Саня Дырочкин — человек общественный

Севка уже ждал меня около Фединого подъезда с яблоками.

— Разве собаки едят яблоки? — удивился я.

Байкин почесал затылок, кажется, он и сам уже об этом думал.

— Вообще-то я сомневаюсь. Но, понимаешь… Я сказал бабушке, что собираюсь к больной. Она хотела дать апельсинов, но я объяснил, что больная апельсинов не любит. «Тогда возьми яблоки, — сказала она. — Яблоки всем полезны». — И Севка вздохнул. — Пришлось взять…

* * *

Дверь нам открыла заплаканная Юлька.

— Феньке совсем плохо… Мама говорит, помирает наша собака.

— Рано лить слёзы! — буркнул Севка. — Мы ещё поборемся за её жизнь.

В комнате было чисто.

Между столом и кроватью на половичке лежала больная Фенька и тяжело дышала.

Я присел. Севка остановился рядом. Фенька взглянула на нас гаснущим, безразличным глазом, кажется, ей уже никто не был нужен.

— Едва заставили выпить бульона, — сказал Федя. — От всего отказывается.

Мы вышли в коридор.

Нужно было срочно решать, что ещё можно для собаки сделать.

— Ребята! — без обиняков начал Севка, у которого, как известно, всегда рождались новые планы. — В бабушкиной записной книжке я нашёл адрес того ветеринара. Когда у нас болел Барсик, то, помню, бабушка говорила, что у такого доктора и она была бы не прочь полечиться. Дырочкин, — обратился ко мне Байкин за поддержкой, — ты же вчера видел, как силён и здоров мой Барсик? А ведь раньше он тоже был критически болен.

Я только пожал плечами. При чём тут Барсик, его всего-навсего мазали от чесотки?! Байкин, конечно, преувеличивал тяжесть кошачьей болезни.

Впрочем, в одном он был прав: собаке врач необходим. И немедленно.

* * *

Я посмотрел адрес: ветеринар жил примерно в четырёх остановках. Мы должны были безотлагательно к нему поехать.

— Там кинотеатр, — вспомнил я остановку. — Мы бывали на этой улице с мамой.

— Значит, едем?! — сказал Севка.

Федя тоже захотел ехать, пришлось уговорить его остаться около больной собаки.

Зашли в комнату попрощаться с Фенькой, приободрить её взглядом. Бока у собаки вздымались. У морды лежала нетронутая конфета.

— Держись, псинка, — сказал я как можно твёрже. Собаки, говорят, по голосу всё понимают. — Через час будем с ветеринаром!

Фенька закрыла глаза, точно поблагодарила нас с Севкой. У меня сердце сжалось.

Я готов был ехать за ветеринаром для неё хоть на Северный полюс.

* * *

То ли трамвай полз, как гусеница, то ли нам так не терпелось, но дорога, казалось, никогда не кончится. Мы вставали с мест, смотрели в окна, боялись пропустить нужную остановку.

— Если собака погибнет, то я пойду к директору бани и всё расскажу, — пригрозил я вполне конкретному человеку, которого рядом не было.

Севка сжал мой локоть.

— Мы вместе пойдём в баню! — поклялся он.

* * *

Дом, в котором жил ветеринар, стоял в глубине новостроек. Четырёхэтажный, он словно бы затерялся в этом районе среди двенадцати- и шестнадцатиэтажных.

Погода к вечеру стала хуже, валил снег, как в феврале, но был он уже по-весеннему мокрым, прилипал к лицу, быстро таял.

Парадную мы отыскали сразу.

Судя по номерам квартир, ветеринар жил на последнем этаже.

Мы взбежали наверх.

На дверях висела табличка:

ВРАЧ ПО ВЕТЕРИНАРНЫМ БОЛЕЗНЯМ

И. И. КРОЛИК

— Здорово, что он Кролик! — восхитился Севка. — Наверное, вроде доктора Айболита.

Фамилия словно бы обещала удачу.

На душе стало спокойнее. Я нажал на кнопку. И пока мы ждали, Севка обил снег с моей шапки, с воротника, с ботинок, принялся чистить себя. Входить в чужую квартиру мокрыми — это значит не понравиться хозяевам. Мы понимали: нужно произвести самое приятное впечатление на ветеринара.

Дверь открылась. Толстячок небольшого роста, чуть повыше нас с Севкой, в колпачке с помпоном, в полосатом тёплом халате возник перед нами. В его глазах светилась доброта.

Кролик сложил рот колечком, так что между губами стали видны два белых больших зуба, и глазами словно бы пересчитал нас с Севкой, потом удивлённо спросил:

— Ко мне?

— К вам, — подтвердил Севка, — если вы — Кролик?

— Я-то Кролик, а кто вы? — спросил он ещё более удивлённо.

— Мы просто люди, у которых беда, — начал я.

— Понимаю! — перебил Кролик. — Но где же тогда ваши папы и мамы?

Он будто бы давно ожидал нас со всем семейством и поразился, что мы растеряли родителей по дороге.

— Они дома, — объяснил Севка.

— Тэ-эк! — сказал Кролик и пошевелил губами и чуточку носом. Он почему-то отступил назад и стал закрывать дверь.

— Постойте, — закричали мы. — Вы же Кролик?!

Кролик оставил щёлку и молча смотрел на нас — видно, ждал объяснений.

— Понимаете, — начал Севка, — у моей бабушки был ваш адрес, вы лечили нашего Барсика…

— Ах, вас прислала бабушка, это другое дело! — успокоился Кролик и поглядел добрее. — А то я с детьми не веду никаких серьёзных переговоров.

Тут он вполне доброжелательно хрюкнул, удивив нас с Севкой. Как мы знали, хрюкают совершенно другие звери.

— Какое же поручение ко мне вам дала бабушка?

— Товарищ Кролик, — начал я как можно вежливее. — У нас погибает собака. Её кинули в прорубь, и она простудилась. Помогите, очень вас просим!

Кролик неопределённо покашлял:

— Собак тыщи, а Кролик один.

— В том-то и дело! — воскликнул Севка. — Это вы же спасли Барсика от чесотки в его молодые годы! Бабушка говорила, таких, как вы, больше нету!

Молчание затянулось. Кролик думал.

— А ваша бабушка… что-нибудь мне прислала?

— Что она вам могла прислать? — удивился Севка. — Барсик здоров, ему ничего больше не нужно. Собака болеет совершенно в другом доме…

— В другом? Я так и думал…

Из комнаты вышел мальчишка с пирожным; он слизывал крем и чмокал. Удивительно, как он был похож на ветеринара. Такой же Кролик, но только поменьше.