Самый лучший комсомолец. Том третий

Выбравшись у выстроенного две недели назад двухэтажного кирпичного здания «конторского» типа с табличкой «Администрация экспериментального питомника», услышали доносящуюся из форточки на первом этаже ругань:

— А я говорю — рано! Сотый день только завтра, вот тогда и приходи. А пока не дам свиней!

Это наш свиновод Аркадий Викторович.

— Аркадий Викторович, нужно же чтобы все заранее было готово! — ответил ему жалобный голос парторга Антона Сергеевича.

— Не дам и все тут! — остался непреклонен директор питомника. — Знаю я этих колхозников — спорим кто-нибудь чего выкинет лишь бы другим праздник обломать?

— Совсем вы в людей не верите, Аркадий Викторович, — грустно вздохнул парторг.

— Почему же «не верю», — пустился в рассуждения свиновод. — Вот тебе, Антон, верю. А алкашне которая на моё хозяйство зарится — ни на грамм!

— Не ваше хозяйство, совхозное, — не сдавался парторг.

Немного переварив аргумент, Аркадий Викторович счел его никчемным:

— Не дам свиней! Завтра после полуночи приходи. Нечего без толку элитную породу переводить. Одни праздники на уме — что старый, что малый (это про нас с парторгом), а я свиней давай? На вас старых да больных не напасешься!

— Вы что, народ больными животными кормите? — ахнул парторг.

— Ну ежели не плодится, значит — больной, — снисходительно объяснил Аркадий Викторович. — А так — нормальное мясо, по ГОСТу.

— Спорим на пирожное-корзиночку, что совхозники благополучно дотерпят до сто первого дня? — предложил я Виталине.

— Спорим что нет! — поддержала она.

Глава 2

Первый день съемок «Петрова и Васечкина» прошел просто образцово-показательно. Мы так и быстрее запланированного управимся! Нормально, срок в любом случае до начала лета, там снимем «Участок» и можно замахиваться на большое — как раз деньги на спецэффекты и декорации накопятся. Решив отметить это дело, сводил ребят в столовку, где мы смели все сладкое. Актеры отправились домой на автобусе, а я направился в ДК — отчитаться папе Толе и готовиться встречать новую пачку гостей-переселенцев.

У входа наткнулись на спешащего на улицу участкового Филиппа Валентиновича. Увидев меня, он сначала обрадовался — цель пришла сама, а потом принял профессионально-спокойный вид:

— У нас ЧП.

— Сильное? — покосился я на табличку с цифрой «100».

— С летальным исходом, — он тоже покосился, поморщился и добавил. — Пьяная поножовщина.

— Ты выиграла, — проинформировал справедливый я Виталину. — Филипп Валентинович, вас нет смысла убеждать в том, что я законы люблю, стараюсь соблюдать и требую от остальных того же — на правилах человеческого общежития держится всё.

— Я понимаю, Сережа, — покивал он. — Не будем дело заводить?

— Обязательно будем, — покачал я головой. — Но завтра. На морозе же убиенному ничего не будет?

— Ничего, — подтвердил участковый.

— Семьи? — спросил я.

— Да комсомольцы-строители, детдомовские, неженатые, — успокоил меня Филипп Валентинович.

— Убийцу в подвал тогда, завтра в район переправим. А покойного…

— Уже все сделал — только что с вызова, тебя искать шел, — порадовал он новостями.

— Видел кто? — на всякий случай уточнил я.

— Бабы местные, — приуныл участковый. — Но трепаться не станут — на праздник хотят, у них там сестер-братьев младших куча.

— Ну и все тогда, будем считать эксперимент с коллективной ответственностью проваленным, — развел я руками. — Не местный суету наведет, так пришлый.

Ну несовершенен человек.

Спровоцировав участкового на прямое должностное преступление, отправился к парторгу Антону Сергеевичу, согласовать план мероприятий. Сделано! Теперь звонок из кабинета в администрацию питомника — хрюшек, скрепя сердце, выделят. Оставили парторга собирать подручных и наделять их задачами и покинули ДК, чтобы встретить еще одну машину с гостями — в этот раз «Запорожец», за рулем которого обнаружилась отвергнувшая меня учительница литературы Виктория Викторовна. На писательские барыши куплено, надо полагать — ее сказки теперь во всех магазинах и библиотеках найти можно. Если повезет — дефицит же!

Не ожидал ее здесь увидеть на самом деле, как-то даже в голову не пришло, что «дальняя родственница» героя-гренадера, с которым приезд и согласовывался, это она и есть. Ну тесен мир!

— Здравствуйте! — поприветствовал я одетую в импортное пальто и лисью шапку учительницу.

В ответ меня расцеловали в щеки, и я заметил отсутствие на пальце обручального колечка. Ой сомневаюсь, что так и не накопили! Ладно, потом.

Далее поздоровались с бородатым голубоглазым отцом гренадера — приехал осмотреться, понять, куда мы его сына с невесткой подбиваем переселиться из Сибири, где у них все хорошо. Следом появился и виновник торжества — демобилизованный досрочно, в связи с наградой и моей личной просьбой товарищу генералу Епишеву, Сидоров Афанасий Федорович. Рядом — маленькая худенькая, смущенно прячущая глаза девушка девятнадцати лет. Дождалась жениха из армии, бывает же!

Повел гостей в столовую — накормить с дороги — по пути они с любопытством вертели головами по сторонам, а я вещал:

— Из-за малой плотности населения и отдаленности подшефных поселений друг от друга возникла необходимость выстроить, так сказать, единый центр — вон там будет железнодорожная станция, — указал рукой в сторону промышленного кластера. — Этот дом сдан целиком, вам, дядя Афанасий, теть Света, — обратился к «молодым». — В нем уже выделили «двушку», вот ключ. Домик для вас к апрелю готов будет, совхоз пока в становлении.

— Спасибо! — поблагодарил Афанасий.

И лица у всех прибывших прямо довольными стали — неудивительно, обещания-то одно, а ключик — вот он, в руках, вполне материален.

— Вот ваш балкон, — указал на балкон второго этажа в соседнем от моего подъезде.

За едой спросил Викторию Викторовну:

— Как у вас дела? Как Люба?

— Люба в школе, — улыбнулась женщина. — А я развелась! — поджала губы.

Сидоров-старший погладил дальнюю родственницу по спине, тетя Света залопотала сочувственное. Благодарно кивнув, бывшая учительница продолжила:

— Козлом мой Федя оказался! Патриархальным жлобом и шовинистом — как Гога из твоего кино, не могу говорит себя мужчиной чувствовать, когда ты за сказочки в пять раз больше меня получаешь! — передразнила муженька. — Да мои сказки все дети страны читают! На шесть языков перевели уже! Мультфильмы рисуют! Да я член Союза писателей, а на меня все морщатся — «сказочница»! — продолжила делиться наболевшим, намокая глазками. — В ЦДЛ пришла — хари корчат, то же мне «серьезные литераторы» нашлись, да ваше дерьмо только в макулатуру и годится!

Ох и натерпелась Виктория Викторовна.

— Меня тоже не любят, — доверительно поведал ей я. — Клоуном называют. Я поэтому в ЦДЛ и на светские мероприятия не хожу — зачем мне эта подковерная возня, если можно делами заниматься?

— Вот и я так решила! — гордо кивнула «сказочница», высморкалась в платочек и продолжила. — К черту их всех — народ-то не знает как все на самом деле, вздыхает, восхищается — «ах, писатели, знатоки душ!» — а там через одного гнильё! — приуныв, спросила у меня страшное. — Неужели и классики наши так себя вели?