Самый вкусный пирог в мире

Тут я не мог не согласиться. И тесть меня поддержал бы.

– Вы знаете, Глории очень многое пришлось пережить за последнее время, - произнес я. – Я не хотел бы, чтобы какие-то неприятности с этими патентами принесли ей новые неудобства. Понимаете, о чем я?

Аккуратно выщипанная светлая бровь вопросительно изогнулась. Аврелий посмотрел на меня так, словно я был блохой. Я одарил его таким же взглядом – в конце концов, тоже не из грязи сюда приехал.

– Похвально, что вы переживаете за супругу, - Аврелий прикрыл глаза и вдруг рыкнул так, что я едва не подпрыгнул: - Ты куда стучишь, дурья твоя башка! Сейчас рухнет все!

Мужичина, который стучал молотком по вывеске, обернулся и с испуганным выражением лица проговорил:

– Не ругайси, барин!

Ничего другого я и не ожидал. Аврелий вздохнул, пробормотал по-станнийски что-то вроде «Ох уж это сиволапое мужичье» и сказал:

– Я не собирался как-то обманывать вашу жену, господин Шмидт. Глория очень сильный боевой маг, переходить ей дорогу может только дурак. Да и в конце концов, она спасла меня из зеркала, а я никогда не страдал неблагодарностью, - он вздохнул и признался: - Раньше здесь так сильно не воняло. Чем это так смердит?

– Полагаю, завод в соседнем регионе постарался, - ответил я. Аврелий вздохнул.

– Завод, значит. У здешних обитателей все эти новые технологии вызывают просто суеверный трепет. Как вы относитесь к чарнскому бренди, Виктор?

Такой поворот пришелся мне по душе. Кажется, разговор сворачивал в более непринужденную плоскость – конечно, если Аврелий не решил меня отравить на радостях.

– С удовольствием, - улыбнулся я. – Но не слишком ли рано для бренди?

Аврелий посмотрел на то, как второй мужичина балансирует над вывеской и ответил:

– Для моих наемных работников – да, рано. Но джентльмен не станет обращать внимание на такую мелочь.

Мы шагнули в сторону дверей, и один из работников сорвался с лестницы – Аврелий протянул руку, и мужичина завис в паре дюймов от земли, испуганно хлопая глазами.

– Не ругайси, барин, - только и смог повторить он. Его напарник был способен лишь открывать и закрывать рот от изумления. Аврелий выразительно завел глаза к небу и опустил руку: незадачливый работник рухнул на землю и прокомментировал:

– Ведь расшибся бы нахрен вдребезги.

Все мы с этим согласились.

Войдя в магазин, Аврелий прошел к маленькому шкафу в углу, извлек бутылку – судя по ее форме, этому чарнскому бренди было больше ста семидесяти лет, и я боялся представить, сколько оно сейчас может стоить. С какой, интересно, доброты Аврелий вдруг решил меня угостить?

Надо было держать ухо востро.

– За что выпьем? – спросил я. Открыв бутылку, Аврелий плеснул немного в бокалы и ответил:

– За вашу искренность, Виктор. И за то, чтобы вы ничего не боялись.

– Чего это я должен бояться? – подозрительно поинтересовался тех. Аврелий улыбнулся краем рта.

– Хотя бы тех, кто хочет повесить на вашу жену предумышленное убийство. И сейчас ищет ее по всей столице.

7.3

Глория

– Даже странно, что это бренди никто не свистнул. Что бы вы могли сделать с ворами из зеркала?

Войдя в магазин, возле которого уже начали собираться страждущие, я увидела, что Аврелий разливает бренди по бокалам – чарнское, судя по мягкому медовому аромату, а Виктор составляет ему компанию. Меньше всего я могла представить, что они будут выпивать вот так, вдвоем, особенно после того, как Виктор начал ревновать.

Но вот же. Стоят, радуются жизни. Половину бутылки уже уговорили.

– Ничего странного! – Аврелий поднял бокал, отсалютовал. – Здешние простаки уверены, что на каждый артефакт наложена защита от воровства, которая испепеляет руки. Как вам такая народная фантазия?

Виктор вопросительно поднял брови.

– А она наложена, эта защита?

– Разумеется, - встряла я, проходя к кассе. – Руки она, конечно, не испепеляет, но ударит крепко.

Аврелий и Виктор обернулись ко мне, улыбнулись одинаковыми радостными улыбками, и мой работодатель кивнул в сторону папки, которую я несла в руках, и спросил:

– Это записи для патентов?

– Да. Оформлены по последним требованиям, - ответила я. – Если все пойдет так, как надо, то через неделю мы оба будем богачами.

Я уже прикинула, на что потрачу первые деньги – отправлю родителям, чтобы они смогли купить себе что-нибудь приятное. Во взгляде Виктора мелькнуло что-то, отдаленно похожее на жалость к себе: он словно подумал, что разбогатевшая жена обязательно прогонит его пинками покрепче.

Но мы были в одной лодке. И я не хотела выбрасывать из нее того, кто работал веслами наравне со мной.

– Покажите ей, - потребовал Виктор, будто опомнился и понял, что надо рассказать о чем-то важном. – Покажите ей то, что увидели.

Я вопросительно посмотрела на Аврелия – слишком уж тревожным был тон моего вынужденного мужа. Кивнув, Аврелий нырнул в комнатку, в которую я вчера перетащила его, и вернулся с серебряной миской, полной воды. Я узнала эту модель походного артефакта наблюдения – в прежние времена военные артефакторы ходили с такими в разведку, не покидая штаба.

– Взгляните-ка сюда, - предложил Аврелий и мягко провел ладонями над миской. Вода забурлила и, когда пузырьки рассеялись, я увидела мелькающие яркие пятна, из которых сложилось человеческое лицо. – Узнаете кого-нибудь?

– Это Анжен Моттон, - ответила я. – Племянник господина Хотса, ректора академии. Умер несколько дней назад.

Лицо Моттона было спокойным и умиротворенным. Если бы не темные круги под глазами и не серо-восковой цвет кожи, то можно было бы решить, что он спит. Но нет, Моттон был мертв. Над его головой парили черные туманные волокна, и, всмотревшись, я примерно установила диагноз: скоротечная опухоль мозга, которую пытались вылечить и медикаментами, и артефактами, но так и не смогли этого сделать.

– Видите вон ту нить? – Аврелий указал в воду, и я действительно увидела тоненькую белую нитку, которая скользила рядом с головой Моттона. – Сможете ее отделить?

Я неопределенно пожала плечами и, протянув руку к воде, попробовала выцепить нитку. Работа с оттисками посмертной магии на расстоянии – у нас был дополнительный курс, но преподаватель сам не слишком много знал об этом.

Нитка обожгла пальцы. Вода была ледяной, а нить – горячей; я подхватила ее пальцами, рванула на себя, и вдруг магазинчик соскользнул куда-то в сторону, и я увидела: просторный кабинет с дорогой мебелью и не менее дорогими книгами в высоких шкафах, старинный глобус возле окна, которое выходило в пышный яблоневый сад. На губах и языке появился сухой винный вкус и, опустив глаза, я увидела холеную мужскую руку и бокал в ней.