Самому себе не лгите. Том 4
Шрифт:
Только что занятая койка вдруг взорвалась бурной встречей земляков из Осетии. С перечислением имен, мест и поиском общих знакомых в Питере. Фёдоров слушал это, понимая, что процесс «вправления крыши», очевидно, затянется.
Общего знакомого нашли быстро:
– Ты не представляешь! Он так в меня влюбился! Я просто не знала, что делать! А я же не могу… Это же парень моей лучшей подруги! – доносились из-за штор откровения юной проститутки.
Фёдоров не мог припомнить, где он прочел: «…самое искреннее, чистое и честное место на земле – публичный дом». Он уже воспринимал эту мысль не как парадоксальную метафору.
– Роза! Время! – раздался со стуком
– Ну, время так время! – встрепенулся Фёдоров, давая Розе понять, что доступ к телу окончен.
– Ты же не кончил!.. – с искренним огорчением протянула она.
«Чтобы здесь кончить, надо быть еще тем экстремалом! – подумал Фёдоров, нежно отстраняя Розу. – Я тут тебя могу еще хоть целый час трахать, бессмысленно это!»
– Возьми меня еще на час! Ну возьми, пожалуйста! – по-детски заныла Роза, растрогав не ожидавшего такого финала клиента.
– Нет, Роза! Честное слово, денег жалко, – признался он, поднимаясь с согретого ею ложа. И, облачившись в полотенце, побрел в душ.
Проведя час в борделе, он увидел все, что хотел. Под вывеской «Русская девушка Таня 24 часа» на ниве сексуальной жатвы трудились две дочери Средней Азии, красавица осетиночка и целых три негритянки!
«Вот где в Питере все негры! – с удивлением глядел он на их экзотическую стайку. – На улице столько даже по одной за неделю не повстречаешь!» Русской, собственно говоря, оказалась только администратор.
Все девицы были довольно юные, сильно по возрасту выбивалась лишь Роза, но и той не было и тридцати.
Клиенты отличались куда большим разнообразием. Полотенце скрывало и объемное, холеное пузо весьма солидного гражданина кавказской национальности, и совсем не солидного местного бритоголового уголовника: друг с другом все были подчеркнуто тактичны и вежливы.
«А еще говорят: “Баня – пример демократизма!” – ухмылялся Фёдоров. – Куда там бане до борделя!»
В этом храме почитаемой всеми – от Месопотамии до Египта и эллинов – царицы тьмы и ночи властвовали совсем другие, куда более древние правила, презирающие патину цивильного налета. Усмешкой встречает она бегущих от взгроможденной ими же цивилизации мужиков, несущих к ее алтарю и трудовые рубли, и наворованные миллионы. Все будет здесь, все падет к ее ногам.
И всем она даст одно и то же, обрядив в одни и те же полотенца. Идут тысячелетия, но из всех богов сияет лишь пятиконечная звезда Иштар! Навеки став и знаком дьявола, и символом Вифлеема.
В межкомнатном коридорчике на знакомой скамейке сидел совсем молодой парень с растерянным, отрешенным взглядом.
«Молодец, пацан! С правильного места начал! А то у нас всех в его годы как-то по-идиотски начиналось… – мелькнуло в голове Фёдорова, направляющегося к выходу. – Все же работка у девчонок еще та! – думал он, минуя знакомые проломы в стене. – Каких только козлов на свете не бывает! Как-то охрана у них должна быть поставлена!»
Однако времени убедиться, что никакой охраны нет, у него было достаточно.
«Какая, к черту, охрана?! Он для них тут ни одного гвоздя не вбил! Зачем? Накроют эту хату – снимут следующую. Лишь бы на первом этаже, а то весь дом затопят. Сволочь он порядочная! И девчонки – не люди, расходный материал. Они что, хотя бы душа без плесени не заслужили?! Ну не такие же мы свиньи, в самом деле?! Или такие?..»
Из душа к входной двери выскочила Роза, явно намереваясь его проводить. Глядя на ее сияющую, счастливую физиономию,
Фёдоров не сдержался:– Ну что, Роза? Я был хорошим клиентом?
– Хорошим! Хорошим! Очень хорошим! – отрапортовала Роза.
– Спасибо, Роза, мне тоже было приятно. – Фёдоров последний раз провел по ее густой черной шевелюре.
– А вы уже уходите?! – неожиданно раздался за спиной голосок не доставшейся ему осетинской красотки.
Он даже смутился под прямым напором ее красивых черных глаз, выражающих крайнее сожаление.
– Ну, мог бы задержаться еще на пару минут, есть у меня пара ласковых для вашей администраторши, – смущенно улыбнулся он в ответ.
– А что так? Что-то не понравилось? – симпатичное личико стало огорченным и озабоченным.
– Да нет, не о вас, девчонки, – поспешил успокоить ее Фёдоров. – Хотел спросить про «русскую девушку Таню»…
– Зачем?! – осетиночка широко раскрыла удивленные глаза. – Зачем вам русские девушки?!
Фёдоров подумал, пожал плечами: а и правда, зачем?..
Игорь Вайсман
Родился в 1954 году. В 1977 году окончил Башкирский госуниверситет. Член Российского союза писателей. Пишет прозу, сатиру и публицистику. Публиковался в литературном журнале «Бельские просторы», еженедельнике «Истоки», сатирическом журнале «Вилы», Общественной электронной газете Республики Башкортостан, газете «Экономика и мы» и других изданиях. Рассказы печатались во многих антологиях современной прозы, изданных в Москве, Уфе и других городах РФ.
Автор книг: «Книговорот» (изд. «Десятая муза», г. Саратов, 2016), «Постиндустриальная баллада» (изд. «Десятая муза», г. Саратов, 2017), публицистического сборника «Может ли Россия стать флагманом всего человечества?» (изд. «Перо», г. Москва, 2017).
Проживает в городе Уфе.
Котенок где-то пищит
Старый трамвай, трудившийся еще во времена Советского государства, бренчал, тарахтел и дребезжал проржавевшими деталями. А в его салоне к царящей какофонии добавлялся звук, напоминающий жалобный писк котенка. Немногочисленные пассажиры равнодушно не обращали на это внимания, занятые собой и вполне довольные жизнью. Молодые уткнулись в свои гаджеты, старые не спеша переговаривались.
И только один старик лет восьмидесяти, худой, с изможденным лицом и грустными голубыми глазами, вслушивался в звуки. Он вспомнил котенка, которого ему подбросили прямо под дверь и которого не смог оставить на верную погибель, приютив у себя.
Малыш едва открыл глаза и еще не умел самостоятельно питаться. Пришлось кормить его из шприца, сняв иголку. Выходил. Котенок подрос, стал веселым и очень привязался к хозяину. Для старика же он явился единственной отрадой в нелегкой и малорадостной одинокой жизни.
Но длилось обоюдное счастье недолго. Котенок неожиданно заболел, его рвало, он перестал кушать и вскоре умер в жутких конвульсиях.
Старик плакал несколько дней. Своего единственного друга похоронил под деревом во дворе.
И вот сейчас, зимой в трамвае, он услышал знакомый жалобный писк. Он живо представил, как кто-то недобрый выбросил несчастного в расчете, что найдется «дурак», который его подберет. От ужаса котенок забился куда-то под сиденье, голодный, растерянный, и пищит.