Сандро из Чегема (Книга 2)

– - А ну скажи, в каком озере лежит?
– - неожиданно с другой стороны атаковал его заместитель лесничего.

– - Э-э, -- лукаво протянул молодой сван и помахал толстым пальцем у переносицы, -- это мой секрет. Кроме водолаза, никому не скажу.

– - Привлеку, -- сказал черный китель и, грустно покачав головой, посмотрел на лезвие топорика, словно читая на нем соответствующую статью закона.

– - Скажите, -- спросил я у него, слегка развеселившись, -- для чего вам этот топорик?

В сущности говоря, если б я не заметил на обушке этого топорика нечто вроде металлической печати, я, наверное, не спросил бы его об этом. Мне хотелось узнать, что он, собственно, им делает: скажем, ударом обушка отмечает сухостой или делает какие зарубки, или это просто символ его лесной власти.

Как только я это сказал, рот его сжался в решительную полоску, птичьи веки остановились. Я почувствовал, что допустил самую страшную дипломатическую ошибку в своей жизни. Это было все равно что во время аудиенции у короля неожиданно щелкнуть пальцем по короне и спросить:

"А для чего эта штука, старина?"

Он медленно встал, отошел на несколько шагов, повернулся и, прижав топорик к бедру, неожиданно взвизгнул:

– - Граждане, документы!

– - Товарищ, вы его не так поняли, -- сказал Котик и, встав, с виноватой улыбкой стал подходить к нему.

– - Граждане, документы!
– - снова взвизгнул черный китель и даже сделал шаг назад, чтобы не допускать с Котиком личных соприкосновений. При этом он чуть не наступил на второго свана. Во всяком случае, он столкнул его с корточек, и тот сел на землю, в дурашливом недоумении растопырив руки: мол, вот что делает со мной власть, но при чем я?

Даже сваны, стоявшие у машины, услышали его голос и на несколько мгновений примолкли.

– - Гено, -- крикнул один из них и, видимо, спросил, в чем дело. Гено снизу вверх оглядел маленькую гневную фигуру помощника лесничего и что-то сказал в том духе, что шутки с ним плохи.

В самом деле, все это приобретало дурацкий оборот.

Черный китель шутить не собирался. Я заметил, что косточки на его кулаке, сжимавшем топорик, побелели.

Из нас четверых документы были только у Котика и у Володи. Володя уже рылся в рюкзаке. Котик протягивал свой документ. Это была красная книжечка -- удостоверение лектора обкома партии. Обычно она в затруднительных случаях хорошо воздействовала, особенно если крупным планом подавать обком партии и не слишком обращать внимание, что он там лектор, да еще внештатный.

Человек в черном кителе подержал в руке книжечку, бросил несколько взглядов с фотографии на оригинал и вернул ее хозяину. Видно, она на него произвела хорошее впечатление.

– - А эти сопровождают?
– - спросил он и кивком головы объединил нас.

– - Да, сопровождают, -- сказал Котик с улыбкой и положил книжку в карман.

Человек в черном кителе медленно оглядел каждого из сопровождающих. И в этой медленности проявлялось уважение к своей должности. Володя, стоя, протягивал ему свой паспорт, но он не взял его. Андрей продолжал сидеть, несколько картинно развалясь, глядя на помощника лесничего с полупрезрительной усмешкой.

– - Паспорт на карабин, -- сказал он кротко, когда взгляд его дошел до меня. В груди у меня екнуло. Никакого паспорта на карабин у меня не было. Я одолжил его у своего родственника, бывшего начальника городской милиции.

– - Паспорта нет, -- сказал я.

– - Как нет?
– - заморгал он пленчатыми веками, отказываясь меня понимать.

– - Карабин не мой, -- сказал я, -- я его одолжил.

– - Ничего не знаю, -- воскликнул он, взбадриваясь, -- может, одолжил, может, убил, может, отнял...

– - Я знаю, -- вмешался Котик, -- он одолжил его у своего родственника, бывшего начальника городской милиции.

– - Вот эти русские карабинчики, -- сказал второй сван, глядя снизу вверх, -- клянусь своими детьми, я больше всего на свете люблю.

– - Ничего не знаю, конфискую!
– - вскрикнул человек в черном кителе.

– - Ну что вы, товарищ, -- миролюбиво вразумлял его Котик, -- как можно, что мы скажем его родственнику, когда приедем?

– - Ничего не знаю, тем более бывший начальник милиции, -- сказал он, все-таки оставляя маленькую лазейку для более широкой информации.

– - Один хороший русский карабинчик, -- восторженно сказал второй сван, -- я уважаю больше, чем два немецких автомата.

– - Язык не распускай!
– - прикрикнул на него черный китель, на что тот не обратил ни малейшего внимания.

– - Его родственник, -- сказал Котик, при этом Андрей весь перекорежился, -- уважаемый в городе человек, и ему будет неприятно узнать, что вы конфисковали его карабин.

– - Ха! Уважаемый!
– - воскликнул черный китель и всплеснул топориком.
– Если уважаемый, зачем сняли?

– - Его не сняли, он на пенсию ушел, -- сказал Котик.

– - Не мое дело, -- опять затвердел черный китель, -- прошу передать карабин для выяснения принадлежности.

– - Не вздумай дать, -- сказал Андрей по-абхазски, -- потом не получишь.

– - Карабин я вам не дам, -- сказал я очень твердо, потому что не чувствовал в себе этой твердости, -- не вы мне его давали.

– - Задерживаю вместе с карабином!
– - отрезал он и снова вскинул свой проклятый топорик. И дернуло ж меня за язык! Промолчи я насчет его топорика, ничего бы не было. Я пожал плечами.

На грузовиках завели моторы, и они медленно, задним ходом стали выезжать на дорогу. Сваны шли за грузовиками, словно подгоняли их вперед.

– - Нам пора, -- решительно сказал Андрей и встал.

– - Подождите, -- приказал помощник лесничего, но, видно, он не ожидал такой решительности.

– - Не горячись, Андрей, -- бросил Котик по-абхазски.

– - Мы тоже едем, -- неожиданно сказал черный китель. Он несколько растерянно провел рукой по волосам.

– - Это ваше дело, -- холодно сказал Андрей и пошел дальше. Небольшого роста, коренастый и длиннорукий, он сейчас был похож на медвежонка.

Черный китель стал о чем-то просить молодого свана, как можно было догадаться, принести из дома, где они пировали, забытую фуражку. Дом этот, видный отсюда, стоял на той стороне реки, примерно в двадцати минутах ходьбы.

Молодой сван как раз подымался с земли и, распрямляясь, вдруг схватился за спину и громко охнул, как от внезапного прострела, не то вызванного просьбой помощника лесничего, не то самостоятельного. В обоих случаях жест этот показывал на неисполнимость этой маленькой просьбы.