Сатана-18

Мрачная тень упала на мир. Грозовые тучи сгустились и широко раскинулись по низкому пасмурному небу. Их полчища кружились в безумном танце, меняя цвета с угольно-черного на медный и червленый. Дневной свет потускнел и птицы бросились в свои гнезда, а неугомонный ветер вихрился и свистел в раскачивающихся верхушках деревьев. Молчание длилось долго и, когда Абдулла и Махмуд снова заговорили, грянул гром. «Это наше плато», Махмуд взмахнул рукой и голос его зазвенел от гордости. «Все наше: лес, пастбище, горы, озера, ручьи. Люди тоже наши,» тяжело дыша, он злобно взглянул на гостя. Молнии, сверкающие на горизонте, отражались в зрачках Махмуда. «Мы учим людей нашим законам, но когда они плохо себя ведут, мы их наказываем». Он оскалил острые волчьи зубы и зарычал. Его красные губы побелели от ярости. «Верно», Абдулла откинул голову назад и дико захохотал. «Здесь все наше. На прошлой неделе мы остановили свадьбу в деревне. Нам не понравилась их музыка. Дерготня из американской стереомашины, а не настоящая арабская музыка. Мы подошли и начали стрелять над их головами. Все тут же разбежались по углам.» Абдулла и Махмуд зареготали, хлопая в ладоши от восторга. «Не нарушайте наших законов, иначе мы вас накажем!» вскричали оба деспота, указывая пальцами на деревню. «Мы заставляем соплеменников отращивать бороды, а их женщин носить паранджу», похвалился Абдулла, ударив по столу волосатым кулаком. Махмуд усмехнулся, обливаясь потом. Внезапно он топнул ногой. «Мы должны поехать в Америку, чтобы научить тех идиотов нашим порядкам!» «Точно!» подтвердил растерянный Михаил. «Они мгновенно воспримут ваши уроки. Я слышал, что американцы способные ученики». «Так говорит наш шейх. Вот почему нам нужна ядерная энергия. Мы победим американцев», с ядовитой улыбкой подтвердил Абдулла. Он осторожно посмотрел на Михаила, как бы проверяя не сболтнул ли он лишнего. «Конечно, мирный атом принесет нам процветание и сэкономит нефть». Сильный порыв ветра пронесся сквозь кроны деревьев. Согнулись и закачались верхушки пихт и сосен. Иголки охапками посыпались с них. Небо грохотало; далекие раскаты грома сотрясали воздух. Упали первые капли дождя. Деревья вокруг глухо шумели. «Шейх дает вам полный день отдыха», напомнил Абдулла, не обращая внимания на начавшуюся бурю. «Ваша спальня наверху. Идите и поспите. Погода ужасная. Вы можете начать завтра». «Небольшой дождь никому не повредит,» не соглашался Махмуд, вытирая мокрое лицо салфеткой. «Если г-н Белов захочет, он может сегодня же осмотреть лабораторию. Но завтра он должен начать работать.» Абдулла протестующе покачал головой. «Давайте переждем дождь здесь на веранде, а потом видно будет,» предложил он, взглянув на небо. «Это ненадолго». И все согласились. Со своих мест компания наблюдала за яростными потоками, низвергающейся с неба воды и неистовыми порывами ветра, гнущими ветви деревьев. Однако гроза скоро стала утихать, удары грома, теряясь вдали, наконец смолкли, тучи рассеялись, выглянуло жаркое солнце и зачирикали птички. Осторожно ступая и обходя лужи, они отправились в путь.

Лаборатория представляла собой одноэтажное бетонное здание с плоской крышей расположенное у подножия холма в темном, безжизненном уголке леса. Влажный, пропитанный запахом болота туман окутывал окрестности. Темные окна лаборатории, запертые железными решетками, были покрыты осиными гнездами. Потревоженные насекомые кружились и сердито жужжали. Разлагающаяся растительность окутывала осыпающиеся серые стены. Толстый бетон, из которого было построено здание, после многих лет халатности от старости треснул и просел под собственной тяжестью. Асфальтовая дорожка, ведущая к лаборатории, была достаточно широкой, чтобы пропустить грузовик, и заканчивалась стальными распашными воротами, прорезанными в стене «научного учреждения». Махмуд вынул ключ из кольца, висевшего у него на поясе, и отпер неприметную боковую дверь. Они вошли. Вонючий и спертый воздух хлынул им в легкие. Сильно закашлявшись, переводчик схватился за горло. Глаза Михаила покраснели и он старался глубоко не дышать. Абдулла положил руку на большой переключатель и повернул его. Громкий щелчок, словно выстрел из пистолета, эхом разнесся под сводчатым потолком. Десятки бледных лампочек, одна за другой, нерешительно вспыхнули, осветив закопченное помещение с фанерными полками вокруг влажных заплесневевших стен. Полки были завалены всяким хламом: консервными банками, брезентовыми ремнями, коробками, папками, счетами, калькуляторами и множеством других неопознанных пластиковых предметов. Рядом стоял блестящий желтый ящик на колесиках, по всей видимости предназначенный для хранения инструментов. Это монументальное металлической устройство выглядело как новейшее дополнение к грудам мусора, разбросанным вокруг. Оно представлялось недавно купленным в хозяйственном магазине. С боков его еще свисали обрывки упаковочной бумаги. В центре помещения, в очищенном и огороженном пространстве, зловеще поблескивал зеленый конус хорошо знакомой присутствующим боеголовки, затмевая все объекты в лаборатории. Вошедшие уставились на массивное тело бомбы, как если бы все они внезапно потеряли дар речи. При виде боеголовки Михаилу стало муторно и нехорошо. Угрызения совести обрушились на него. «Ты прошла долгий путь,» с грустью подумал он, рассматривая кусок советской военной техники. «Теперь ты навеки в чужих руках. Но я ведь выполняю приказ.» Михаил поежился, подавил горестный вздох и попытался изобразить на своей постной физиономии соответствующую событию радость. «Теперь вы увидели нашу лабораторию», ободряюще пророкотал Абдулла. «Согласитесь — это прекрасно!» Он повернул голову к Михаилу и поманил его к себе пальцем. Тот выдавил ухмылку. «Вы можете начать завтра. Фараз и Хабиб присоединятся к вам на следующей неделе», на лице Абдуллы появилась славная и добрая улыбка. «О, вы их еще не знаете. Это иранские инженеры, которые работают с нами. Они замечательные люди. Они приезжают сюда много лет подряд. Не сомневаюсь, они вам понравятся. Они проживают в особняке, где мы сегодня завтракали.» Абдулла замолчал, прислушался и направился в угол помещения, где из трещины в потолке капала вода. Он достал с полки синий таз и водрузил его на письменный стол. Капли бойко застучали по пластиковому днищу. «Вам здесь очень понравится!» уверил Махмуд громким голосом. Михаил растерянно моргнул, не желая ни в чем хозяевам не перечить. «Вы абсолютно правы,» едва слышно вякнул он и, подойдя ближе, начал осматривать груду деталей наваленных на полке. «Вы хотите, чтобы я отделил плутоний от взрывчатки и начал собирать топливные стержни для ядерного реактора?» не поворачиваясь, вопросил он. Абдулла и Махмуд в недоумении уставились на него. «Мне понадобится дополнительное оборудование,» продолжал Михаил, не желая замечать их разинутые рты и округлившиеся глаза. «Mне необходим ряд химических элементов — бор, кадмий и так далее — и тонны свинцовых кирпичей». Услышав уверенные речи гостя, оптимизм быстро вернулся к хозяевам. «Все будет обеспечено», Махмуд успокаивающе глядел на Михаила. Абдулла весь лучился от радости. «Мы понимаем, что у вас чешутся руки начать как можно быстрее, но сегодня ознакомительный информационный день. Планируйте начать завтра утром в восемь.» Михаил утвердительно кивнул и повернулся к выходу. Когда все четверо оказались на улице, Абдулла запер строение на ключ. Стальная дверь захлопнулась с грохотом, от которого зазвенело в ушах. Они возвращались в сад наверху, выбрав короткий путь по нехоженной территории. Согнувшись, они поднимались по крутому склону. Ноги их утопали в толстом слое опавших листьев, ковром покрывающих грунт. Среди могучих сосен, валунов и скалистых уступов произрастали кусты колючего можжевельника. Солнце вернулось, припекая спины и плечи путешествеников. Поглощенный мыслями о лаборатории и своей задаче, Михаил был задумчив.

Вскоре впереди показался доминирующий розовый фасад особняка. Через кованые чугунные ворота они прошли на широкую аллею, ведущую к главному входу. Монументальные двойные двери, увенчанные мраморной табличкой, были закрыты. Дикий виноград и лозы взбирались почти до крыши, цепляясь за пористые кирпичные стены. Унынием и тоской дышало здание. Заросшие мхом, каменные опоры напоминали зловещие траурные украшения. Черные тополя, окружавшие ветхое строение, молча вытянулись, словно в ожидании литургии смерти. Похоже, что сооружение доживало свои последние дни. Следы разложения были повсюду — потрескавшиеся каменные кирпичи, облезлые оконные рамы, обваливающаяся кровельная черепица. Однако, когда группа обошла вокруг, Михаил был действительно потрясен.

Задняя сторона особняка, менее украшенная, чем передняя, была большей частью скрыта травами и кустами, и беспощадное солнце палило на две человеческие головы, насаженные на копья. Их мягкие ткани и ушные хрящи высохли и сморщились от жары, а мумифицированная кожа натянулась на изуродованные черепные кости. Голова на правом копье была изуродована до неузнаваемости, глаза выбиты, нос разбит, а нижняя челюсть, словно от удивления, отвисла. Другая голова, с лицом, искаженным гримасой смертельной боли, сохранилась лучше. «Не все пропало,» подумал проходивший мимо Михаил. «Короткие каштановые волосы и синий зрачок, выглядывающий из полуразложившегося века, могли бы помочь опознать замученную жертву, если бы рядом оказался кто-то из ее коллег.» Летающие, жужжащие и ползающие насекомые вились, кружились и обитали в двух обезглавленных трупах, валяющихся в кустаx неподалеку. Запах разлагающейся плоти пропитывал воздух, смешиваясь с нежным ароматом вишен и благоуханием цветущих роз. Молча и опустив головы, Михаил и его компаньоны вернулись к фасаду здания. Внезапно радио в ухе Михаила ожило, и знакомый голос, ежедневно сообщавший ему новости, передал необычное, «Мр. Белов, получите информацию первостепенного значения. Если вы меня слышите, пожалуйста, поднимите руки вверх на несколько секунд». Удивленный этой просьбой, Михаил немедленно задрал обе руки к небу. Широкие рукава его азиатской мантии упали, обнажив мускулистые предплечья, исполосованные зашившими порезами и шрамами, полученными в его прошлых битвах. Абдулла и Махмуд шли впереди и, к счастью, не заметили этот странный пируэт, но переводчик спросил его сзади, «Вы пытаетесь улететь?» «Нет. Просто упражнение,» поспешно объяснил Михаил. «Я затек от долгого бездействия». Переводчик, похоже, принял этот довод за правду и больше не беспокоил Михаила. Он шествовал последним в шеренге пешеходов, покачивая головой из стороны в сторону, а губы его причмокивали и шептали всякую ерунду. Михаил, державшийся в двух шага впереди, с облегчением вздохнул, поблагодарив Всевышнего, за то, что никто до сих пор не раскрыл его тайну.

Глава десятая

«Спасибо», сказал Том Донован в микрофон. Он смотрел на монитор, показывающий четыре фигуры, проходящие мимо розария. Средняя резко подняла свои конечности. «Теперь мы уверены, что вы получаете наши сообщения», заверил он Михаила. Том говорил на русском с легким акцентом, от которого он не смог избавиться даже во время обучения в спецшколе. «Мр. Белов, ваша роль в операции завершена. Пакистанские вооруженные силы окружили плато. Их цель — задержать всех террористов и захватить боеголовку. К югу от лаборатории находится около ста вооруженных боевиков. B течение следующих десяти минут вы должны покинуть место, где сейчас находитесь». Он сделал паузу и коротко рассмеялся, «Конечно, если вы хотите жить». Том увидел, что его подопечный резко повернул голову, как бы оглядываясь по сторонам. «Идите навстречу солнцу, пока не доберетесь до ущелья. Это приведет вас в безопасное место. Мы будем наблюдать за вами со спутника. Будьте очень осторожны. Удачи!» Том повернулся к Аджабу, который настраивал сотовый радио перехватчик, два толстых наушника плотно обхватывали его голову. Освобождая уши, Аджаб снял их и убежденно произнес, «Он справится! Он сильный. Я его знаю.» Их было пятеро, все одетые в высокотехнологичное боевое снаряжение, в пещере, расположенной на склоне горы, откуда ее обитателям открывался великолепный вид на местность внизу. Небольшое природное углубление с песчаным полом было достаточно высоким, чтобы агенты могли стоять, не наклоняя голов. Тюки с припасами, расположенные вдоль стены, занимали половину ее пространства. Другая половина была заставлена стеллажами с винтовками, боеприпасами и оборудованием наблюдения. У входа двое других сотрудников ЦРУ спали на матрасах после ночного дежурства. Взгляды Тома и Аджаба были устремлены на плодородное высокогорье, раскинувшуюся у них под ногами. Вторжение ожидалось в любой момент. С нетерпением они ждали возможности начать поиск тел своих павших товарищей. Большую часть плато занимали фруктовые сады и пшеничные поля, чередующиеся с сосновыми рощами и пышными красочными лугами. Несколько дорог петляли через леса и пастбища. На противоположной стороне блестело в солнечных лучах небольшое озеро. Живописная деревня расположилась между фруктовыми садами и широкими лугами. К северу, на высоком холме возвышался розовый особняк, словно грозный хозяин своих владений. К поместью примыкала большая прямоугольная поляна, расчищенная от растительности. На ней стояли две длинные казармы. Над поляной клубилось облако пыли, временами застилая вид на крошечные темные фигурки, марширующими рядами. Черные знамена развевались над их головами. Внезапно из-за леса донеслась отчетливая пулеметная стрельба. Tемные неясные фигурки замерли, смешались и сбились в кучу, а затем побежали к траншеям, окружавшим казармы. Однако нападавшие, хорошо укрывшиеся в кустах, не выставляли себя напоказ, а продолжали стрелять с фронта и левого фланга. Грохот взрывов и свист пуль эхом разносились по лесу. Когда два боевых вертолета с эмблемой Исламской Республики Пакистан ворвались в воздушное пространство плато, поле боя заволокло дымом. Пламя охватило близлежащие деревья и здания. Пулеметы и ракеты атакующих вертолетов расстреливали укрывшихся в казармах террористов и угнетателей сельчан. Через несколько минут приземлился правительственный транспортный вертолет, высадив больше солдат и техники. Еще два ударных вертолета полетели дальше, сметая уцелевших боевиков «Аль-Каиды». Тем временем пакистанские коммандос прочесывали тренировочный лагерь и прилегающую территорию. Они разыскали лабораторию, обыскали ее и погрузили боеголовку на тягач. «Сейчас бомба перешла под юрисдикцию правительства Пакистана», с удовлетворением констатировал Аджаб. Спутниковые снимки предоставляли сотрудникам ЦРУ изображения разворачивающихся событий, видео которых тщательно записывались в студии. Они заметили, что грузовик в сопровождении двух бронемашин направляется в сторону шоссе. «Думаю, боеголовка на пути в Исламабад», предположил Том. «Теперь судьба этого ядерного багажа будет решаться между дипломатами России и Пакистана».

Аджаб коротко улыбнулся. «Это может повлиять на высокую политику в регионе. Опять вспыхнет ссора?» Оба развели руками. «Однако, где наш русский друг?» Том хлопнул себя по лбу. «Мы забыли о нем!» Аджаб повертел диски настройки системы глобального позиционирования и системы визуализации; сосредоточился, вглядываясь в приборы, и через минуту размышлений вскричал, «У Белова проблемы!»

Михаил подрыгивал на пассажирском сиденье джипа, мчащегося по грунтовой дороге. Абдулла, вцепившись в баранку, на полной скорости гнал машину вперед, едва удерживая ее на изгибах ухабистого дорожного полотна, каждый раз чудом избегая аварии. Махмуд, глотая пыль, трясся сзади, изо всех сил вцепившись руками в подлокотники. Летающий боевой корабль с ревом пронесся над их головами и опять развернулся, нацеливаясь на них. Пули свистели, сыпались градом, вздымая фонтанчики взрытого грунта вокруг, а они продолжали нестись, едва уклоняясь от свинцового дождя. Широкий луг, который они пересекали, казалось никогда не кончится. Абдулла надеялся, что роща, синеющая на горизонте, спасет им жизни. Он прикладывал все свое мастерство. Он дергал джип вправо и влево, внезапно нажимал на тормоза и затем, вдавив педаль в пол, мгновенно ускорялся; он делал все возможное, чтобы сбить с толку пулеметчика наверху. Роща была все ближе и ближе, но пулеметчик целился все лучше и лучше. Следующая короткая очередь пуль попала в переднее крыло, шину и левое плечо Абдуллы. Раненый застонал от боли и воскликнул что-то по-арабски; Махмуд выругался, но джип упрямо несся вперед. Когда они потрясенные, с пробитым корпусом и истекая кровью, достигли леса, убийственное, зловещее небо исчезло из виду. Чаща густых деревьев приветствовала их, давая им убежище и не спрашивая, зачем им нужна защита. Величественный океан листьев колыхался над ними, баюкая своих гостей и прикрывая спасительной тенью. На ветвях порхали чудесные птицы, распевая пленительные неземные песни, и казалось, призывая к миру или, по крайней мере, к прекращению нестихающего рокота над головой. Постепенно звуки сверху стихли, а затем прекратились. Вертолет улетел и беглецы улыбнулись. Абдулла наконец-то затормозил и, озираясь по сторонам, обменялся несколькими короткими фразами с пассажиром позади себя. Они притихли, разглядывая природу вокруг. Сладкий, усыпляющий аромат растений одурманивал измученных мужчин. Лепестки больших белых цветов кружась, падали на землю. Груды мокрых листьев и поломанных веток, наваленные на грунте, скрывали скользкое дорожное полотно. Не обращая ни на что внимания, Абдулла снова привел джип в движение и возобновил гонку. На следующем крутом повороте вседорожник потерял управление, врезался в валун и, подпрыгнув, свалился в неглубокий овраг, где и застыл, опрокинувшись на бок. Клубы противного синего дыма окутывали его. Колеса автомашины по-прежнему вертелись, разбрызгивая ошметки грязи. Когда Михаил очнулся, он не почувствовал боли и казался, во всяком случае самому себе, невредимым. Он оставался в сиденье, прикрепленным ремнями безопасности и всем телом навалившимся на Абдуллу. Михаил с трудом отстегнул ремни, отстранился от водителя и осмотрел его. Голова Абдуллы была повернута набок и кровь вытекала из ранки на виске, пропитывая верхнюю часть его одежды.

«Он, должно быть, мертв», с неожиданным сожалением подумал Михаил. «В силу ряда причин покойный был втянут в огромное и бесполезное заблуждение. При других обстоятельствах он бы стал отличным человеком.» Михаил начал медленно оборачиваться, чтобы осмотреть Махмуда. Это было трудное занятие — двигаться в лежащем на боку автомобиле. Не успел он завершить поворот, как волосатые сильные руки схватили его за шею. Хотя Михаил был наполовину задушен, ему удалось перебросить Махмуда через себя, выкатиться на грунт и встать. Правой ногой Михаил ударил нападавшего в рот и тот рухнул на спину, забрызгав себя кровью. Его голова ударилась о камень, издав глухой костяной звук треснутого черепа. Махмуд лежал неподвижно. Его кулаки оставались сжатыми, а открытые глаза глядели прямо на противника. Михаил подошел к боевику и осмотрел его. Да, тот был мертв. Михаил выхватил из-под сиденья автомобиля свою брезентовую банковскую сумку; арабская вязь, начертанная белым на ее боку, немного замаралась; в последний раз взглянул на окровавленные останки Махмуда и Абдуллы и, кряхтя от напряжения, поднялся на дорогу.

Там было оживлено и полно правительственных войск. Центральная власть подтверждала свои права и восстанавливала порядок в отдаленной сельской общине. Войск было много, они построились рядами, установили палатки, беспрерывно работала рация, офицеры вели переговоры, отдавали приказы. Завидев Михаила, бредущего по обочине, солдаты в беретах и зеленых формах побежали навстречу. Они держали винтовки наперевес. Михаил уронил сумку на землю и поднял руки. Приблизившись, солдаты надели на него наручники и отвели к огромному вертолету, стоявшему на краю поляны. Его вращающиеся лопасти сотрясали воздух, посылая концентрические волны ветра по мятущейся траве. По указанию офицера несколько коммандос выбрались из чрева машины и направились к лесу. Другие войска спустились в овраг, осматривая место аварии и укладывая тела Абдуллы и Махмуда на носилки. Всех доставили в вертолет; Михаила посадили на металлический пол рядом с Махмудом. Махмуд лежал на спине лицом вверх. Его конечности казались слишком длинными для его тела. Его сальные вьющиеся волосы были покрыты запекшейся кровью. Узловатые мускулистые руки его вытянулись по бокам, а плечи казались больше и сильнее, чем Михаилу представлялось раньше. Голова поверженного боевика беспомощно моталась из стороны в сторону и подпрыгивала на жестком полу в такт вращающемуся ротору. Михаил подумал, что Махмуд, вероятно, мертв, но не был уверен. Натужно гудя, вертолет медленно набирал высоту. Поднявшись выше заснеженного горного хребта, он завис на несколько мгновений, как бы выбирая направление. Зрелище было живописное. Высокие заснеженные вершины отбрасывали длинные тени на зеленое плоскогорье, которое Михаил покидал навсегда. Летающая машина ревела мотором, пробиваясь на юг сквозь неспокойный разреженный воздух. От пережитого Михаилу становилось плохо. У него заболели кости, запястья, заныло в желудке и, как сквозь мысленный туман, он уставился на десятoк смеющихся коммандос, расположившихся на скамейках с винтовками между колен. Эти храбрецы, как Михаил догадывался, наблюдая за их широкими, энергичными жестами, рассказывали истории своих военных приключений. Застегнутые каски все еще сидели на их головах и солдаты, казалось, были готовы в любой момент броситься в бой. Становилось холодно, у Михаила закружилась голова, вдобавок его тошнило. Носилки с двумя окровавленными боевиками понемногу перемещались на трясущемся полу, пока не уперлись в его скрюченные ноги. Михаил пытался отодвинуться от мертвецов, но не мог. Они прижали его к стене. Ему приходилось с этим мириться. Полет продолжался и казался бесконечным. Шум винтов был оглушительным. Михаил не знал, чем себя отвлечь. Думы о доме и семье не помогали. К стене кабины возле головы пилота был приклеен вертикальный плакат, написанный по арабски. Михаил пытался понять, что там сказано, но, естественно, не смог. Военный с погонами полковника на плечах энергично разговаривал с кем-то по рации. Закрыв глаза, Михаил устало молчал. Невозможно установить, что привело Махмуда в сознание — то ли вибрация вертолета, то ли что-то другое, но его глаза внезапно открылись. В ярости он бросился на закованного в наручники, беспомощного Михаила. Нападавший уже раскрыл свою волчью пасть, собираясь вцепиться в противника мертвой хваткой и обгрызть тому лицо, но сильный удар прикладом утихомирил его. Махмуда скрутили и держали под стражей до конца путешествия. Потрепанная физиономия Михаила, теперь уже в синяках и царапинах, медленно опухала. Полковник подошел к нему, с симпатией осмотрел раны и мягко похлопал его по плечу. Он указал на радио, которым только что пользовался. «Америка. Ловкий Парень. Друг,» с сильным акцентом произнес офицер по — английски и приказал солдату снять наручники с запястий пленника. Другой коммандо принес аптечку и обработал лицо Михаила ватным тампоном, смоченным перекисью водорода, затем нанес лечебный лосьон. После процедуры полковник предложил ему радиопередатчик. Не сразу Михаил понял, что слышит голос жены. «Глаша, это я!» прокричал он так громко, что без сомнения, его было слышно в Сибири без всякой радиостанции. «Я в полном порядке! Я возвращаюсь домой! Я люблю тебя!»

Глава одиннадцатая

Неделю спустя Михаил, Том, Аджаб и четверо офицеров ЦРУ, не пожелавшие назвать свои имена, собрались в столовой на борту ракетного крейсера USS Port Royal. Корабль проводил операции по обеспечению морской безопасности в северной части Аравийского моря и его местоположение было удобным для этой встречи. Ранее этим утром по запросу ЦРУ вертолет SH-60 Seahawk доставил группу из Карачи. Сейчас они собрались за одним столом; пустая комната целиком принадлежала им. Они прощались с Михаилом и праздновали окончание совместной российско-американской операции. Михаилу, который никогда не был в Америке и никогда не видел столько американцев вместе и одновременно, было чрезвычайно любопытно. «Я думал, что все американцы — голубоглазые блондины,» подытожил он свои впечатления, «но тех, кого я встретил сегодня на корабле, выглядят по-другому. Я видел азиатские, африканские, латиноамериканские и немного европейских лиц. Как вам удается так хорошо ладить, не ссориться и находить общий язык?» «Очень просто,» ответил Аджаб. «Мы уважаем друг друга. Много лет назад наши предки ступили на американскую землю, спасаясь от гнета своих правительств или просто для того, чтобы начать независимую, привольную жизнь. С такими намерениями приехал мой отец. Его надежды на равные права и равные возможности сбылись. Трудолюбивые иммигранты добились процветания и финансового успеха. Мы работаем и живем бок о бок с беженцами со всего мира. Наши таланты, навыки, решимость и разнообразие создали новый тип общества: уникальное смешение рас, языков и культур.» Он сделал короткую паузу, отпил воды из стакана и продолжил. «Вы слышали об американском плавильном котле? Мы новая нация. У нас есть корни в каждом народе на земле. Мы являемся эмбрионом единого мира. Мы приветствуем тех, кто приезжает в нашу страну с открытым сердцем. Никто не чужой в Америке,» усмехнулся он, «даже переселенцы из отдаленнейших мест Сибири, обнаружат здесь процветающую общину своих соотечественников, попавших в Америку за много лет до них; их встретят с уважением и окажут помощь. Вот что делает Америку великой! Я американец пакистанского происхождения и горжусь этим. Я люблю свою американскую родину, а также родину моих азиатских предков. В первую очередь, я американец, а во-вторых, я пакистанец». Остальные агенты вежливо поглядывали на Аджаба, не высказывая мнений по поводу услышанного. Но рассудительный Том Донован не удержался и поделился своими соображениями. «В нашей работе важно иметь массу всевозможных людей. Суть деятельности разведчиков быть незаметными в любом обществе; сливаться с его обитателями. Многоликость и многообразие наших агентов помогает им совершать правильные поступки и действовать везде.» Том кивнул в сторону обедающих. «Вы можете видеть, что большая часть нашей команды — американцы пакистанского происхождения. Войти в страну и начать операцию без поддержки и участия кого-либо из ее граждан — это верный путь к провалу. Потому наша работа увенчалась успехом. Том взглянул на своих коллег, ища их поддержки, но те, поддавшись плотскому соблазну изысканных блюд, ни на что не обращали внимания. Их умы были далеки от возвышенных тем, которые проповедовали Том и Аджаб; желудки членов команды поставили приоритет над политическими вопросами. Том был слегка разочарован своими коллегами, но не показал свои чувства, а лишь в шутку покачал головой. Его рука потянулась к пульту телевизора и он начал переключать каналы. Когда он нашел американскую программу, его глаза весело засверкали. Но ненадолго. Его тут же отвлекли. «Расскажите мне об Америке», попросил Михаил своих друзей. «Я столько слышал о вашей стране, что не знаю, чему и верить». Он бросил пытливый взгляд на их лица. «Я слышал, что здания такие высокие, что торчат над облаками, что у каждого есть свой автомобиль, что раз в год в очередной отпуск люди совершают кругосветные путешествия и, что вы обедаете жевательными резинками». Он глубоко втянул в себя воздух и замер, ожидая откровений. Том, едва сдерживаясь, чтобы не прыснуть от смеха, громко перевел каждое слово Михаила. Команда весело расхохоталась. Кто-то от избытка эмоций присвистнул. «Приезжай к нам в Америку, Майк. Тогда ты узнаешь про нашу жизнь», реготали они. «Ты полюбишь нашу страну». Они сделали паузу. «Особенно жевательную резинку!» Остальные смеялись и галдели. «Я не могу приехать в Америку один», опустив глаза, тихо молвил Михаил. «Если я приеду, то со всей своей семьей». Про себя он подумал, что такое никогда не может случиться. На какое-то время он замолчал. «Лучше и быть не может», радовались его новые друзья. «Найдешь нас в Вирджинии; мы покажем тебе все лучшие достопримечательности». «Вы можете остановиться в нашем доме», предложил Том. «Я дам вам адрес и номер телефона. Мы проживаем недалеко от Вашингтона». Михаилу стало не по себе от такого гостеприимства. Он позабыл о десерте, который поглощал, и руки его невольно опустились на скатерть. «Вы женаты и у вас есть семья?» нерешительно спросил он. «Да,» похвалился Том, «у нас трое детей». Он улыбнулся, склонил голову набок и чуть хлопнул в ладоши. «Моя жена — школьная учительница. Она очень замечательная». Том откинулся на спинку стула и начинал воспоминания. «Я встретил ее девять лет назад в угрюмый дождливый день в Нью-Йорке. Я недавно был зачислен в ЦРУ и выполнял свое первое задание. Зайдя пообедать в заведение быстрого питания, я заметил за соседним столиком великолепную блондинку, уплетающую огромный чизбургер. Она была сосредоточена и замкнута. Я не осмелился завязать разговор и просто сидел, любуясь ее красотой, пока она не ушла. На следующий день я снова увидел ее — в том же месте, в то же время. Такой же бургер. И снова я не знал, как растопить лед. Она выглядела серьезной, интеллектуальной и очень недоступной. Я мог сказать, что она окружила себя защитной стеной. Я просто глазел на незнакомку, не смея, приблизиться к ней, так усердно она была занята картофелем фри и куриным салатом. Такая ситуация длилась неделю. Наконец, на седьмой день она обратила на меня свои гипнотические глаза и назидательно произнесла, «Молодой человек, чтобы понравиться хорошенькой женщине, мужчина должен быть побритым, соблюдать правила гигиены и быть чуть-чуть симпатичнее обезьяны». Она пристально взглянула на меня, да так, что я похолодел. Я словно почувствовал, что она заглянула в мою душу. «Вы соответствуете моим стандартам,» с серьезной миной молвила она, но глаза ее смеялись. «Как вас зовут?» она широко улыбнулась. Вы должны были видеть это чудо. У меня перехватило дыхание и на миг потемнело в глазах. Мое сердце бешено колотилось, я едва сдерживал эмоции, но все же сумел представиться. Так начался мой роман.» Том замолчал и огляделся. Он сидел неподвижно и тихо. Его лицо светилось радостью. «Почему ты никогда не говорил нам этого раньше, Том?» фыркнул один из его коллег. «Теперь мы знаем место, где лучше всего найти жену». «Если вы будете продолжать подслушивать, то я больше не буду переводить», пригрозил раздосадованный Том, но его щеки покраснели от смущения. Михаил, сидевший с отсутствующим видом, не многое уловил из этого обмена колкостями, но все равно ухмыльнулся, догадавшись, что они шутят между собой. На столе между его локтями стояли стакан с содовой и пустая тарелка. Он отодвинул посуду, повернулся к Тому и начал свой рассказ. «Моя жена улыбается редко. Как не удивительно, главное ее занятие меня ругать. Не смейтесь, пожалуйста, нo мне это нравится,» медленно и серьезно произнес Михаил. Он запрокинул голову, сжал губы и на секунду замер. «Но в те редкие часы, когда она приветлива и благосклонна, моя дорогая напоминает лучезарное светило, снизошедшее в наш грешный мир. В эти моменты окружающее преображается и безудержно цветет под ее благотворными лучами! Ее улыбка делает меня сильнее и счастье переполняет меня до краев.» Он выпрямил голову, погружаясь в воспоминания. Его остекленевшие глаза не замечали собеседника. Взгляд, устремленный в иллюминатор, игнорировал окружающее. Михаил лихорадочно продолжал говорить, напоминая сомнамбулу. «Ее улыбка подобна проблеску яркого солнца во мраке зимнего дня. Она окрыляет и зажигает сердца. Она дурманит и будоражит кровь. Она сводит с ума и дарует мне несбыточные надежды.» Михаил поднял руку и пальцами коснулся своего повлажневшего лба. «Однако, чтобы понять ее улыбку, я должен взглянуть в ее магические глаза. Они, как пара золотых факелов, блистающих в ночи. В них трудно смотреть, они сшибают с ног и ослепляют, как вспышки молний». Мечтатель отпил глоток лимонада и отставил стакан. Эмоции окрасили его голос. «Это началось десять лет назад, когда мы готовились к испытанию новой ракеты, недавно поступившей на нашу базу. Это был мой первый месяц и я мало кого там знал. В тот день я работал один в пусковом контейнере, проверяя исполнительный механизм управления вектором тяги. Я завершил настройку, прикрутил болтами обшивку и направился к выходу. К моему ужасу, дверь была заперта! Как такое могло случиться! У нас есть правило проверять шахту перед запуском, но кто-то не удосужился посмотреть, есть ли кто-нибудь внутри! Я постучал. Я молотил кулаками. Никакого ответа. То была стальная дверь с толстым слоем изоляции. Плотная масса поглощала все мои удары. Тем временем подготовка к полету шла полным ходом. Я слышал бульканье топлива, заполняющего ракетные баки, и подумал, что приближается мой последний час. Начался обратный отсчет до испытания на огнестойкость. Я снова постучал и закричал что было мочи. Никакого ответа. Топливо продолжало поступать и огненный выхлоп ракеты вскоре испепелит меня. Я уселся под двигателем первой ступени и, прикоснувшись макушкой к соплу, вытащил сигарету из кармана. Но руки у меня так дрожали, что я не мог положить ее в рот. Я опустил голову и закрыл глаза, думая о матери. Но именно в этот момент входная дверь распахнулась и на пороге появилась очаровательная девушка с каштановыми волосами до плеч. Униформа цвета хаки плотно облегала ее изящное сильное тело. Она была разъярена и агрессивна. Она шагнула вперед и остановилась прямо передо мной, юбка в складку прикрывала ее стройные мускулистые ноги. Она спросила меня, какого черта я тут делаю, ее острые глаза метали молнии. Я был загипнотизирован. По глупости я ответил, что жду огонька, чтобы прикурить, и указал на свою руку, держащую сигарету. Я помню, что она улыбнулась — я впервые увидел ее улыбку. Но затем мы оба услышали нарастающий гул, ее лицо напряглось, а глаза сощурились. Было очевидно, что она разозлилась. Она выкрикнула в ответ, «Ваc не оказалoсь на перекличке! Я искала вас повсюду и нашла здесь! Безобразие! Я подам на вас рапорт!» Она проводила меня из шахты. Мои товарищи были на своих постах, руки на пульте управления, обратный отсчет дошел почти до нуля. Мы успешно испытали эту межконтинентальную баллистическую ракету, но затем мне захотелось снова встретиться с этой девушкой. Я узнал, что ее зовут Глаша, и только через месяц набрался смелости пригласить ее на свидание. Она сказала — Да.» Михаил замолчал. Он стиснул челюсти. Его побледневшее лицо посуровело. Казалось, он сожалел, что так много рассказал. «Вау. Это целая история. Также у вас явный поэтический дар. Вам надо писать», промямлил ошеломленный Том. «Ваша супруга спасла вам жизнь. Без нее вас сегодня здесь бы не было». «Выходит так,» кивнул Михаил и пожал плечом. Опустив головы, оба погрузились в молчание, возможно, размышляя об опасностях человеческого бытия или просто переваривая вкусную пищу, которую они только что поглотили. Опершись локтями о стол и полузакрыв глаза, друзья, казалось, медитировали. Тем временем их коллегам, расположившимся неподалеку, надоело слушать непонятную русскую речь. Они переключили свое внимание на телетрансляцию Superbowl. Приглушенные восклицания и аплодисменты наполнили помещение. «Давайте- ка уйдем отсюда,» глядя в иллюминатор, с нарочитой небрежностью произнес Том. «У нас еще есть кое-какие дела». Он взглянул на свои наручные часы. «Пора. Я бы хотел, чтобы вы познакомились с одним пожилым человеком — возможно, вы его знаете.» Сумрачные, пристально-пытливые глаза Тома не отрывались от лица собеседника. Этот тяжелый взгляд возвратил Михаила в его обычное состояние боевой готовности. Его разум прояснился, тело напряглось. Oн был готов действовать. «Пошли,» молвил Том. Поднявшись, он прощально помахал рукой остальным и с Михаилом они вышли из зала.

Это была долгая ходьба. Том вел его через бесчисленные двери, коридоры и отсеки. Их ноги барабанили по крутым стальным лестницам, пружинили на эластичном ворсе ковров и стучали по дубовым доскам всевозможных корабельных палуб. Они пересекли весь крейсер и теперь остановились перед простой белой дверью. Том медленно поднял левую руку и вежливо постучал. Ответа не было. Он снова постучал и, скрестив руки на груди, погрузился в ожидание. Вокруг них висела невыносимая тишина и ни звука не проникало с другой стороны переборки. Ряд ярких ламп освещал длинный, пустой и безупречно чистый коридор. Бежали минуты, но ответа не было. Том осторожно повернул дверную ручку. Та поддалась, дверь распахнулась, они вошли. С порога Михаила пронзило глубокое неприятное чувство. Тот самый человек из глинобитной хижины в горах Вазиристана смотрел на него, не мигая. Он был одет точно так же, как и в тот раз, когда Михаил встретил его девять дней назад в пустынном, уединенном убежище посреди заоблачных хребтов. Человек сидел на коврике на полу, скрестив по — турецки ноги. Спина его прислонилась к одноместной заправленной кровати. Михаил не мог в это поверить. Этот старик в своей средневековой одежде был неуместен на борту современного военного корабля! Какая дикость! Том Донован почему-то замешкался сзади, позволяя немигающему взгляду обитателя каюты прожигать Михаила насквозь. Михаил пытался перебороть рвущееся наружу негодование. Он тяжело задышал, а лицо его превратилось в маску равнодушия, став скучным и неприветливым. Не сразу он взял себя в руки. «Ассалам алейкум», скрипнув зубами, поклонился Михаил в знак приветствия. Тот вместо ответа презрительно фыркнул. В крупных морщинистых чертах лица его и в надменном взгляде сквозилo враждебное высокомерие. Закушенные бескровные губы побелели от ярости, рот язвительно искривился, а густые брови презрительно хмурились. «Как вы оказались здесь, доктор Ахмад?» Михаил использовал имя, которым старик представился в хижине.

* * *

Человек не отвечал. Он смотрел на вошедших с ненавистью. Лицо его напоминало смерть, его черные глаза светились гневом, а длинная грязно-серая борода, закрывающая впалые щеки, слегка подрагивала. «Он не понимает по-русски, но немного знает по-английски», объяснил Том, стоявший за спиной Михаила. Прервав паузу, американец решительно шагнул вперед и оказался перед стариком. «Вам здесь комфортно, сэр?» громко спросил он. «Убирайтесь отсюда вы, грязные вонючие американцы!» закричал старик, вскочив на ноги. «Долой Америку! Долой империализм! Смерть крестоносцам!» Он вскинул вверх обе руки и угрожающе потряс кулаками над своей головой. «Давайте оставим его в покое», отступил назад Том и, схватив Михаила за плечо, вытащил его в коридор. Том плотно затворил дверь, отделявшую разъяренного бунтаря от остального мира. «Он не убежит?» обеспокоенно спросил Михаил. «Этому чудаку нужна психиатрическая больница. Его следует там запереть». «Правильно», подтвердил Том. «Однако всю свою жизнь он руководил большой толпой последователей и никто из них не замечал его сумасшествия». Они вышли на открытую палубу и вдохнули теплый, влажный тропический воздух. В бирюзовом небе светило яркое солнце. Сине-зеленое море плескалось о высокие борта крейсера. Судно слегка покачивалось на невысоких волнах, за кормой оставалась разбегающаяся белая пена. На горизонте кобальтовые и сапфировые оттенки воды блестели как драгоценное ожерелье. Теплый ветерок овевал разгоряченные лица собеседников. «Это был… тот старик?» беспокойно осведомился Том, его глаза устремлены на волны. Он выглядел отчужденным. «Это был доктор Ахмад,» уверенно подтвердил Михаил. «Почему вы спрашиваете? И где его окружение?» «Они в Пакистане», сказал Том с принужденным смехом. «Это, конечно, не мое дело, но что вы собираетесь делать с этим сумашедшим?» Том обратил на него свой равнодушный взгляд. «Это зависит от руководства. Я думаю, его собираются обменять его на нескольких заложников». Том указал на вертолетную площадку. Seahawk прогревал двигатель. Его лопасти размеренно вращались. Рокот мотора разносился взад и вперед, гулким эхом отскакивая от бронеконструкций корабля. Группа людей в штатском, задрав головы, стояла на палубе, cнизу глядя на вертолет. «Наши ребята прощаются с вами», сердечно улыбнулся Том. «Мы благодарны вам. Вы были большим подспорьем в этой операции. Без вас, не исключено, все бы провалилось». Том крепко пожал Михаилу руку. «Этот вертолет переправит вас на другой корабль ВМС США, который доставит вас в Турцию. Оттуда у вас не должно быть никаких проблем добраться до дома.» Он похлопал русского по плечу. «Я слышал, что вы положили пять миллионов долларов в банк в Карачи. Вы становитесь богатым человеком». Михаил лишь шутливо отмахнулся, однако лицо Тома оставалось серьезным. «Никто не знает, что ждет нас в будущем, но вам может понадобиться наша помощь. Мне поручили снабдить вас двусторонним радио, чтобы в случае необходимости вы могли связаться с нашим центром в Лэнгли. Это всего лишь радио, а не скрытый трекер, так что будьте осторожны. Воля ваша — хранить это приспособление или выбросить его в море. Мы больше не имеем над вами контроля. Однако, имейте ввиду — возможно — мы снова понадобимся друг другу.» Том вручил Михаилу плоскую пластиковую коробку, в которой находилось устройство размером с ладонь, набор наушников и буклет. Михаил мельком взглянул на коробку — «Зачем мне это нужно?» — и небрежно сунул ее в карман. Они направились к вертолету. Пилот находился на своем месте в кабине и был готов к взлету. Налетавшие порывы ветра трепали волосы и одежду людей, собравшихся на площадке. Их глаза щурились от солнца. Каждый офицер ЦРУ обнял его и похлопал по плечу. Прежде чем Михаил смог сдержаться, по его щекам покатились слезы. Он быстро смахнул непрошенную влагу, надеясь, что никто не заметил его слабости. «Не пропадай!» напутствовали агенты своего русского друга. «Я буду на связи», ответил Михаил; хотя не верил, что когда-нибудь снова услышит о них. Он также не был уверен, что когда-либо посмеет их увидеть. Ведь московское начальство сызмальства вбивало в головы своих подданных, что все американцы их заклятые враги. «Приезжай к нам в Америку, Майк», кричали ему. «Это решать моей жене», пошутил Михаил, забираясь внутрь. «Спасибо вам за все». Оказавшись внутри, дверь за ним задвинулась, мотор взревел и машина поднялась в воздух. Люди, махавшие ему на площадке, и замечательный крейсер растворились в сиянии синего моря.