Самый хищный милый друг

— О, — изумилась я, — все давно решено? Даже имя заготовлено?

— А как же! Я ведь работала еще с папой, с Андреем Константиновичем. Так он уже семь лет назад мечтал о внуке. Говорил, что обязательно попросит назвать Андреем. Вот я и подумала. Но ты не беременна?

— Нет, — ответила я с грустью, безмерно удивившей меня саму.

Почему я так расстроилась, когда внезапно, не по графику, на меня обрушились критические дни? Скрутило живот, перед глазами заметались розовые медузы, я целый день не могла встать с дивана. Наглоталась анальгина и переводила лежа, едва соображая от боли.

Наверное, глубоко в душе, я надеялась, что волшебные французские ночи, когда Кирилл так ловко «забыл» о презервативе, не пройдут даром. Если бы сейчас вдруг выяснилось, что я жду ребенка, моим терзаниям пришел бы конец. Уже не надо было бы думать, метаться, страдать. Я бы просто вернулась к Кириллу, и будь что будет…

Нет, не судьба…

* * *

В воскресенье в гости приехали мама с Олежкой. Сначала мы сходили на выставку робототехники, а потом окопались в торговом центре — Олег с городским другом бродили по отделам и выбирали одежду, а мы с мамой устроились на упругих золотисто-бордовых диванчиках в кофейне.

Мама снова удивила. Она продолжает расцветать — что с ней происходит? Приехала вся такая роскошная, в кожаных штанах — ноги от ушей — и новом свингере из жемчужно-серой норки.

— Взяла по акции, да еще и в кредит, в месяц совсем не много получается. Давай, тебе тоже купим, Катюша? Вадим, подлец, так тебе две шубки и не отдал, ходишь в пуховике, как беженка.

— Мама, успокойся. Нормальный у меня пуховик, крутой. Подороже, чем некоторые шубы.

— И все равно. Для наших морозов лучше шубы ничего не придумаешь. Давай купим? Оформим на меня, я буду выплачивать.

— Так ты еще и за Олежкин комп не рассчиталась. Обрастаешь кредитами.

— Ну и что! У меня такая зарплата. Спасибо Кирюше, пристроил дорогую тещеньку.

— Мама! — я подпрыгнула на диване.

— Кстати, он в четверг приезжал. Грустный! Екатерина, ты почему моего зятя обижаешь?!

— Мама! — снова закричала я. — Не фантазируй! Кирилл тебе не зять, а ты ему не теща. Я больше замуж не собираюсь. Ни-ког-да! Хватит мне Вадима, не хочу больше. А вы, значит, встречаетесь потихоньку, да? За моей спиной?

— Ага. У нас преступная коалиция под названием «Катя — счастье моей жизни». Вы поссорились, а он тоскует, бедный. Куда ему деваться? О тебе хочет говорить. Что у вас стряслось? Когда помиритесь? Мы смотрели твои фотографии, несколько штук Кир утащил. Помнишь, где тебе десять лет, ты на катке в синем комбинезоне «бильман» делаешь. Вот эту забрал. А еще — где ты на даче в трусах и с ведерком клубники, помнишь? Такая смешная! Глаза-блюдца, губки бантиком, щеки как у хомяка. Три годика, пупсик. По улице пройти с тобой было нельзя, все приставали, восхищались, ах, какой красивый ребенок…

Я не удержалась и улыбнулась, вспомнив смешную фотографию и связанные с ней ощущения — нежный ветерок овевал мое голое пузо, под босыми ногами — трава и нагретая солнцем земля, руку оттягивает ведерко, а в нем — крупная блестящая клубника, целое богатство!

Как хорошо быть маленькой! А потом ты вырастаешь, и в голове у тебя свернулся клубок гремучих змей — мысли, мысли…

— Катюша, ты не будешь меня осуждать? — вдруг спросила мама.

— Что фотки отдала? Да ладно!

Кирилл, наверное, устроит выставку на рабочем столе, обложится по периметру фотографиями в рамках и будет ими любоваться.

Тут же накатила жалость, сердце придавило свинцовой плитой… Милый… Он столько для меня сделал всего хорошего… А что ему теперь осталось? Только рассматривать фотографии.

— Нет, я о другом… — нерешительно произнесла мама. — Я тут с мужчиной познакомилась. На работе. Вернее… Это наш заказчик.

— И? — насторожилась я.

— Ну… вот. Такой приятный мужчина. Познакомилась. Да. Ты не будешь меня презирать?

— Почему я должна тебя презирать?

— Всего три года прошло… после… после папы. Так плохо одной, Катя! Женское одиночество — это ужасно. Не знаю, как другие, сейчас все эмансипированные, мужчины им не нужны. Ты, вон, тоже эту песню завела. А для меня быть одной — каторга. Не могу! Ты же помнишь, какой папа был добрый и заботливый. С ним — как за каменной стеной. А что теперь? Я совсем не самостоятельная, ты же знаешь… В общем… Вот так.

— Мама, ну что ты оправдываешься? Как я могу тебя осуждать?

— Нет?

— Да все нормально!

— Правда? Ой, Катя, я так рада. Так ты не против с ним познакомиться? Его зовут Роман… Роман Петрович. Сорок лет, разведен. Олежка уже познакомился.

— И что сказал?

— Клевый чувак.

— О! Отлично. Так у вас все серьезно?

— Похоже на то.

— Мама, я очень за тебя рада.

…В понедельник поздно вечером раздался звонок в дверь. Я приникла к глазку. Кто там? Наверное, как всегда, Васе дома не сидится. Но нет, это был вовсе не мой волосатый соседушка.

— Екатерина? Держите! — объявил парень, протягивая мне огромную корзину цветов.

Композиция была необыкновенно красива — яркие крупные оранжевые розы, украшенные фисташковой зеленью и необычными глянцево-красными ягодами. Я такого еще не видела.

Сердце провалилось вниз, в преисподнюю, но уже через мгновение устремилось прямо в открытый космос.

Кирилл

На выходных Кирилл съездил на охоту с Михаилом Ивановичем и Виктором. Генеральный директор «Армады» пригласил на мероприятие в приказном порядке, сопротивляться желанию выгодного заказчика было невозможно.

Кирилл вооружился до зубов и отправился в лес, несмотря на завал в делах и траурное настроение. По ночам в пустой квартире ему хотелось выть. Но охота и баня предоставляли отличную возможность завязать новые контакты и укрепить старые. Поэтому Кирилл сто раз выпил «на брудершафт», с огоньком отхлестал всех березовым и дубовым веником и договорился о поставках техники. Никто бы и не догадался, что настроение у него ниже плинтуса, а в груди зияет рваная рана.

Все не зря — Михаил Иванович подтвердил, что купит даже не один башенный кран, а сразу два. Учитывая чудовищную стоимость французских агрегатов, это можно было считать удачной сделкой, Кирилл даже приободрился. Если бы еще отделаться от мстительной чиновницы… Но прошло уже два дня, а Гладышев так и не обозначился. Неужели не поможет?

Ослепительно-белый снег скрипел под ногами, на лесных полянках он был разрисован следами зверей и птиц. Хрустально-чистый, прозрачный, воздух в лесу звенел. Надышавшись в лесной чаще кислородом, даже и думать не хотелось о возвращении в город — в густую пелену промышленного смога.

Баня с клубами раскаленного пара была под занавес, а до этого Кирилл и Витя основательно замерзли, выслеживая кабана. Гендиректор обрядил всю команду в белые пятнистые комбинезоны. Под влиянием Михаила Ивановича парни уже свободно ориентировались и в кабаньих повадках, и в марках охотничьего оружия, а уж график гнездования дикой утки помнили наизусть.