Сатана-18

Глава седьмая

Михаил был мрачен и зол. Все, что могло пойти не так, пошло не так. Он не только был заперт в кутузке, нo и застрял в чужой стране за тысячи миль от дома. У него не было ни денег, ни документов, ни знания местного языка. С отвращением он разместился на жесткой пластиковой койке в одиночной камере полицейского управления г. Карачи. Его обувь вместе с личными вещами была отобрана при оформлении в тюрьму и сейчас босые ноги его касались гладкого бетонного пола. Всего двадцать минут назад его допрашивал худощавый темнокожий следователь. Михаил не раскрыл ни своего настоящего имени, ни цели своего путешествия. Он попросил о встрече с должностным лицом Российской Федерации и его заверили, что кто-то из консульства придет сегодня или на следующий день. Следователь задавал ему через переводчика, невысокого лысого черноволосого толстяка, массу вопросов о достопримечательностях Москвы и Петербурга, о туристических поездках и о многом другом, не имеющем никакого отношения к делу Михаила. «Куда он клонит?» думал арестованный, неохотно отвечая на вопросы. «Что этому плюгавому сыщику от меня надо? Это какая-то подковырка или что-то другое?» Cквозь зубы Михаил цедил скупые ответы. В конце концов лед был сломан, он проникся доверием и энтузиазмом и все внимание сосредоточил на описании красот своей родины. «Приезжайте к нам зимой в Сибирь, ребята», ревел он совершенно медвежьим голосом. «Вы увидите северные сияния, заснеженную тайгу, замерзшие озера и реки. Я возьму вас обоих на охоту. Однако…» Михаил кивнул на легкую хлопчатобумажную рубашку, закрывающую худое индийское тело следователя. «В Сибири вам понадобится одежда потяжелее», почесав в затылке, сообщил он своим загипнотизированным слушателям. «Не беда. Когда вы приедете, я подарю каждому из вас медвежью шубу и настоящую зимнюю обувь». Михаил радостно хлопнул ладонью по краю стула, представляя себя на охоте среди заснеженных елей и кедров. В его мечтах следователь и переводчик, оба в объемистых шубах и валенках, шли рядом с ним по скрипящему снегу, целясь из ружей в лосей. Клубы пара заволокли лица гостей, а их носы покраснели. Михаил закончил свою опьяняющую речь и сделал паузу. «У нас в Пакистане тоже весьма разнообразная природа: от раскаленных пустынь до вечных ледников и высочайших горных хребтов в мире», с достоинством ответил следователь. Его тонкие руки перекладывали бумаги в папке, а глаза были опущены. «Нам очень жаль, но у вас не будет возможности увидеть великолепие нашей страны. Чтобы насладиться очарованием Пакистана,» его губы сложились в тонкую, извиняющуюся улыбку, «вам следовало бы приехать с визой и соответствующими документами. Ненавижу это говорить, но через три дня вас депортируют. Мы надеемся, что у вас останутся хорошие воспоминания о вашем пребывании в Карачи». На этом их разговор закончился: следователь что-то нацарапал на листке бумаги, сунул ее в дело и вызвал охрану. Несколько минут спустя Михаила вернули в камеру. Время тянулось час за часом, истощая терпение заключенного. В глубокой тишине его темницы даже самый слабый звук — отдаленное восклицание, позвякивание ключей, шорох осторожных шагов — вызывал у него дрожь и пульсировал в ушах. Любой самый незначительный шум представлял собой загадочное событие, требующее немедленного объяснения, поскольку изоляция сыграла с его разумом злую шутку. Стиснув зубы, он пытался отвлечься. Мысли Михаила вернулись к семье, которая была так далеко от него. Он вспомнил поспешное прощание, грустное лицо Глаши, ее завораживающие глаза, немного грустные, но решительные и слезы их ребенка. «Возвращайся скорее, папа,» шептала Катя. «Возвращайся скорее, дорогой,» вторила заплаканная жена. «Не беспокойтесь обо мне», бодро отвечал он. «Я выкован из железа. Я всегда побеждаю.» То было шесть недель назад. С тех пор он не подавал о себе никаких вестей. Михаил опустил голову и закрыл глаза. «У меня нет возможности сообщить семье, где я», терзался он. «Конечно, будучи депортированным я скоро вернусь домой, но миссия моя не будет выполнена…» Вежливый стук в дверь прервал его горькие мысли. «Кто будет спрашивать у задержанного разрешения войти в его камеру?» недоуменно посмотрел он на вход, ожидая дальнейшего. Массивная дверь медленно повернулась, впустив высокого человека лет тридцати, склонного к полноте, но тем не менее сильного и подтянутого. Его тонкие ухоженные усики, характерные черты лица и слегка загорелая кожа наводили на мысль, что он уроженец здешних мест. Голову он нес высоко и с достоинством, и волосы цвета воронова крыла были зачесаны назад. Выражение его лица было непроницаемо пустым, а на губах застыла легкая полуулыбка. Что-то в том, как держался вошедший, подсказывало вдумчивому наблюдателю, что он был искателем приключений и профессиональным смельчаком. Он был одет в безупречную форму младшего инспектора полиции. Мужчина устремил свои хитрые черные глазки на Михаила, поклонился, ухмыльнулся и произнес что-то, чего тот не мог понять. Михаил неуклюже согнулся в ответ и промычал, «Не понимаю». Человек уселся на кровати рядом с Михаилом и открыл ноутбук. Он нажал на кнопку и какое чудо! Компьютер громко и четко произнес по-русски: «Моя сестра больше не курит по средам». Уверенный и праздничный голос далекой родины ошеломлял и был неуместен и фальшив в этом чужестранном заточении. Прижимая потные ладони к скользкому краю кровати, потрясенный Михаил таращился на светящийся темносиний планшет. Между тем незнакомец взирал на Михаила своими немигающими орлиными глазами. В его взгляде не было человеческого тепла, только холод и тяжелое ожидание. Bнезапно до Михаила дошло, что от него требуется, и он выпалил отзыв к паролю генерала Костылева: «Потому что по пятницам она кушает омлет!» Мужчина кивнул, громко запыхтел и пробормотал что-то непонятное; его пальцы запорхали над клавиатурой. «Кто вы, товарищ?» осторожно спросил Михаил. Мужчина перестал печатать и на экране образовалась строчка по-русски, «Я ваш контакт с ЦРУ. Я не могу назвать свое имя. Можете называть меня Ловкий Парень». Машина продолжала говорить, а мужчина продолжал возиться с клавиатурой. Время от времени его глаза пронзали Михаила, как бы проверяя, что он в курсе дел. «Как вы себя чувствуете?» спросил компьютер. Михаил поначалу хотел выложить начистоту, что у него все болит и саднит, и от тоски по дому он того гляди сломается, но вместо этого он высоко поднял голову и произнес, «Я в полном порядке». «Что о вас знает следователь?» «Я ничего ему о себе не сказал. Он даже не знает моего имени». Ловкий Парень прочитал на экране переведенные ответы Михаила и возобновил расспросы. «Вы готовы продолжить свою миссию?» Михаил кивнул и расправил плечи. «Вы очень нужны Аль-Каиде. Они предотвратят вашу депортацию в Россию. Аль-Каида знает, когда и кто повезет вас в аэропорт. Они похитят вас в пути, где-то за городом, устроив засаду на полицейскую машину. Это может быть очень драматично, со стрельбой и кровью, но вам не причинят вреда. Вы слишком дороги для них. Эти ребята в отчаянии и охранники могут пострадать. Ожидайте крайностей». Ловкий Парень задумчиво оглядел Михаила. «Это продолжение вашего задания по проникновению в ряды террористов», сказал он через компьютер. «Как будет угодно судьбе,» пробормотал Михаил, отводя глаза в сторону. «Могу ли я дать знать своей жене?» «Никаких проблем.» Солнечная улыбка внезапно появилась на лице Ловкого Парня. Он повернулся и положил компьютер на колени Михаилу. «Сообщите машине номер телефона вашей супруги». Михаил, не веря в происходящее, начал произносить цифры, восхищаясь, как каждое произнесенное им слово воспроизводится на красочном дисплее. Его сердце сильно забилось, когда соединение было установлено и он услышал длинные гудки. Так продолжалось полминуты. Внезапно сигналы оборвались и кто-то взял трубку. «Да,» сказал уставший женский голос. «Кто это? Говорите. Я вас не слышу». Облако сладких воспоминаний нахлынуло на Михаила; он узнал голос своей супруги. «Глаша, это я!» взревел он от радости. «У вас все хорошо?!» «Ой, Миша, это ты?! Где ты, дорогой?» «Я в Пакистане, в подземной тюрьме, но не волнуйся! Со мной все в порядке!» Ловкий Парень, следивший через наушники за разговором, выглядел удивленным и раздраженным, и покачав головой, дал Михаилу знак попридержать язык. «Тебе очень плохо?» испуганным голосом спросила жена. «Что ты там опять натворил?» Михаил опомнился и быстро взял себя в руки. «Я не сделал ничего плохого, но мои документы украли,» сохраняя спокойствие, сообщил он. «Чиновники разберутся и вскоре отпустят меня. Как поживает наша дочь?» «Катя в порядке. Она каждый день спрашивает — где папа? Мы очень скучаем по тебе. Когда ты вернешься к нам, Миша?» «Через месяц», выпалил наугад Михаил и в этот момент услышал сухой щелчок. Связь оборвалась. «Что случилось?» забеспокоился Михаил. Обеими руками он схватил компьютер и поднял его над головой в поисках неисправности. Ловкий Парень выхватил свою собственность из его объятий и молниеносно напечатал несколько слов. «Поломка на линии», невозмутимо заявил он. «Позже мы дадим вам возможность поговорить с семьей еще раз.» Погруженный в себя, Михаил так и не услышал ответ. Он страдал. Он сидел тихо, не озираясь по сторонам, и глядел в стену прямо перед собой. Его поникшая голова была полна мыслей о Глаше и Кате. «Интересно, сколько сейчас времени в Сибири?» прошептал он. «В Ужуре на два часа позже», ответил Ловкий Парень через компьютер. Михаила охватила мучительная ностальгия. Воспоминания о прошлом наводнили его. Он всхлипнул, но тут же спохватился и не позволил себе раскисать. Ему пришел на ум приказ генерала Костылева. Упрямо тряхнув головой, Михаил отрывисто спросил, «Какие мои обязанности?» Ловкий Парень вздохнул с облегчением. Его губы растянулись в приветливой улыбке. Он оторвал свои пальцы от клавиатуры, потянулся, восторженно хлопнул в ладони и снова начал печатать. Приняв сосредоточенный вид, он ничего не хотел замечать. Когда он остановился и скрестил руки на груди, компьютер сказал женским голосом, «Михаил, после того, как Аль-Каида похитит вас, вы остаетесь один. Вам придется полагаться только на себя». Михаил почувствовал, как проницательные глазки собеседника ощупывают его лицо, ища признаки отпора или возражения. Но Михаил только улыбнулся. С такой поддержкой, как ЦРУ, ему было все нипочем. По видимости Ловкий Парень не обнаружил ничего сомнительного. Он ободряюще улыбнулся, когда устройство произнесло, «Мы даем вам гаджет, который техники Аль-Каиды обнаружить не cмогут. Это позволит нам в ЦРУ точно определять ваше местоположение каждую минуту. Кроме того, через этот прибор вы будете получать наши инструкции». Из своего кармана Ловкий Парень достал полупрозрачную коробку с маленьким розовым конусом внутри и протянул ее Михаилу. «Это миниатюрное пассивное устройство слежения со встроенной системой односторонней связи. Если бы мы дали вам двустороннюю систему, они бы быстро ее нашли, и это стало бы вашим концом».

Михаил даже и бровью не повел. Спокойный, необщительный, уверенный в себе и внешне невозмутимый, oн продолжал слушать. На лице его застыло выражение превосходства. Теперь, когда он знал, что его семья в безопасности, все остальное было второстепенным. Между тем, компьютер не умолкал. «Этот гаджет отражает спутниковый луч. Он сохраняет полную тишину, пока не появляется радиосигнал». Следуя указанию Ловкого Парня Михаил двумя пальцами вставил конус в правое ухо. Тот протянул ему карманное зеркальце. Михаил повернул голову, чтобы поймать отражение конуса. Устройство было незаметно. «Давайте проверим, как аппарат действует.» Посетитель поднялся, отошел в дальний угол и повернулся к нему спиной. «Это говорит Ловкий Парень,» Михаил услышал его голос с поразительной ясностью. «Держите аппарат при себе все время. Батареи радиоприемника хватит на семьдесят дней. Протирайте наушник и гаджет в мыльном растворе раз в неделю, в тот момент, когда вас никто не видит. Желаю удачи. У вас все настроено. Вы не будете одиноки. Если хотите, мы даже можем передавать ваши любимые мелодии. Какую музыку вы предпочитаете?» Он хрипло рассмеялся и протянул ему на прощание обе руки; Михаил сделал то же самое. Они обнялись. «С вами все будет в порядке, партнер,» сказал Аджаб по-английски, зная, что Михаил его не понимает. «Мы им покажем кузькину мать, Ловкий Парень», сказал Михаил по-русски, зная, что без компьютера связной ЦРУ понятия не имеет, о чем он говорит. Посетитель ушел, стальная дверь захлопнулась и мир перед глазами заключенного окончательно померк. Михаил снова остался один, его энтузиазм быстро улетучился. Погруженный в печаль, он задавался вопросом, что его ждет?

Глава восьмая

Наступил день депортации. Закованный в наручники Михаил был зажат между двумя констеблями на заднем сиденье патрульной машины. Впереди сидели старший констебль и водитель. Седан выкатился на Чандригар-роад, широкий длинный проспект, ведущий через финансовый округ, и направился на север вдоль ряда монументальных построек в традициях лучшей европейской архитектуры. Михаил изловчился и сумел обернуться, чтобы взглянуть на серое здание полицейского управления; инстинктивный ритуал освобождаемых заключенных. Его компаньоны грубо схватили его за голову и не позволили ему многое увидеть. Толстокожий Михаил вернулся в исходное положение, сосредоточив внимание на задачах предстоящего дня. Утреннее солнце ярко светило на суматоху ревущего города: переполненные автобусы пробирающиеся по оживленным улицам; такси, велосипеды, мотоциклы и рикши, ловко проскакивающие между ними и смуглолицые толпы в белом, марширующие по тротуарам. Зажиточные горожане, сидя под тентами, пили чай и перекусывали свежеиспеченными «паратхами»; некоторым, превознемогая шум, удавалось болтать или читать газеты. Со своих стульев они свысока посматривали на тех, кому не повезло и кто не смог присоединиться к ним. Дым, гомон, шум и вонь далеко разносились по окрестностям, но никого не тревожили. Люди улыбались сквозь грохот, чад и какофонию автомобильных гудков; рискуя здоровьем, они игнорировали пешеходные переходы и перебегали дорогу перед близко идущим транспортом.

Маршрут до аэропорта был извилистым и сложным. Три полосы улицы с односторонним движением были забиты автомобилями, припаркованными по обеим сторонам, в результате чего для движения оставалась только центральная полоса. Любопытные пешеходы, заметив неповторимые русые волосы и голубые глаза Михаила, присаживались на корточках на обочине и глазели на их седан, пока было возможно. На отрезке шоссе, проходившее через Гулистан-э-Джаухар, район среднего класса, находящийся в пяти километрах от международного аэропорта Каид-и-Азам, перед ними появилось живописно разукрашенное такси с номерным знаком г. Карачи. Это был красивый и ухоженный автомобиль. Его полировка была настолько хороша, что в ней можно было, как в зеркале, бриться. На его желтых сторонах были нарисованы орнаменты из цветов и бисера. Таксист не давал патрульной машине обогнать себя, всегда оставаясь в той же полосе, близко к их переднему бамперу. Это было похоже на детскую игру, но после того, как они проехали полицейский пост, такси внезапно, взвизгнув тормозами, остановилось. Водитель их седана нажал на педали, но было поздно. Полицейская машина врезалась в заднюю часть такси. Михаил услышал громкий удар, смешанный со скрежетом рвущейся стали; его и остальных пассажиров швырнуло вперед, их головы стукнулись о крышу. Сквозь затуманенное болью зрение он увидел четырех нападавших. Из автоматических винтовок они стреляли в машину. Пули пробивали корпус седана, дырявили грузные тела умирающих констеблей и разбивали стекла, которые лопались и разлетались, поражая все вокруг острыми ранящими осколками. Михаил почувствовал приступ тошноты и прикрыл лицо, глубже уткнувшись в подушку сиденья. Сильным рывком дверь распахнулась; мертвого констебля, сидевшего на сиденье рядом с Михаилом, вытащили на тротуар и ударили по шее ногой. Бандит с шарфом, обернутым вокруг головы, просунул внутрь свою длинную руку и потянул Михаила за воротник рубашки. Однако Михаил не двинулся с места. Бандит прокричал что-то на своем гортанном диалекте и потянул Михаила сильнее. Во второй раз Михаил повиновался. Он неуклюже вышел со скованными руками, наступая на струящуюся по тротуару кровь. Двое боевиков окружили его и потащили к белому автомобилю, ожидавшему на обочине. Боковым зрением Михаил разглядел изуродованную патрульную машину и окровавленные тела полицейских. Старший констебль, прижавшись головой к лобовому стеклу, застыл над приборной панелью с пустыми, широко открытыми глазами, как будто удивляясь, куда его подопечный отлучается без официального разрешения. Михаила насильно затолкали в белый автомобиль на мягкое и широкое заднее сиденье. Напористые, но молчаливые бандиты разместились вокруг, водитель нажал на газ, мотор взревел и они помчались на север, оставив позади себя кипящий хаос. Проезжающие автомобилисты сбавляли скорость, осторожно объезжая искареженные, дымящиеся груды стали, резины и стекла. Некоторые припарковывались на обочине дороги, разглядывая мертвых констеблей и текущую кровь. Далеко на юге завыла полицейская сирена. После получасовой сумасшедшей гонки седан с Михаилом свернул с шоссе на боковой проселок, который через пятнадцать минут привел их в трущобы с глинобитными хижинами и бесконечными кирпичными заборами. Поселок кишел нищими, заполонившими улицу. Водитель непрерывно сигналил, медленно и упорно пробиваясь сквозь толпу, иногда подталкивая людей передним бампером. Они неохотно расступались. У зажиточного особняка, огороженного дощатым забором, где согласно вывеске, торговали шинами и автозапчастями, белый седан свернул во двор и остановился. Полдюжины курящих и плюющихся мужчин сидели на корточках на голой коричневой земле. Остекленевшими глазами они безучастно наблюдали за вновь прибывшими. Бандиты вывели Михаила и, распахнув входную дверь в здание, поторопили его внутрь, не на секунду не выпуская из рук своего оружия. Они пробежали через большой длинный зал, где лязгающие, стучащие и ревущие машины вибрировали и вращались, залитые светом ярких флуоресцентных ламп. Множество молодых женщин трудились за столами, расставленными в ряд, пошивая и кроя разноцветные одежды. Никто не поднял головы, чтобы взглянуть на незнакомцев. Десятком гигантских шагов Михаил и его похитители пересекли мастерскую и выбежали в другой двор, образованный четырехугольником двухэтажных зданий. Пустые катушки, пряди ниток и обрывки тканей усеивали замусоренную глиняную землю. Посреди этой враждебной территории, среди зловония гниющего мусора, пролитой смазки и паленой резины прогревал двигатель черный фургон. Через открытые задние дверцы Михаил разглядел темное, замкнутое пространство. Ему вежливо помогли залезть, подтолкнули внутрь и опустили на удобный, пружинный диван. Cтальные наручники на запястьях были сняты и заменены мягкими пластиковыми стяжками. Михаил пошевелил суставами и с облегчением вздохнул. В этот момент двигатель загремел, дверцы захлопнулись и фургон пришел в движение. Выехав со двора и оказавшись на улице, один из похитителей нахлобучил на голову Михаила черный колпак, чуть не задушив арестованного, когда тот попытался увернуться. Лишившись зрения, Михаил теперь мог полагаться только на свой слух. Ткань колпака, где был его рот, вскоре стала влажной и липкой, раздражая его. Губы тряслись, а тело ныло от каждого толчка на ухабистой дороге. Путешествие началось.

Они находились в пути уже более двух дней и двух ночей, останавливаясь только затем, чтобы заправить бензобак, купить продукты, освежить горло напитками и справить нужду. На каждой остановке Михаил надеялся, что это последняя, но каждый раз хозяева звали его обратно в заточение. Из черноты своего капюшона в течение целых сорока восьми часов он не слышал ничего, кроме звуков автомобильного радио и громких разговоров пассажиров фургона на неизвестном ему языке. Его обостренный слух в конце концов научился различать слово «шейх», произносимое боевиками с почтением, но все остальное звучало для него ничем другим, как длинной серией клокочущих и отхаркивающих звуков. Раз в день через спрятанный в ухе радиоприемник он получал от своих американских друзей полуминутные сводки о своем положении на планете. Иногда они даже передавали русские оперы, которые Михаилу не очень нравились, но он не желал упустить ни одного развлечения в период своих невзгод. Он потерял счет времени. Он ненадолго засыпал и ему снились кошмары, внезапные толчки автомашины будили его; его усталое тело сильно болело и ему казалось, что он умрет; он галлюцинировал, забывая, почему он здесь и зачем; он проклинал свою жалкую жизнь.

Но поскольку все в этом мире имеет конец, подошло к концу и его путешествие. Фургон остановился в последний раз и недоумевающего Михаила, как доставленный в пункт назначения багаж, выгрузили на глинистое дорожное полотно. Его капюшон был снят и руки освобождены. Наконец он cмог размять отекшие мышцы своего тела. С удовольствием Михаил потянулся и оглядел круг вселенной, в который забросила его судьба. В безоблачном голубом небе блистало полуденное солнце. Kрасноватые громады скал окружали его. Далекие обледеневшие хребты протянулись на горизонте. Ветры дули над иx острыми вершинами, неся снежную пыль, но воздух в долине был безмятежен и чист. Широкий ручей струился из расщелины в граните. Его воды бурлили и пенились, обрываясь с большой высоты на утесы, где клубилось тонкое облачко брызг. Водопад впадал в пруд, окруженный деревьями и валунами, разбросанными по голым бурым склонам. Фургон, который доставил Михаила, уже давно уехал и сейчас подпрыгивал вдалеке на другой стороне долины, пробираясь по извилистой, ухабистой дороге и оставляя за собой серый шлейф пыли. Михаил поднял голову. Над ним на склоне холма стоял глинобитный дом с растрескавшимися стенами. Входная дверь была приглашающе открыта, словно око молчаливого наблюдателя, давно присматривающего за ним. Согнувшись в три погибели, Михаил начал подъем по крутому склону по направлению к загадочному строению. Eго oтвыкшие от ходьбы ноги разъезжались, ступни подворачивались, но он добрался до двери и постучал в деревянную обшивку. Не дождавшись ответа, Михаил вошел. Внутри было душно, тесно и полутемно, что резко контрастировало с оставшимися за порогом безграничными просторами и праздничной яркостью нетронутой природы. Он разглядел пустую, скудно меблированную комнату с толстым ковром на полу, наваленными вдоль стен декоративными подушками, резным деревянным сундуком на четырех ножках и стоящий в углу шестиугольный столик с медным подносом и набором стаканов. Сделав пару шагов, Михаил остановился посреди помещения, руки его висели по бокам, взгляд устремлен на горы, которые были видны через маленькое незастекленное окно. «Ассалам алейкум». Михаил услышал позади себя скрипучий голос. Он повернулся. Через боковую дверь в комнату вошли двое мужчин. «Добро пожаловать», перевел на русский один из них, невысокий человек в длинной белой дишдаше. «Здравствуйте,» сухо ответил Михаил. «Я доктор Ахмад». Ему поклонился худощавый старик с седым бородатым лицом. Он был одет в сальвар-камиз цвета лежалой горчицы и в шапку-пакол. «Я начальник этой территории», добавил он, сверля Михаила своими черными острыми глазами. «Я — Михаил Белов», подыграл ему Михаил и, наклонив голову и разведя руками, исполнил великолепный поклон, который он видел в старом фильме о турках-османах, завоевавших южную часть Европы в пятнадцатом веке. «Чувствуйте себя как дома, друг.» Старик сделал широкий приглашающий жест рукой и, не торопясь, уселся на подушку. Переводчик расположился рядом с хозяином и теперь оба смотрели на Михаила. Михаил, привалившись спиной к противоположной стене, сполз вниз на ковер и вытянул усталые ноги. «Спасибо за то, что проделали такой долгий путь, чтобы навестить нас». Доктор Ахмад сдвинул ладони вместе и наклонил голову. Михаил заметил, что его левая рука сгибалась медленнее правой, и он не мог легко ею двигать. В ответ Михаил широко и беззаботно улыбнулся, желая показать, что готов сделать все возможное, чтобы угодить таким хорошим людям, как хозяин и его домочадцы. Oпухшие запястья гостя горели от наручников, но на боль он не обращал внимания. Доктор Ахмад хлопнул в ладоши и слуга, понурого вида, изнуренный человек средних лет, принес большой поднос, на котором стояли кувшин, блюдо с шашлыками и стопка лепешек — чапати. Доктор Ахмад наполнил стакан Михаила и пододвинул к нему тарелку, наполненную кубиками жареного мяса и чапати. «Пожалуйста, ешьте и пейте», призвал он. «Мы ваши друзья. Мы приносим извинения за причиненные вам неудобства, но мы щедры, и ваша помощь будет вознаграждена». Михаилу не надо было повторять. Он насыщался так, что за ушами трещало, запивая обильное угощение козьим молоком из узорчатого медного стакана. Все трое молча жевали и глотали, не отрывая глаз от своих тарелок. «Мы высоко ценим вашу помощь в доставке нам водородной бомбы», прервал затянувшуюся паузу доктор Ахмад. «Теперь нам необходимо ее разобрать. На нашей электростанции радиоактивное содержимое бомбы будет вырабатывать электричество». Доктор Ахмад пригубил свой напиток и тихонько пробормотал, «Электростанция находится там». Его рука сделала неопределенный жест, указывая куда-то наружу. «У нас есть иранские инженеры, которые нам помогают, но они не знакомы с советской конструкцией электронных замков безопасности. Им лучше удается промышленное производство обогащенного урана. Мы рассчитываем на вас». Изогнувшись в раболепном поклоне, Михаил продемонстрировал свою готовность сотрудничать с таким добрым и гостеприимным хозяином. Затем, проглотив последний кусок шашлыка, застрявший в горле, он выпрямился и верноподанно уставился на лукавого старика. «В любой момент,» веско произнес он, смахнув хлебные крошки с губ. «Я осознаю серьезность ситуации. Защитные электронные замки очень важны. Вот потому боеголовка не взорвалась, несмотря на долгий и трудный путь. Я знаю, как снять замки,» заявил он со всем рвением, на которое был способен и энергично хлопнул ладонью по своей коленке. «Отлично», кивнул хозяин. «Мы отправим вас в лабораторию. Это недалеко отсюда». «Всегда рад помочь людям, желающим переоборудовать оружие в мирных целях. Перекуем мечи на орала, так сказать!» зареготал Михаил. Его губы растянулись в радостной улыбке, а глаза весело прищурились. Но ненадолго. Внезапно его прошиб холодный пот. Он узнал этого человека! Похитители Михаила называли его «Шейх», и этот титул ему очень подходил. По журнальным и газетным фотографиям Михаил узнал эту знаменитую личность. Он наслаждался гостеприимством Осамы бин Ладена! Его сердце съежилось и внутренности застыли от страха. Вот куда его привела судьба! Сможет ли он выбраться отсюда живым? «Ваше путешествие было утомительным?» вполголоса спросил Осама, не замечая смятения своего гостя. «Совсем нет. Поездка была познавательной. Я никогда не путешествовал на корабле и никогда не посещал столь отдаленные места. Я многому научился,» скорчив льстивую мину, сказал Михаил подхалимским голосом, хотя весь дрожал. «Знание — сила.» Шейх назидательно поднял палец, пережевывая лепешку, обмакнутую в сливочное масло. Появился слуга. Он быстро и бесшумно доставил новый поднос, нагруженный конфетами и кувшином с зеленым чаем; поклонился и поставил свою ношу на ковер. Осама налил чашку чая и протянул ее Михаилу. «Какие у вас были отношения с нашими служащими? Вы подружились?» Шейх проницательно взглянул на Михаила. Колдовские бусинки его глаз, острые и пытливые, глубоко проникали в сознание собеседника. «Они были отличной командой», солгал Михаил. «Я слышал, что руководитель нашей группы Яссим огорчил вас. Пожалуйста, примите мoи извинения за его поведение. Его больше с нами нет. Мы утилизировали его». «Что это значит? Не понимаю.» Это было новостью для Михаила. «Теперь для всех Яссим навеки герой; мученик войны с неверными. Месть за кровь отца — святое дело, а убийство невинных людей — подлый, тяжкий грех. Мы приказали ему взорвать самого себя на контрольно-пропускном пункте в Багдаде», строго пояснил Осама, лакомясь кусочками печенья с шоколадом. «Двое военнослужащих были убиты и еще двое получили ранения. Это было в вечерних телевизионных новостях на прошлой неделе». Михаил едва сдержал дрожь. «Мы знаем, что у вас была договоренность с Яссимом, которую он не выполнил. Вы получите пять миллионов долларов США, которые мы вам должны. Мы приготовили для вас наличные, полученные прямо из сейфа банка. Мы никогда не откладываем». Шейх прокашлялся, потер указательным пальцем подбородок и добавил, «Вы вернетесь домой богатым человеком». «Hадеюсь», пожимая плечами, скромничал Михаил. «Но я помогаю вам не из-за денег. Меня вдохновляет идея приобщить ваш народ к современной цивилизации». «Да, конечно, они отчаянно нуждаются в электроэнергии, чтобы заряжать свои телевизоры, радиоприемники и сушилки для волос», усмехнулся хозяин. «Горцы наверняка погибли бы без подобной роскоши». Осама отвел глаза в сторону и негромко спросил, «Вы надолго к нам пожаловали?» Михаил мгновенно понял, что от ответа на этот вопрос будет зависеть его судьба. Противный холодок пробежал по всем его жилам. Он напрягся в поисках лучших мыслей и, наконец, рявкнул что было сил, «Пока весь радиоактивный материал в бомбе не будет утилизирован и в каждом ауле появится электричествo!» Михаил с энтузиазмом выкинул руку вперед. По правде говоря, он не верил в свое актерское мастерство, но надеялся, что зловещий старик воспримет его притворство за чистую монету. Осама пристально разглядывал своего гостя, не зная, верить ему или нет. Он задумчиво намотал на указательный палец прядь своей седой бороды. Его глаза закрылись, а переводчик рядом с ним замер в ожидании. Михаил украдкой осмотрелся, ожидая, что будет дальше. Между тем медленно тянулись часы, в помещении потемнело, за окном наступила ночь и слуга зажег керосиновую лампу. Время шло, но никто не двигался. Где-то далеко, в наружной тьме, среди неясных силуэтов громадных черных скал и мрака бездонных ущелий дико завыл зверь. Сорвавшаяся с вершин лавина камней сотрясла все вокруг. Ветер пронесся по комнате и заколебалось пламя. Шейх пришел в себя. Он хлопнул в ладоши и что-то прошептал своему слуге. Трое подростков в традиционных белых одеждах и тюрбанах робко ступили внутрь. Первый нес брезентовую банковскую сумку с арабскими буквами, которую он преподнес Михаилу. Скрестив ноги, русский бесстрастно смотрел на гонца. Юноша опустил сумку перед гостем и, отвесив глубокий поклон, удалился. Он присоединился к двум другим, в руках у которых были гармоники с колокольчиками и небольшой кожаный барабан. Вскоре восходящая и нисходящая мелодия священной суфийской музыки заворожила слушателей. Поющие юные голоса, эмоциональное воздействие вокалистов и ритмичный звук барабана загипнотизировали Михаила. Ему казалось, что эта нескончаемая мистическая мелодия несет его в божественную вечность. А потом все закружилось перед ним. Он рухнул лицом вниз.

Том Донован, который уже не был похож на Тома Донована из-за приклеенных к его лицу черной бороды и усов, уставился на монитор компьютера, где записанные данные о передвижении Михаила накладывались на географическую карту мира и навсегда сохранялись в электронной памяти. Том был озадачен. То, что он увидел на экране, было настолько неожиданным, что у него открылся рот. Он хмыкнул и пошевелился на скрипучем стуле. «Этот вопрос требует обсуждения с начальством», довольно неразборчиво пробормотал он, размышляя о своем задании и о том, к каким неожиданным последствиям оно может привести. Том поднял руку, чтобы стереть пот со своего влажного лба. Нечаянно его пальцы коснулись белого тюрбана, венчающего его голову. Тюрбан, шальвар-камизе и великолепная растительность, покрывающая его лицо, помогали ему незаметно смешаться с жителями этого азиатского мегаполиса, где в настоящее время он пытался, не без успеха, приспособиться и выглядеть как окружающие. Спертый воздух в темной, заплесневелой комнате был несколько прохладнее, чем изнуряющая жара летнего вечера снаружи. В комнате пахло старым деревом, кожаной влажной обувью и дохлыми насекомыми, застрявшими между половицами. В центре помещения стояла вешалка на колесах, на которой на пластиковых плечиках висели бесформенные платья унылых цветов, служившие прикрытием его шпионской деятельности в Пешаваре. Был поздний вечер, город засыпал, Том находился один в магазине, занимавшем первый этаж четырехэтажного здания в торговом районе города. Ставни были закрыты и дверь заперта, не пропуская надоедливый шум. Базар опустел до утра. Гул утих и ни один звук окружающего мира не проникал внутрь. Электрический торшер отбрасывал тени, сидящего в кресле человека, и угловатую конструкцию оборудования связи на столе. Сегодня был трудный день. Его руки были скрещены на груди, подбородок выдвинут вперед, а усталое похудевшее лицо посерело. Услышав скрип внутренней лестницы, Том обернулся, с облегчением завидев, спускающегося со второго этажа, своего коллегу Стива. Стив, такой же, как и oн, офицер ЦРУ был загримирован под зажиточного таджика. Вышитая тюбетейка на его до блеска выбритой голове и шелковый халат в сине-красную полоску, доходящий до щиколоток, довершали иллюзию. Стив мог бы сойти за богатого торговца тканями с севера страны, если бы не одно обстоятельство: он не знал ни одного местного языка и был вынужден молчать, передвигаясь по улице. Пока что этот недостаток не оказался фатальным. Стив был членом отряда специальных операций и у него была другая задача. Его работа заключалась в надзоре за полетами самолетов наблюдения «Хищник» в этом районе. Участие Стива в отслеживании боеголовки было для него второстепенным и не имело существенного значения, но он всегда был готов протянуть руку помощи; Том приветствовал его сотрудничество. «Что происходит?» спросил Стив. «Белова отвезли очень глубоко в горный район», поделился Том. «Тамошние обитатели не признают никакой власти, кроме власти своих племенных вождей. Даже пакистанские правительственные войска отправляются туда большими отрядами и только со специальными миссиями». «Ну, что же… Это неплохо. Теперь Мр. Белов возможно очень близок к высшему руководству Аль-Каиды», заметил Стив. «Разве это не является нашей целью?» «Да, но я надеюсь, что у него хватит мужества пережить эту встречу», после долгих раздумий ответил Том. «Не забудь, что там недавно были разоблачены и обезглавлены двое наших агентов».

Глава девятая

Прошла короткая летняя ночь и начало рассветать. По утреннему голубому небу плыли тонкие розовые облака. Монументальные горные хребты и узкие зеленые долины, залитые сиянием восходящего солнца вызывали желание восторгаться их красотой. Белые снежные шапки, бледно-серые скальные вершины и загадочные ущелья представлялись обманчиво близкими с любой точки обзора на уединенном плато, скрытом в самом сердце горной страны. Ослепительные солнечные лучи падали на обширные массивы плодовых садов, зажигая красным, желтым и белым гроздья вишен, яблок и винограда, выращиваемых местными жителями. В курятниках кукарекали петухи, квохтали куры, а с пастбищ доносилось блеяние овец и мычание быков и коров. Флора и фауна провозглашали новый счастливый день. Казалось, что жизнь здесь радовалась и процветала.

Солнечные лучи упали на человека в белой одежде, спящего в гамаке, натянутом на столбах в вишневом саду. Тюрбан валялся на траве возле увесистого брезентового мешка, а низкая ветка, усыпанная красными спелыми ягодами, щекотала его босую ногу. Кожаные сандалии, аккуратно поставленные возле гамака, терпеливо ожидали пробуждения своего владельца. Яркий утренний свет разбудил мужчину, напоминая ему, что человеческое бытие — ограниченный, недолгий ресурс и ему лучше торопиться, чтобы произвести что-то полезное. Когда солнце начало припекать, он чихнул и поднял голову. «Где я?» молвил человек на языке, на котором никто и никогда не говорил в этой местности. Он повел взглядом по сторонам, но ничего не увидел, кроме серых пятен. В глазах двоилось, троилось и плыло. «Доброе утро, друг», услышал он приветствие трех пуштунов, которые подошли к нему и в унисон обратились к нему на ломаном русском. То были знакомые Михаилу его спутники по путешествию Абдулла и Махмуд. Вчерашний переводчик маячил позади, прячась за их мощными телами. «Доброе утро,» Михаил с трудом пошевелил конечностями. Он едва ворочал языком после вчерашней одуряющей ночи. «Где я?» «Разве вы сами не видите? Это похоже на райские сады», ответил Абдулла. «Возможно, что вы захотите остаться у нас навсегда.» Услышав это, Михаил почувствовал тяжесть на сердце. «Надеюсь, что американцы быстро вытащат меня отсюда», мелькнуло у него в голове. Он опустил ноги на траву и неловко вылез из гамака. Ему было трудно держать шею прямо и спину ровно, а голова его моталась из стороны в сторону. Ничего не замечая, Махмуд завел свою старую песню, «Купите здесь землю, постройте дом, возьмите замуж много прекрасных девушек. Что может быть лучше?» Но глаза Михаила были мутными и пустыми. «Шейх накануне вечером дал русскому слишком много гашиша», высказал Абдулла свое мнение по-арабски. «Наркотик все еще сидит у него в голове. Он еще не выздоровел». «Давайте позавтракаем», предложил Махмуд, игнорируя комментарий своего напарника. Короткая гравийная дорожка привела их к фасаду двухэтажного особняка. Это ветхое строение с пятнами известки на кирпичных стенах стояло среди деревьев на пологом холме, господствующим над окрестностями. Но здание еще функционировало и принимало гостей. Впереди располагалась широкая арочная веранда, окруженная мраморным парапетом и круглыми колоннами. На плиточном полу стояли высокие каменные вазы с цветущими красными розами и желтыми гвоздиками. Посетители невольно замерли, разглядывая захватывающую панораму величественных гор раскинувшихся на фоне облачного голубого неба. Поодаль возле колонны их ожидал прямоугольный стол, накрытый для завтрака на четверых. На белой скатерти стояли керамические подставки с вареными куриными яицами, блюдо с горкой нарезанного хлеба, сливочное масло в тарелке, фарфоровый чайный сервиз и ваза с нежными голубыми цветами. Разросшиеся можжевельники отбрасывали тень на стол и потрескавшийся мозаичный пол. Рядом вытянулись двое слуг в смокингах и белых перчатках, готовые обслуживать гостей. В глубине здания за приоткрытыми створками двойных дверей в широком коридоре суетился эшелон слуг, деловито готовящихся к новому дню. «Ух как!» невольно вырвалось у Михаила. «Иногда к нам приезжают гости из Европы», объяснил Абдулла. «Они не привыкли есть с ковра на полу». Михаил кивнул и с удовольствием уселся на стул. Он никогда раньше не осознавал, какая это была привилегия! Он вытянул ноги и заказал у слуги стакан козьего молока. «Как вы себя чувствуете после путешествия?» поинтересовался Абдулла. «Если вам нужна неделя отдыха, мы могли бы отвезти вас в горы поохотиться на леопардов». Русский недоуменно взглянул на Махмуда. «Вы охотник?» притворно улыбаясь, спросил тот гостя. «Да», ответил растерянный Михаил. «Я охочусь на медведей и лосей в Сибири». «Ну что ж, завтра же обязательно предпримем замечательную экспедицию! У нас вы приобретете новые впечатления», с убеждающей гримасой Абдулла наклонился в его сторону. «Нет,» отказал Михаил, «я лучше сразу начну порученный мне проект. Я не могу тратить время на пустые развлечения, пока ваш народ не приобщен к научно-техническому прогрессу». При этом лицо его оставалось совершенно серьезным. Закончив тираду, он повернул голову на звук шагов. Трое официантов, следуя один за другим, внесли подносы с тушеной говядиной, лепешками, разнообразным чаем и манго. Их приветствовали аплодисментами и вскоре компания жевала, пила и глотала. Разговоры утихли. Многое из поданного к столу оказалось для Михаила гастрономическим открытием. Чай, сваренный с молоком, сахаром и мускатными орехами, оказался слишком острым на его неискушенный вкус и он попросил йогурт.

Утолив первый голод, нетерпеливый Абдулла возобновил дискуссию. «Это не совсем верно, что у нас нет коммунальных услуг», сказал он, водрузив свои толстые руки на стол. «У нас есть электричество. Там за домом стоит бензиновый генератор. Но генератор не может удовлетворить растущие потребности нашей общины. Поэтому мы построили атомную электростанцию и исследовательскую лабораторию. Станция находится далеко в горах, но лаборатория рядом, в ста метрах отсюда. Завтра мы отведем вас туда. Вас это устраивает?» «Зачем откладывать?» спросил Михаил, допивая молоко. «Чем скорее, тем лучше.» Абдулла и Махмуд обменялись взглядами. Последовала неловкая пауза. Абдулла напрягся и замер, между тем Махмуд жевал губы. Стайка воробьев прыгала по полу, чирикая и подбирая разбросанные хлебные крошки. Между тем бежало время, небо разгоралось ярче, сверкающие солнечные лучи ослепляли, заставляя нагретый воздух дрожать над полом веранды. Официанты сменили блюда и принесли десерт. «Мне интересно,» ковыряя в носу, задумчиво изрек Махмуд; глаза его устремлены вдаль, словно пытаясь найти там нечто, чтобы завязать разговор. «Вы русский или советский?» Услышав вопрос, Михаил поперхнулся остатками напитка. Все с большим интересом смотрели на него, ожидая ответа. «Я был и тем, и другим до распада Советского Союза», хмуро и коротко отрезал он. «Но теперь я только русский». «Понятно,» Махмуд принял важный и напыщенный вид. Он криво улыбнулся, сморщил свой плоский нос и выпятил нижнюю губу. «Я встречал многих советских людей в Афганистане, когда они вторглись в нашу страну в 1979 году. Не все из них вели себя хорошо. Возможно, вы это знаете,» он бросил колючий взгляд на Михаила. В его глазах мелькнула ярость. «У моей семьи были ценные объекты недвижимости в Кабуле,» продолжал ораторствовать Махмуд, «включая большой, просторный дом и вишневый сад, подобный этому». Его когтистая рука описала полукруг в воздухе. «За забором были расквартированы советские войска. Они не были хорошими соседями. Они были грязными, громкими и вонючими. Мы постоянно слышали лязг их танков и топот пехоты. Но самое худшее пришло потом. Они приобрели привычку перелезать через забор в наш сад и воровать по ночам вишню. Мы пожаловались их генералу, но он их не остановил. Каждую ночь мы видели несколько темных фигур, снующих взад и вперед среди деревьев. Мы беспомощно наблюдали, как они нас грабили. В любом случае, мы знали, что при новом правительстве нам жизни нет и готовились бежать на юг. В последнюю ночь в нашем доме, когда все было уложено и готово, мы снова заметили нарушителя. Мы легко его поймали». Губы Махмуда приоткрылись, обнажив под усами ряд острых зубов цвета слоновой кости. «Но это был не он; это была она — худенькая девушка лет восемнадцати, по виду почти ребенок. Она дрожала от страха. Щеки ее были красными от вишневого сока. В руках она держала пластиковое ведерко, наполовину наполненное вишней. Она рассказала, что работает бухгалтером в полковой канцелярии и приехала к нам две недели назад из Ленинграда. Мы с ней поступили честно и благородно. Разве она не пришла в наш сад собирать вишню? Вот и получай лакомство! Мы до краев наполнили ее вишней. Мы разрезали ей живот, наполнили его собранными ею ягодами и перебросили через забор обратно к ее соотечественникам.» Рассказчик гордо выпрямился, расправил усы и уперся руками в бока.

«Стояла глухая ночь и в советском квартале царила полная тишина. Мы заняли наши места в грузовике и через несколько минут навсегда покинули Кабул,» закончил свое повествование Махмуд, все еще наслаждаясь воспоминаниями. «Через две недели мы начали новую жизнь в Пакистане». Он строго поднял брови и покосился на собеседника. «Надеюсь, вы не расстроились. Она не была русской. Она была советской». «Горское правосудие восторжествовало,» пробормотал Михаил. «Восток и Запад, мы никогда не поймем друг друга». «Не волнуйтесь. Мы не всегда такие. Мы понятливые». Абдулла пристально взглянул на расстроенного Михаила; потом выпрямился, откашлялся и завел свой рассказ. «Мой брат живет в Мичигане. В прошлом году его дом ограбили. Он успел поймать одного из воров в своей гостиной на первом этаже. Чтобы задержать его пришлось применить физическую силу и как законопослушный гражданин США, oн сдал преступника полиции. Три месяца спустя вор судил его из тюрьмы за травмы, которые ему нанес мой брат во время задержания. Вор выиграл 20 000 долларов, и мой брат заплатил каждый цент». «Ваш брат ножом разрезал его на части во время ареста?» спросил Михаил. На лице его не было ни намека на улыбку. «Нет, не разрезал, но это правда, что после драки вор весь был в синяках и царапинах, но серьезных телесных повреждений не понес», грустно объяснял Абдулла. «Мой брат попросил меня помочь ему выплатить этот штраф. Я отправил ему 5000 долларов. Я не мог послать больше». Хозяева нахмурились, глаза их покраснели, стиснутые зубы заскрипели от злости.