Саньяси

Сидящие за столом, молча уставились на него.

– Чего так смотрите? – Смутился тот. – Это не я, это Ларошфуко.

– Тогда понятно. – Дал определение чему-то Гэлбрайтов.

– Что понятно? – Осторожно поинтересовался Посадов.

– Понятно, что наш поэт причисляет себя к людям большого ума.

– Вы хотите меня оскорбить?

– Заметьте, господа, – поднял вверх палец Гэлбрайтов, – он сказал "Оскорбить", а не "Обидеть".

– Филологические тонкости, как и юридические, порой весьма эффективны. – Сообщил князь, поглядывая на приближающегося официанта.

– Обидеть человека извне в принципе невозможно! Человек всегда обижается сам! – Произнёс граф, и принялся раскуривать потухшую трубку.

– У Вас, граф, такие глубокие мысли, что мне порой кажется, будто Вы скрытый шпион. – Улыбнулся князь.

– В каком смысле? – Спросил граф, закусив мундштук трубки.

– В самом прямом. То Вы эдакий простак, наивный до неприличия, будто девица на выданье. А то такие речи толкаете, аж диву даёшься, откуда что берётся?!

– Каждый человек должен полностью контролировать себя, свои эмоции, свои поступки, расти над собой духовно, заниматься самообразованием, развивать своё тело. Повторю ещё разок, настоящий человек должен меняться, только дурни не меняются.

– Да, но, насколько я могу судить не будучи знакомым с текстом, думаю, что Вещий Олег имел ввиду временные изменения, а Вы, граф, меняетесь на глазах, как хамелеон.

– Провоцируете? – Поинтересовался граф.

– и не думал. – Возразил князь.

– Справится с обидой не составляет большого труда. Если, разумеется, осознавать, что такая проблема имеется. Само осознание – это уже половина решения. – Сказал граф, разглядывая сидящего напротив него князя.

– Угу. Уверенность в победе – залог самой победы? – Переспросил князь.

– Да, уверенность в успехе – пятьдесят процентов победы.

– А как, по-вашему, можно ли обидеть шуткой? – Спросил Посадов.

– Вы ещё спросите надо ли защищать обиженных?.. – Слегка поморщился князь.

– А надо ли? – Демонстративно поинтересовался Посадов.

– Защищать надо не обиженных, а не защищённых. – Ответил князь, и добавил: – Детей.

– "Легко обижается тот, кто не слишком собой доволен", это Крашевский. – Поторопился уточнить на всякий случай, Гэлбрайтов.

– Человек сильный духом, разумный и постоянно развивающийся, никогда не обижается на шутки, как бы ни старался вывести его из состояния психологического равновесия обидчик. – Ответил граф Бенингсен, пристально глядя на Гэлбрайтова.

– Что Вы на меня так смотрите? – Смутился тот.

– Он не считает нужным обижаться. Он прекрасно понимает процесс управления обидами и не допустит внешнего влияния на себя лично. Он выше обид и оскорблений. Их не существует в его жизни, и поэтому они не могут им управлять. – Как загипнотизированный, продолжал граф, не отводя взгляда. – А вот человек закомплексованный, слабый духом, глупый обижается постоянно.

– Повторяетесь, граф. – Заметил Гэлбрайтов.

– То есть?

– Вы уже это говорили.

– Ещё одна форма вампиризма. – Задумчиво произнёс Дьяков. – Человек Недалёкий и неуверенный в себе, таящий вечную злобу, всегда найдёт повод в очередной раз обидеться. Он ожидает жалости к себе со стороны более сильных духом людей.

– Святая церковь только о вампирах и прочей нечести печётся. – Усмехнулся князь.

– Церковь печётся о душах своих прихожан. – Обиделся за служителей церкви Дьяков.

– Испепеляя их на кострах. – Негромко добавил князь.

– Не надо. – Вспыхнул Дьяков. – Мы не инквизиция.

– А инквизиция, значит, не вы? – Заговорщицки прищурился Гэлбрайтов.

– Господа, господа! – Постучал донышком рюмки по столу Посадов. – Давайте не будем затрагивать нелицеприятные стороны нашей жизни.

– Насколько я понимаю, наш многоуважаемый господин Дьяков не принимал участия в инквизиторских походах. Так что его жизни это не касается. Или это не так? – Повернулся в кресле к Дьякову Гэлбрайтов.

Я во все глаза смотрел на эту странную компанию, и думал, что такого просто быть не может. Легко манипулируя цитатами великих умов человечества, они говорили о вещах, которые нас, тамошних, совершенно не интересовали. Не потому, что этого не было, а потому, что просто некогда было этим заниматься. В суете нас обижали, мы обижались, и наоборот. Но вот так, сесть и разложить всё по полочкам!!! Поражала начитанность этих людей, не говоря уже о фамилиях.

– Извините, – осторожно вмешался в разговор я, – простите за бестактность, но очень уж хочется понять… Скажите, пожалуйста, вот Вы граф (я взглянул на графа), а Вы князь, все вас так называют. А откуда они знают, что вы люди титулованные?

Разговор резко прервался. Дьяков смотрел на меня с благодарностью, Гэлбрайтов с некоторым раздражением, Посадов с заинтересованностью, граф и князь с недоумением.

– извините, если я сказал глупость. – Сконфузился я.

– Видимо, молодой человек хочет знать, есть ли у вас, титулованные господа, корочка, удостоверяющая ваши личности. – После небольшой паузы, заговорил Гэлбрайтов, изобразив на лице улыбку, могущую означать что угодно – и скептицизм, и брезгливость, и снисхождение.

– Паспорт имеется в виду? – Уточнил граф.

– Думаю, что нет. – Выразил сомнение Гэлбрайтов. – Его интересует документ, удостоверяющий ваши титулы. Скажем, царский указ, грамота…

– Аааа! – Разочарованно произнёс князь Вадбольский. – Это же элементарно!..

– М-да. – Сказал граф. – Вы покажете или мне?..

Он вопросительно взглянул на князя. Тот двумя пальцами полез за борт пиджака. Что-то щёлкнуло, и на княжеской ладони появились золотые часы с цепочкой.

– Смотрите, не стесняйтесь. – Сказал он, протягивая мне часы.

Я взял в руки дорогущую вещь. Золото тяжелило. Циферблат был старинным. По ободу цепочкой тянулась бриллиантовая окантовка.

– Вы переверните. – Посоветовал Посадов.

Я послушался. На обратной стороне оказался барельеф герба, выложенный из драгоценных камней, как мозаика. Щит был набран сапфирами из Шри-Ланки. Насколько я знал, больше нигде таких не было. На голубом фоне имелся золотой крест, по всей видимости, из жёлтых гелиодоров (разновидность бериллов). Под ним, обращённая вверх рогами, серебряная луна. В нижней части щита располагалась река, с плавающими крестообразно в ней, двумя серебряными рыбками. Сам же щит сверху был накрыт мантией и шапкой. Я вопросительно взглянул на князя.