Самая темная мука

"Я... хочу... большего".

Большего. Именно. Баден пожирал ее рот. Он завел ей руки за спину, заставляя выгнуться и прижаться своей грудью к его.

– Держи свои руки в таком положении, - приказал он. Чтобы облегчить боль, но также оставить ее уязвимой и неспособной действовать против него, пока он отвлечен.

– Хорошо... пока ты не остаешься в долгу.

Хрипота в ее голосе пробудили в нем неизведанное ранее желание... забрать и отдать все.

Ее груди соприкасались с его, и, несмотря на одетую рубашку, трение вызывало и боль, и всевозрастающее наслаждение. Он никогда не держал столь щедрую женщину.

"Возьму ее. Наконец".

Он не был уверен, кому принадлежали эти зародившиеся мысли: ему или зверю, даже не уверен, что это еще имеет смысл. Его контроль ослаб. Баден углубил поцелуй, беря ее рот, его язык погружался внутрь и выходил, толкался в нее, имитируя секс. Она издала восхитительные стоны... звуки поражения... и Баден поглотил их все.

Моя! Войди в нее... возьми все!

Он боролся с желанием. Собирался быть нежным или же уйти. Когда он откинулся назад достаточно далеко, чтобы обхватить и сжать ее груди, Катарина последовала за ним, опускаясь на него.

– Я дала понять, что использую тебя только ради оргазма, да?
– Она слегка задыхалась.
– Как только я его получу, то покончу с тобой.

Отказ признавать такое едва не доводит его до взрыва, но вместо этого он заставляет себя рассмеяться.

– Возможно, я получу свой оргазм, и оставлю тебя неудовлетворенной. Или заставлю тебя молить о своем.

Она жалостливо на него посмотрела.

– Будто меня это волнует. Эта охотница за деньгами просто найдет кого-нибудь еще.

Ничто не могло остановить его от возражения в этот раз.

– Я убью любого мужчину, который достаточно глуп, чтобы прикоснуться к тому, что принадлежит мне.

Баден вновь ее поцеловал, желая закончить разговор... желая ее. Жесткое столкновение губ, языков и зубов, и в этот момент он жил ради нее. Все для нее. Только для нее.

– Подожди. Мне нужен больший доступ к тебе.
– Катарина оттолкнула его, затем уставилась на его рубашку, словно хотела ее сжечь.
– Помоги мне встать.

Она нарушила его приказ, но Баден подчинился без возражений, поднялся и помог ей встать на ноги, не разрывая поцелуй. Катарина толкнула его на стул. Когда он упал на сиденье, она села ему на колени, оседлав. Такая поза демонстрирует силу. Только иллюзию контроля. Позиция неважна, всегда сила в его руках... и Баден это докажет.

Он обхватил ее бедра и прижался пульсирующей длиной к ее сердцевине, задав сумасшедший темп, подводя их обоих к краю безумия. "Хочу то, что мое... нужно... сейчас же". На их свидании, она пыталась ускорить дело, а Баден старался притормозить. Теперь, в этот миг, он двигался как можно быстрее.

"Больше! Дай мне!"

– Великолепные ощущения, красавчик.
– Она взяла его за запястья и положила его руки на подлокотники кресла. С откидывающейся спинкой.
– Но сегодня нет причин торопиться.
– Катарина прикусила его нижнюю губу и втянула ее сквозь зубы. Толкнувшись, она изменила угол наклона его тела, заставляя его почти лечь. Затем, ох, затем, она начала сама об него тереться медленно, так мучительно медленно.
– Наслаждайся, пока обладаешь мной.

Еще одно упоминание о ее отъезде. Баден сжал ручки кресла, и дерево треснуло.

– Ты нужна мне, - напомнил он ей.
– И не только для этого.

– Не нужна.

Баден не выдвинул больше ни одного обвинения, каждое его нервное окончание наэлектризовалось, тяга к ней только росла. Вместо этого он рванулся вперед и сомкнул зубы на изгибе между шеей и плечом. Наконец отставляя свою метку.

Катарина вздрогнула и выдохнула его имя с восторгом. Затем начала вращать бедрами, постепенно увеличивая давление. Нажатие... отступление... нажатие... отступление. Мучая его.

– Тебе так нравится?

– Я... обожаю.

Когда его дыхание участилось, Баден с восхищением посмотрел на ее лицо. Ее черты светились, веки отяжелели, мягкие и розовые губы припухли после его поцелуев. Румянец окрасил щеки Катарины, а темные кудри упали на плечи в великолепном беспорядке.

Он протянул руки и сжал пряди в кулаке.

– Останься и позволь мне защитить тебя, пока война Гадеса не закончится.

Она застыла, ее ногти впились в его плечи.

– Ты постоянно напоминаешь мне, насколько я слаба.

– Потому что ты нужна мне.
– Несколько секунд он не ощущал давления и движений, что казалось мукой. Пот выступил у него на лбу.
– Я сильный.

– Ты еще и упрямый. Но как на счет этого, а? Я позволю тебе подарить мне наслаждение и, возможно, останусь здесь на некоторое время, но ты будешь держать свои мысли о силы и слабости при себе.
– Катарина дразнила его, доводя до инсульта, а ее лоно прижималось к его члену.
– Скажи, да, и мы вернемся к делу. Я мокрая. Доказать?

– Да. Да!

Она встала и сняла платье через голову. Ее лифчик и трусики были голубыми... и трусики определённо намокли в центре. Баден застонал, пока пожирал взглядом остальное ее тело. Длинные, бесконечные ноги выглядели такими великолепно смуглыми, травма скрыта повязкой. Изгибы бедер образовывали сердце. Впалый живот... кружевной бюстгальтер не скрывал ее сосков.

Она воплощала собой женственность, и Баден хотел всю ее.

Он поманил ее пальцем.

– Вернись ко мне.

– Как на счет сделки?
– Она разместила колени по бокам от него, по ее коже побежали мурашки.
– Я останусь здесь... если ты войдешь в меня пальцами.

Мучения? Уже нет. Она... его... убивала. Явно грозила его существованию, но и он и Разрушение пойдут на это с улыбкой.

Его охватило желание сорвать с себя перчатки зубами. Он бы убил целую армию за возможность почувствовать ее шелковистое тепло. Но нельзя рисковать. Баден только во второй раз испытывает удовольствие за века. Если он испортит его потоком лишней боли...

– Я согласен на твои условия.

Чувство крайней необходимости накрыло его, когда Баден скользнул под ее трусики. Даже через перчатки он мог ощущать ее гладкость... Катарина намокла... и сладость ее женского тепла обжигала. Баден толкнулся одним пальцем внутрь, и ее внутренние стенки сжали его.

Застонав, она прижала ладони к своей груди и сжала соски. Для его наслаждения, и ее собственного. Такая раскованная реакция приводила его в восторг.

Медленно он погрузил в нее еще один палец, растягивая. Такая тугая! Такая идеальная.

Катарина застонала, выражая растущий голод.

– Великолепные ощущения.

Великолепные. Да. Но они могли сделать еще лучше.

– Скачи на моих пальцах.

Его челюсти были сжаты так крепко, что он едва смог выговорить слова. Каким-то образом она полностью лишила его человечности, превратив в животное с единственной целью: оргазм.