, и нужна какая-никакая магическая сила.

— Уверена, с твоей фантазией ты что-нибудь придумаешь! Но признаться, наверное, надо… как только сдашь сессию на отлично и докажешь всем, что и без магии можно учиться! — подбодрила подругу и вздохнула: — Мне тоже не мешало бы во многом признаться и тебе, и ректору Тори…

Я уже была готова обо всем рассказать, но перед нами закрутилась вихревая воронка, из которой буквально выпрыгнула встревоженная Полли. Она указывала мордочкой в окно, на зверинец, и громко верещала. Было очевидно: в парке что-то произошло!

На поляне возле зверинца творилось невообразимое. Животные во главе с лером Костюшко высыпали из помещения и смотрели в небо. А там… Там парил Гриф. Но не один. Адепт Змиевский восседал верхом на гиппогрифе, держась за мощную шею птицеконя и выкрикивая раскатистые: «Ура-а-а! Лети-и-им!»

— Ой, — взвизгнула Вилка, — как бы не разбился!

— Не должен, там же магический купол, — попытался успокоить смотритель, но уверенности в его голосе не было. — На всякий случай я отправил Васю с Базей за ректором.

— Кто позволил? — позади нас раздался суровый голос Амадора Тори.

Рядом с ним стояли важные потто, сложив, как и глава академии, руки на груди.

Воздух вокруг ректора заискрился, с губ готовы были слететь заклинания, но магистр Костюшко его остановил:

— Нет-нет. Не стоит! Наша бытовая магия действует на животных не так, как на предметы. Звери магические! Пусть немного полетают, ведь купол не позволит им взлететь высоко.

— А если зверь сбросит студента? — хмурился ректор. — Мне отвечать перед законом!

— Да-да, я разделяю ваше волнение, но Гриф очень умный зверь. Он не причинит Змиевскому вреда. Адепт его друг и в какой-то мере спаситель, — возразил магистр Костюшко и кинул на ректора умоляющий взгляд.

Звери уже обступили Амадора Тори со всех сторон. Полли подползла выше и заискивающе заглядывала в ректорские глаза. Дракономопс ластился к ногам. Даже Матюша возникла рядом и жалобно замычала, всем своим несчастным видом показывая, что ректор просто обязан позволить друзьям полетать.

— Пожалуйста, — жалобно протянули мы с Вилкой.

Амадор Тори закатил глаза и… нехотя кивнул.

— Дам им еще пару минут, и пусть снижаются. Но как-то нужно их предупредить…

Альрун ринулся исполнять ректорский указ. Крылатик разбежался и воспарил ввысь, догоняя большого собрата.

Я же запрокинула голову, любуясь мощной красотой гиппогрифа. Он словно мчался по небу галопом, в закатных лучах солнца черное оперение серебрилось, стального цвета клюв и золотистые глаза поблескивали — зверь был мифически прекрасен. Взмах крыльев, поворот корпуса, и вот уже Гриф снижается. Через несколько секунд конские копыта коснулись земли, Змиевский напоследок обнял друга за шею, что-то шепча, а затем спрыгнул на траву.

— Вы видели?! — засмеялся он. — Это так здорово ощущать небо, как чувствует он. Вы же не накажете нас?

Последние слова были обращены к ректору, тот неопределенно качнул головой.

Гриф чинно подошел к главе Провинциальной магической академии и опустился, подогнув передние копыта и склонив голову.

— Признает вас старшим в нашей стае и предлагает прокатиться, — пояснил смотритель, выжидающе глядя на ректора.

Но Амадор Тори неожиданно отпрянул назад, а в глазах мелькнули восхищение вперемежку с ужасом. Я знала этот взгляд. Точно такой же был у моей сестры, когда мы с ней в детстве на отдыхе сбежали от родителей и забрались на высокую гору. Подобное бывает, когда мечтаешь о небе, но боишься упасть.