Самое обыкновенное чудо

Война подходила к концу.

Майора Петра Ивановича Колюнина привезли в госпиталь сильно ослабленным, он часто впадал в забытье, что-то бормотал, лицо и тело было сильно обожжено. Майор мучился от сильных болей. День и ночь сидела терпеливая Золя возле тяжелораненого майора. Что-то говорила, держала за руку, гладила, а в душе молилась Богу, чтобы перестал мучить человека, или пусть заберет, или отпустит. Вспомнила народное средство против ожогов, что делается из желтков вареных яиц, сходила на местный рынок, отдала те немногие деньги, что были у неё, приготовила немного мази. Полегче стало Колюнину. Вымолила Золя майору жизнь, выдрала из лап костлявой смерти. Засветились жизнью удивительные глаза майора на обезображенном ожогами лице. Эти глаза в первые дни Золе показались зелеными, а теперь она убедилась - голубые они. Потом женщина поняла, в чем дело: глаза Колюнина умели менять цвет. Хороший был человек майор Колюнин. А страшных шрамов на его лице Золя, казалось, совсем не замечает. Золя и Колюнин потянулись друг к другу, часто, окончив дежурство в своей смене, приходила женщина посидеть возле него, поговорить. Майора уже предупреждали о всесильном муже Золи, о Христиане, но тот не слушал. На фронте он разучился бояться. Колюнин пошел на поправку. В эти дни его разыскала жена, Оксана, черноглазая хохлушка с такой же черноглазой четырнадцатилетней дочерью. Молча ушла Золя, увидев жену Колюнина, из палаты, где она столько просидела, помогая раненому человеку справиться с бедой, побороть смерть. Добрая Золя благословила их семью. Колюнин пришел проститься с Золей перед отъездом. Один. Без жены. А через четыре недели вернулся муж. Приехал поздно, ночью. Был сердит, малоразговорчив. Золя не стала спрашивать, собрала на стол немного еды. Утром Христиан куда-то ушел, а жене приказал собраться, он перебирался опять в Св-ск. Там теперь он должен был служить. Уехали они вечером того же дня. В госпитале Золю отпустили без возражений, хотя жалко было терять такого безотказного работника. Но никто не хотел связываться с всесильным Вольциньером. Кроткая Золя безропотно переменила место жительства. Муж её хоть и гулял направо и налево, но жену не обижал. Ни за что, ни перед кем не признался бы Христиан, что боится умершего Октавиана. Он, как злой гений, преследовал даже после смерти Христиана, во сне. Стоило Христиану завести себе любовницу, начать к ней ходить почаще, как снился покойный тесть, приходил, садился в ногах на кровать и говорил:

– - Загулял? Ладно, прощаю, ты мужик. Тебе это надо. А теперь к жене. Не вздумай жену бросить! Я то быстро доложу, куда следует, что ты не чекист, а ворюга.

– - Как доложишь?
– как-то осмелился во сне и спросил Христиан.
– Ты же умер давно. Не сможешь рассказать.

– - Во сне и доложу. Приду и скажу, где ты прячешь золотишко. Ты думаешь, я только за тобой слежу? Нет. Другие тоже мне подвластны.

И Христиан всегда возвращался к Золе.

В Св-ке после войны у них родилась голубоглазая Фрида. Когда немолодая Золя сказала о неожиданной беременности мужу, тот сначала озадачился, зачесал лысеющий затылок, потом расплылся в улыбке, обрадовался. И сам объяснил факт неожиданной беременности своей жене: "Я знаю, Золька, почему это случилось. Почему ты раньше не беременела, а сейчас получилось. В разлуке мы были. Вот и дали жару после встречи. Ты и залетела! Ну, ничего, бывает. Не расстраивайся, вырастим. Не старые еще!" Золя кивнула головой и вспомнила то ли зеленоглазого, то ли голубоглазого Колюнина, его глаза умели менять цвет: в минуты боли становились зелеными, когда было хорошо, напоминали два озера, наполненные до краев водой. Такие же глаза были у новорожденной девочки - два чистых голубых озерка. Золе дорога была и её жизнь, и жизнь её ребенка. Никогда никто не узнает, кто отец её малышки. Имя майора Колюнина в доме никогда не произносилось. А что майор приходил прощаться к ней, так не только он был благодарен Золе. Христиан это знал. Знал терпение и кроткий нрав своей жены. Поэтому не удивлялся тому, что люди ей были благодарны.

Забеременев, Золя долго не обращалась к врачам. Лишь когда ребенок зашевелился, пошла в больницу. Срок указала почти на месяц меньше, чтобы совпало с приездом Зристиана. Свою позднюю беременность она переносила нормально. Но в семь месяцев ей показалось, что начинаются схватки, неожиданно сильно заболел живот. Это случилось вечером. Дома был муж. Христиан испугался, он считал, что срок у жены еще только шесть месяцев. Вдруг не доносит Золька ребенка, вдруг раньше времени родит? Христиан тут же повез жену к врачу. Уже в приемном покое ложные схватки кончились, боль прекратилась. Но врач внимательно осмотрел беременную женщину, пытаясь установить срок беременности. Женщина сказала, что шесть, а его опытный глаз видел больший срок. Христиан решил помочь и назвал врачу точный день зачатия - день его возвращения. Так и сказал, что с фронта прибыл такого-то числа. Отсюда надо вести счет. Срок был большой, беременность у Золи первая, врач, зная всесильного чекиста, согласился с его словами и решил подстраховаться на случай неожиданных обстоятельств. Лучше не лезть в постельные дела чекиста Вольциньера. Сожрет не только жену, а и врача на всякий случай, не подавится. Не будет разбираться, кто прав, кто нет. Да и ни к чему разрушать семью. Женщинам в тылу тоже лихо было. Мало ли кто пожалел эту красивую женщину. Старый, много повидавший гинеколог объяснил Христиану, что его жена может и не доходить, ребенка носит крупного, (Христиан напыжился после этих слов, он гордился всем, что было связано с его будущим ребенком), а годы трудные, продолжал врач, послевоенные, да и работает Золя наравне со всеми, ей надо беречься. Можно полежать в больнице. Золя отказалась.

– - Все нормально. Не надо меня класть в больницу. Мне дома лучше. Я справлюсь. Не рожу раньше времени.

– - Вот-вот это главное, Золька, не рожай пока. Потерпи месячишко. Скоро уже семь месяцев будет ребенку, - сказал Христиан.
– Тогда уже можно. Ребенок родится живым. Семимесячные младенцы выживают. Так, доктор? Золька, терпи! Выходим семимесячного. Меня мать также, в семь месяцев, родила. Я вон каким здоровым вырос. В семь месяцев младенец уже живой, - Христиан давно с удивлением обнаружил, что хочет быть папой.

– - Живой, - согласился врач.
– Он уже и сейчас у вас живой. Он с первого момента живой. А у вас богатырь. Крупный плод.

– - А в шесть месяцев младенец может выжить?
– спросил Христиан.

У Золи замерло сердце. Вдруг врач скажет, что уже не шесть, а семь месяцев, как она носит своего ребеночка. Но дальнейший разговор успокоил женщину.

– - Шестимесячные редко выживают, хотя был в моей практике такой случай, - отозвался умный врач.
– Дома женщина родила. Не хотела этого ребенка. Даже пупок не стала перевязывать. А мальчишка живучий оказался. Все равно не умер.

– - Вот что, Золька, ты лучше терпи еще месяц, не рожай, чтобы точно выжил наш малыш, - давал наказы жене Христиан.
– А если не родишь в семь месяцев, терпи до девяти, а то восьмимесячные не выживают.

Врач улыбнулся:

– - Ну, немного не так вы говорите. Это распространенное заблуждение. Чем дольше ваша жена проходит, тем лучше. Поверьте, восьмимесячный ребенок лучше, чем семимесячный. У него больше шансов на жизнь.

– - Да, - недоверчиво протянул Христиан.

– - Конечно. А ваша жена вообще богатыря носит, такой и с шести месяцев может выжить, - разрешил себе осторожно пошутить врач.
– Вон какое отчетливое сердцебиение слышно.

– - Моя порода, - оскалился в улыбке Христиан.
– У меня всегда здоровое сердце было. Никогда не болело. В нашу родню наследник будет.

Золя не доходила всего четыре недели по подсчетам Христиана. И то по своей вине. Так муж думал. Она в тот день решила убраться дома, вытирала пыль, мыла полы, передвигала столы и стулья. Христиан лежал на кровати и советовал жене не делать этого, но сам не встал, не взял тряпку, не помог. У Золи с утра уже побаливал живот и поясница. И она знала почему. В этот день было ровно девять месяцев, как она распрощалась с Колюниным. Ей пришел срок рожать. Боли усиливались. Надо сделать так, чтобы Христиан посчитал, что Золя сама спровоцировала роды. В заключение женщина решила подвинуть мешок с картошкой, что привез муж, мешок упал. А Золя, уже не таясь, схватилась за живот и застонала. Христиан вскочил, выбежал в коридор и увидел её около рассыпанной картошки:

– - Говорил же тебе, не трогай, пусть стоит, - заорал он.
– Ты, может, сына мне носишь! Тебе картошка или ребенок дороже?

– - Я только хотела его подвинуть, пол вытереть, - тихо ответила жена. И через минуту добавила: - Я кажется, рожу, сегодня. У меня заболел живот. Только я девочку рожу, а не мальчика.

– - Девочку, пусть девочку, - согласился бегающий по квартире муж.
– Я знаю, мне твой отец снился, сказал, что дочь будет у меня. Хотя сына очень хочется. Ладно, сейчас отвезу тебя. Позвоню в скорую.

Ругаясь на всех бестолковых баб, Христиан отправил жену в больницу. Золя мучилась еще долго, и лишь через сутки родила девочку. И не такую уж крупную, всего два восемьсот. Девочка, конечно, выжила. Христиан гордился. А умная Золя только улыбалась, глядя на голубые глаза дочери, что умели менять цвет. Христиан говорил, что они от его родни, мамка хохлушка была, с Западной Украины, красивая, голубоглазая, а батька - зеленоглазый, в Карпатах жил. А вот внучка сразу в них обоих удалась. Кроткая Золя со всем соглашалась. Но она-то точно знала, что у её дочери необычные глаза от отца - майора Колюнина. Фрида родилась в положенный срок, девятимесячной.

Колюнин больше никогда не встречал Золю. Вспоминал её нечасто, лишь когда попадалась фотография - Золя в госпитале. Майор остался в армии, служил, колесил по гарнизонам. У него после войны родилась вторая дочь, а старшая, Клава, стала женой будущего генерала Дерюгина - приемного дедушки Якова Петровича.

Но этой истории никто не знал. Не у кого было узнавать. Золя унесла в могилу тайну рождения своей дочери. Не было крови старого Христиана в Ларисе, нисколько не было, как и в отце, и в бабушке.

Фрида и все остальные решили, что фотографию кроткой Золи Колюнин хранил лишь потому, что она выходила его в госпитале после ранения. А это так, в сущности, и было.

Жизнь продолжается.

Могила Якова Петровича была рядом с Левочкой и Катюшей. Впервые в те дни Лара обратила внимание, какие уже старые Семен Сергеевич и Фрида Христиановна. Вот они стоят рядом, поддерживая друг друга. Все выдержала их любовь, смерть сына, происки старого Христиана.