Само искушение

– Ты дрожишь, – сказал он.

– Мне холодно, – солгала Холли, страшась своей неопытности.

– Я знаю, как тебя согреть, – проворчал Франко и поцеловал ее в губы так страстно, что она на мгновение забыла обо всем.

Он гладил ее по спине и ягодицам, а она тонула в головокружительных ощущениях. Не переставая целовать Холли, он раздел ее, потом разделся сам. Франко восхищенно на нее уставился. Она тоже оглядывала его с восторгом. Он обладал отличной фигурой и походил на античного бога. Если бы не длинный шрам на боку над бедром, Франко можно было назвать совершенством.

Он снял резинку с ее волос, и они рассыпались по ее плечам.

– Так лучше, – кивнул он. – Гораздо лучше. Мне нравится, как волосы обрамляют твои глаза и губы.

Они встали под горячий душ, и Франко стал энергично и умело намыливать Холли гелем. Каждое его прикосновение усиливало ее желание, она чувствовала себя ожившей.

Он налил гель для душа на ее ладони, чтобы она намылила его. Холли с восторгом гладила его тело, отмечая, какие прикосновения дарят ему максимум наслаждения. Ей очень нравилось к нему прикасаться.

– Что это? – с любопытством спросила она, проведя пальцами по шраму на боку.

– Ничего особенного, – ответил он, схватил ее за запястье и отвел руку в сторону.

У нее не было времени размышлять. Как только вода смыла гель с их тел, Франко стал целовать и ласкать языком ее чистую кожу. Холли ахнула, когда он прижал ее к стене душевой кабины, покрывая поцелуями ее шею и грудь. Вздохнув, она закрыла глаза и отдалась удовольствию, которого прежде не знала. Ей было невдомек, до чего это приятно, когда мужчина обхватывает губами сосок и обводит его горячим языком. Она не подозревала, сколько чувственного наслаждения дарят мужские ласки и поцелуи.

Франко опустился на колени и стал ласкать ее между ног. Холли едва могла стоять. Она вцепилась пальцами в его волосы, словно в спасательный круг.

Горячая вода струилась по их телам, усиливая лихорадочное возбуждение. От настойчивых ласк Франко Холли испытала такой мощный оргазм, что ей показалось, будто ее тело разлетается на тысячи кусочков. К счастью, Франко крепко обнял ее, иначе она рухнула бы на пол.

Она обмякла в его руках, словно тряпичная кукла. Франко выключил воду, завернул Холли в пушистые полотенца, подхватил на руки и понес в спальню.

Довольно бесцеремонно опустив ее на кровать, он повернулся и пошел в ванную комнату. Через открытую дверь она наблюдала, как он быстро вытирается полотенцем, потом бросает его на пол и начинает одеваться.

– Что ты делаешь? – спросила она.

Франко натянул брюки:

– А ты как думаешь? Я одеваюсь.

Она села, по-прежнему завернутая в полотенца:

– Почему? Что не так?

– Когда ты собиралась мне признаться? – произнес он, надевая носки и ботинки. – Или ты надеялась, что я не замечу?

Она плотнее запахнула полотенца на груди. Внезапно ей стало страшно.

– Что ты должен был заметить?

– То, что ты никогда не занималась этим раньше.

Холли сморгнула внезапно навернувшиеся на глаза слезы. Она надеялась, что это будет не так очевидно.

– Я вела себя не так, как нужно?

От отчаяния он зарычал, надел рубашку и принялся застегивать пуговицы:

– Почему не сказала мне, что ты девственница?

– Зачем мне об этом говорить?

– Боже мой, Холли. Тебе двадцать восемь лет. Разве я мог представить, что ты все еще девственница? Что у тебя было с тем мужчиной?

– С каким мужчиной?

– С богачом, который хотел отобрать у тебя виноградники.

– Кто, черт побери, рассказал тебе об этом?

– Джош. Он предупредил, чтобы я тебя не обижал.

– О боже. – Холли закрыла лицо руками.

Ей стало стыдно. Мало того что мужчины обсуждают один из самых унизительных эпизодов в ее жизни, так еще находятся те, кто просит ее не обижать. Отлично. Неудивительно, что она по-прежнему неопытна.

– Я и вообразить не мог, что ты девственница. Тебе двадцать восемь лет. Разве многие остаются невинными в двадцать восемь лет?

Да, она девственница, но Франко говорит об этом так, словно Холли сумасшедшая.

– Да ты знаток в этом вопросе! – воскликнула она. – Хотя у вас, Четсфилдов, наверняка иные представления о морали, чем у нас, простых смертных. В каком возрасте, по-твоему, нужно терять девственность? В восемнадцать? В двадцать? Или ты расстался с нею гораздо раньше?

– Что за чушь!

– Это было в раннем возрасте? Родители знали?

Он покачал головой:

– Моя семья тут ни при чем.

– Почему? Твоя семья имеет непосредственное отношение к предстоящей сделке. Именно из-за твоей семьи я не хочу ее заключать. Я не могу не говорить о твоей семье.

Франко засунул рубашку в брюки, поднял одежду Холли с пола в ванной комнате и бросил ее на кровать рядом с ней.

– Дело в тебе и во мне. Мнение остальных не важно, – сказал он.

– Если так, то почему ты не занимаешься со мной любовью?

– Потому что ты девственница, Холли, – ответил он.

– Ну и что?

– Разве этого недостаточно?

– Чего? – Ее совсем не удовлетворил его ответ. – То есть, если бы я не была девственницей, ты бы прямо сейчас занимался со мной любовью?

В ответ он хмыкнул, не соглашаясь и не отрицая, и запустил пальцы в еще влажные волосы, старательно избегая ее взгляда.

– Пойду поставлю ящики с вином в машину.

– Ты не ответил, – произнесла она. – Почему тебя так смущает, что я девственница? Ты хотел заняться со мной любовью. Боже, ты практически это сделал. В чем же проблема? Ты боишься девственниц?

– Перестань разыгрывать драму, – бросил Франко. – Я ничего не боюсь. Я просто предпочитаю с ними не связываться. Одевайся!

Он говорил серьезно. И он действительно собирался уходить.

– Чего ты от меня хочешь? – спросила она. – Чтобы я тебя умоляла?

– Я хочу, чтобы ты оделась. Мы уезжаем.

Холли сбросила с себя полотенца. Впервые в жизни ей было наплевать, что она обнажилась перед мужчиной. Ее распирало от злости. Обнаженная, она стояла в центре комнаты, раскинув руки.

– Ты хотел заняться со мной любовью! – Она буквально предлагала ему себя.

Он старался не смотреть на нее в упор.