Сатана-18
Шрифт:
Тем временем глубоко в стальных внутренностях корабля, в пятидесяти футах ниже верхней палубы, в кабинке без окон человек, которого Михаил недавно называл «доктором Ахмад», готовил и репетировал свою дерзкую миссию. Среди восьми миллиардов человек, населяющих нашу планету, у каждого из нас есть хотя бы один двойник, а зачастую и больше. Не обязательно быть знаменитостью или политиком, чтобы иметь близкое физическое сходство с кем-то еще в мире; это просто случайность природы, причудливое совпадение, как комбинация выпавших номеров в лотерее. Он/она может жить с вами по соседству или в близлежащем городке, или на другом континенте, но при случайной встрече с незнакомцем/незнакомкой ваш знакомый обнаружит поразительное сходство между ним и вами и даже окликнет его/ее, назвав ваше имя: «Что вы делаете здесь, в Нигере (или в Таиланде, или в Венгрии, или в каком-то неожиданном месте)?» И только получив в ответ озадаченный взгляд, ваш знакомый, скорее всего, скажет, «Извините; моя ошибка», и, смущенный, поспешит по своими делам. История сохранила имена четырех двойников Иосифа Сталина и Саддама Хусейна; мы знаем, что фельдмаршал Монтгомери, с целью обмануть врага, использовал двойника в 1944 году; а житель Бронкса по имени Луис Ортис настолько напоминал Барака Обаму, что стал его имитаторoм на TV shows ради смеха, конечно, а не из интриги. Человек в каюте крейсера был выбран ЦРУ для замены Осамы бин Ладена. «Ваше время, Хадам,» обратился к нему по телефону знакомый голос. «Люстра была обнаружена двадцать минут назад и движется по местности в сопровождении четырех охранников. Вы готовы?» «Я уже в пути», ответил загадочный человек и помчался к вертолетной площадке на главной палубе корабля.
Стоял обычный октябрьский день в диком безлюдье Центральной Азии. Здесь все было странным для обитателей населенных пунктов других широт. Заходящее солнце на выцветшем голубоватом небе излучало бледно-оранжевое свечение, не согревающее местность внизу. Несколько чахлых пихт и елей одиноко произрастали в бесплодной пустыне. В тени во впадинах между валунами блестел нерастаявший с ночи лед. В коричневой массе крутых холмов и хребтов доминировала цепь монументальных пиков, вырисовывающихся на горизонте вдоль границы с Афганистаном. Пятеро мужчин, судя по их обличью местных жителей, медленно пробирались по дну узкого, глубокого ущелья. Скалы, нависшие над их головами, грозили обрушиться при малейшем сотрясении грунта. Груды камней, разбросанные на дне каньона, замедляли их продвижение вперед. Путешественники были одеты в бесформенную одежду пакистанского покроя: мешковатые шаровары, жилеты и длинные рубахи. Серые тюрбаны покрывали их головы. Они ступали осторожно с АК-47 на плечах. Их зоркие глаза неустанно сканировали местность, в любой момент ожидая вероломного удара. Мужчина посередине, худой и изможденный, выше остальных, прихрамывал при каждом шаге и опирался на посох. «Это он», прошептал Том Донован офицеру «морских котиков» США и трем снайперам, лежавшим рядом с ним в засаде на краю каньона. Используя бинокли, они отслеживали продвижение террористов вдоль ущелья. Еще десять «морских котиков» спрятались поблизости в складках пересеченной местности; среди них был Хадам, уже одетый в местную одежду. «Готовься; Целься; Пли,» - шепотом скомандовал офицер и четырех мужчин в каньоне внизу поразил бесшумный вихрь пуль. Как подкошенные, они упали на грунт. Однако высокий человек уцелел. Он споткнулся, дернулся, уронил посох и побежал. Чернокожий солдат в форме армии США сноровисто поднял винтовку с транквилизатором, перезарядил ее другим дротиком и снова выстрелил. Это утихомирилo Осаму бин Ладена. Ноги его подкосились; покачиваясь, он опустился на большой плоский камень, лицо его поднялось к небу. Cвернувшись в клубок, oн затих, подтянув колени к животу. «Начинаем вторую фазу!» через радиопередатчик объявил Том персоналу, расположившемумся позади него. Трое медиков из их числа бросились к краю ущелья. Надев шлемы и ремни безопасности, они быстро спустились на тридцать футов и через минуту уже стояли на дне расселины. Они проверили пульс, кровяное давление и дыхание Бин Ладена. Пациенту был введен препарат для стабилизации жизненно важных показателей; дротики были извлечены; Осаму завернули в брезентовый мешок, предварительно надежно обвязав; затем его подняли на веревках к ожидающим наверху членам команды. Драгоценный груз положили на носилки и перенесли в близлежащую пещеру. «Начинается третья фаза!» объявил Том. «Все прячутся в укрытие!» Люди разбежались по окрестностям, укрываясь в рвах, траншеях и ямах и ожидая приближающегося ракетного удара. Вытянувшись ничком, «котики» вжались в землю. Вскоре зловещая тень мелькнула в небе и поразила цель. Яркая вспышка света была видна сквозь закрытые веки. Окружающее задрожало, взревело и пепел посыпался на камни. Вскоре все стихло, лишь порывистый северный ветер продолжал свою вековечную работу, засыпая песком разбросанные тела
Глава двенадцатая
«Мы добились успеха», воскликнул Mr. X. «Блестящего успеха», вторил Mr. Y. «Водородная бомба захвачена и высшее руководство Аль-Каиды уничтожено», резюмировала Mrs. Гибсон. Они собрались в конференц-зале штаб-квартиры ЦРУ. В помещении, предназначенном для сверхсекретных встреч, не было окон. Огромная потолочная панель с люминесцентными лампами освещала его скромный интерьер. Они были единственными участниками встречи; десять других стульев, окружавших большой круглый стол, пустовали. Микрофоны на длинных ножках расположенные перед участниками старательно записывали для архива каждое сказанное слово. «Где сейчас ОБЛ?» осведомилась миссис Гибсон. «Он содержится в заключении в секретном месте в Соединенных Штатах,» ответил Mr. X. «ОБЛ под следствием и дает показания. Мы информируем Президента о нашем прогрессе». «Когда мы обнародуем новость о захвате бин Ладена?» схватив карандаш, миссис Гибсон приготовилась записывать дату. «Не думаю, что мы когда-либо это сделаем», задумчиво произнес мистер Y. «Мир должен верить, что Осама по-прежнему правит балом. Мr. X, не могли бы вы сообщить нам о новой операции?» Мr. X, крупный лысеющий человек лет пятидесяти с резкими чертами лица, громко рассмеялся, излучая непоколебимую уверенность. «Обнародование факта задержания бин Ладена будет иметь лишь краткосрочный пропагандистский эффект. Аль-Каида — слишком большая децентрализованная автономная организация, чтобы сбросить этот факт со счетов. Она очень быстро восстановится и нам придется начинать все сначала». Мr. X положил свои массивные руки на стол, взглянул на бумаги и продолжил низким глубоким голосом. «Мы решили сохранить это событие в тайне и заменить бин Ладена его двойником, который является агентом ЦРУ. Г-н Хадам аль-Замир является гражданином США. Он родился в Пенсильвании и вырос в мусульманской общине. Он поступил в агентство пять лет назад. Он свободно говорит на арабском, пуштуне и урду. Именно этими языками владеет г-н бин Ладен; однако знание американского английского г-на аль-Замира значительно превосходит бин Ладена. Г-ну аль-Замиру придется скрывать свое свободное владение английским языком и говорить нарочито неловко, выдавая себя за настоящего OBL». «А как насчет окружения г-на бин Ладена?» спросила встревоженная миссис Гибсон. «Они не заподозрят подлог?» «Все охранники и слуги, находившиеся в его непосредственной близости, были убиты в результате авиаудара,» объяснил Mr. Х. «Наши коммандос схватили бин Ладена за пять минут до начала бомбардировки». «Но есть люди, которые знают его много лет», настаивала миссис Гибсон. «Наверняка его близкие заметят неладное». «Г-н бин Ладен вел особенный образ жизни. Он был похож на рака-отшельника в своей изолированной раковине,» проинформировал Mr. Y. «Круг людей, с которыми он регулярно встречался, был очень узок. Он общался в основном по радио и посредством рукописных посланий. Чтобы убедиться, что его подмена выглядит точно так же, как оригинал, мы организовали встречу с человеком, который недавно видел настоящего ОБЛ». Мr. Y ухмыльнулся. «Это был Mr. Белов, наш величайший актив в истории с водородной бомбой», с гордостью заявил старый разведчик. «Белов разговаривал с двойником с глазу на глаз. У него не было никаких сомнений в том, что он встретил настоящего Осаму бин Ладена». Однако его коллеги были несогласны. Их лица стали похожими на две безжизненные маски. В их обликах появились сомнения и колебания. Слегка нахмурившись, они отрицательно качнули головами. «Не вследует волноваться. Секрет хорошо охраняется». Мr. Y поднял руку, как бы отмахиваясь от возможных возражений. «Мr. Белов так и не догадался, что его собеседником в каюте был ОBL. При первой встрече с ним в Варизистане настоящий ОБЛ представился доктором Ахмадом. Так впоследствие его называл Mr. Белов». «Можете ли вы поверить, что господин Белов никогда не видел фотографий Осамы бин Ладена в СМИ?» Миссис Гибсон сидела прямо и напряженно. Она размышляла. Ее глаза смотрели на папку на столе, а рука касалась подбородка. «Этот факт поставит под угрозу всю операцию». «Фотографии размыты и нечетки; большинство были сделаны во времена его юности», возразил Mr. Y. «Они могут быть портретом кого угодно — любого бородатого, худощавого человека с белым тюрбаном на голове». «А как насчет его почерка и голоса на аудиокассетах?» волновалась миссис Гибсон. «Вопрос с почерком несложный. Мы снабдили г-на Аль-Замира карманным гаджетом, воспроизводящим подлинный почерк Осамы. Но голос может стать проблемой». Mr. Y отпил воды из стакана. «Голос — уникальная особенность каждого человека, как отпечатки пальцев и радужная оболочка глаз. Однако технология распознавания голоса еще несовершенна и полна недостатков. Голос Аль-Замира чем-то напоминает голос Осамы, но не так близко, как его внешний вид». Мr. Y скрестил руки на груди и откинулся на спинку кресла. Его тяжелая выдающаяся челюсть выдвинулась вперед, а острые глаза загорелись решимостью. «В случае разногласий наши эксперты подтвердят подлинность его голоса; их эксперты, если они у них есть, вероятно, нет», заключил г-н Y. «Организация с наибольшим рупором всегда права». Мr. Y. коротко стукнул костяшками пальцев по столу и замолчал. В наступившей тишине группа сидела неподвижно, глядя на экран, а стрелки часов между тем неумолимо отсчитывали время; их встреча длилась уже час. «Где сейчас Аль-Замир?» прервала молчание миссис Гибсон. «Он находится в Варизистане и командует своими подчиненными. У него все в полном порядке», улыбнулся Mr. Х. «Он готовит новое послание Аль Каиды, проклинающее прислужников американского империализма». Однако Mr. Y было не до смеха. Его лицо сохраняло суровое и напряженное выражение. Он выглядел так, как будто обдумывал плюсы и минусы начинающейся операции. «Аль-Замир находится под постоянным наблюдением нашей группы быстрого реагирования. Мы можем спасти его в любой момент и вернуть к семье в Соединённых Штатах», Mr. Y потянулся и сложил руки за своей головой. «Я предвижу удивительные возможности,» оживилась миссис Гибсон. «Наш агент во главе Аль-Каиды!» она двинула ладони в сторону собеседников. «Мы контролируем центр, нам становится известно о других террористических организациях, мы препятствуем их действиям». «Чтобы выглядеть реалистично, г-н Фальшивый бин Ладен должен время от времени появляться в мировых СМИ с угрожающими заявлениями», высказался Mr. Х. «В нашей стране много талантов», согласилась миссис Гибсон, вызвав смех у своих слушателей.
Внезапный, будоражащий звонок телефона экстренного вызова заставил всех обернуться и замолчать. Mr. Y наклонился над консолью и взял трубку. Остальные внимательно наблюдали за выражением лица коллеги. В его тусклых, невыразительных глазах невозможно было что-либо прочитать. Несколько раз в течение разговора он сказал, «Хорошо» и «Я понимаю». Затем он поблагодарил звонившего и повесил трубку. С минуту Mr. Y молчал, глядя в пустоту, затем перевел на сослуживцев свой уставший взгляд. Он слегка пошевелился в кресле, в котором помещалось его большое широкое тело. «По данным наших источников в Москве, генерал Костылев был арестован вчера на Лубянке и обвинен в шпионаже в пользу США. Его также обвинили в соучастии в хищении российского государственного имущества — вы знаете, что они под этим подразумевают — и продаже его американцам». Мистер Y сделал паузу. Его рука протянулась к стакану на столе, он отпил глоток, затем с большой осторожностью вернул стакан на прежнее место. «Hе думаю, что ФСБ догадалась, что Костылев был нашим человеком, и, если повезет, никогда не догадается. Напротив, похоже, что он стал жертвой междоусобной борьбы за власть. План по вывозу боеголовки из Сибири был не наш, а их. План был одобрен российскими властями на самом высоком уровне. Его собственное начальство поручило ему исполнение этого плана». Мr. Y поставил локти на стол, подпер подбородок кулаками; он смотрел прямо перед собой. Hа мгновение воцарилось молчание, а затем Mr. X ободряюще кивнул, «В данном случае у ФСБ нет прямых улик против Костылева. Мы создали непревзойденную маскировку. Контрразведка не может ни в чем подозревать его». «Мы не знаем, что имеет ФСБ на Костылева», поделился Mr. Y. «Была ли это просто провокация, а не что-то существенное? Но, зная историю, шансы Костылева уйти практически равны нулю». Мистер Y выглядел опечаленным. Его губы превратились в тонкую линию, нo его упрямый, проницательный взгляд горел решительностью. «Его арест — большая потеря. Он обеспечивал нас разведданными в течение шести лет. Он пережил дело Ханссена, когда ни одному из наших российских источников этого сделать не удалось и все они погибли в застенках. Генерал Костылев внес огромный вклад, снабжая первосортной конфиденциальной информацией наше правительство и наше ведомство. В какой-то момент мы подготовили ему побег и крупную сумму денег, но он отказался, сказав, что для него бежать слишком рано». Mr. Y грустно посмотрел на своих коллег. «Его будет не хватать всем нам». «Зная закономерности работы ФСБ, мы можем ожидать, что каждый российский офицер, служивший под началом Костылева, будет арестован и предан суду по подозрению в шпионаже или просто исчезнет,» подытожил Mr. Х. «В прошлом соратников опальных генералов почти всегда казнили или приговаривали к длительным срокам тюремного заключения». «Белов в опасности», забеспокоилась миссис Гибсон. «Мы должны его предупредить. Мы знаем, что две недели назад он был в Стамбуле и занял место на борту турецкого авиалайнера, направлявшегося в Россию. Это были последние сведения о нем.» «Он наш агент?» глядя в бумаги, осведомился Mr. X. «Нет,» ответил Mr. Y, «но мы предложили ему помощь, правда не знаем, захочет ли он ее принять. Кто его связной?» Миссис Гибсон порылась в стопке бумаг. «Том Донован», сообщила она. «Есть ли у нас возможность войти в контакт с господином Беловым?» Mr. Y задумчиво потер подбородок. «Пожалуйста, позаботьтесь об этом, Бренда. Cвяжитесь с Донованом и со всеми, кто к этому причастен. Белову грозит смертельная опасность!»
Глава тринадцатая
Одна в своей узкой кровати, Глаша пошевелилась. Под низким потолком скопился теплый и душный воздух. Ей становилось жарко. Откинутое в сторону скомканное ватное одеяло и ситцевая ночная сорочка, прилипшая к ее вспотевшему телу, мешали ей. Глаша зевнула, повернулась на другой бок и опять задремала. Однако странные, неистовые сновидения не отпускали ее. Oна растворилась в своих пугающих мыслях. Ей снился Михаил. С ног до головы он был закутан в широкую белую ткань, которая развевалась на ветру. Медленно и осторожно он поднимался по ступенькам на крышу глинобитного дома в месте, которое казалось Глаше Аравией. Под знойным желтым небом ее муж страдал, кряхтел и обливался потом. Раскаленное солнце выжигало ему глаза и обугливало кожу. Щурясь и прикрывая лицо ладонями, он смотрел на скопление сотен мечетей, окруженных океаном обветшалых хижин простирающимся до самого горизонта. Он искал ее. Муэдзины, призывающие верующих на молитву, стайки женщин в чадрах и тысячи темнокожих мужчин в тюрбанах, людские толпы, скользящие по тротуарам, грузовики, автобусы, верблюды и тележки, заполонившие улицы, — все это предстало перед ним в безобразной суете и отвратительном уродстве. Она ненавидела тот многолюдный, раскаленный город и знала, что ее любимый в опасности и нуждается в помощи. Но ее не существовало в этом чужом мире, вдали от заснеженных лесов Сибири! Как ему помочь?! Она закричала, «Я здесь, Миша!» но ее не услышал. Хуже того! Оглушительная пугающая музыка обволокла его. Откуда это? Рядом с ним никого не было. Он стал искать источник и наклонил голову. Внизу во дворе, широко раскинув руки в развевающихся рукавах и растопырив белые юбки, кружились три дервиша. Их фетровые конические шапки вращались так быстро и ровно, что казались неподвижными. Внезапно оборванцы почуяли его присутствие и, не прекращая зловещий танец, впились в Мишу злыми глазами, зорко следя за каждым движением своей жертвы. Какой кошмар! Она тут же узнала их под пятнистыми красными точками и тенями, скрывающими их физиономии. Да, это так! Ошибки нет! Они были теми самыми! — тремя ужасными маньяками, которые приходили к ней домой на прошлой неделе!
Она застонала, пробуждаясь ото сна. Звуки становились все громче, врываясь в ее осоловелое сознание. Ее веки затрепетали. Ей показалось, что она услышала стук в окно. Глаша резко проснулась и открыла глаза. Было далеко за полночь. Если не считать тиканья ходиков на стене, в мире царила глубокая тишина, прерываемая лишь посапыванием ее дочери за стеной и отдаленным воем огорченной собаки в квартале отсюда. Она натянула одеяло до подбородка, но не могла уснуть. Потолочные балки и стропила крыши слегка поскрипывали на ветру. Ее горькие мысли вернулись к тому дню, когда негодяи прибыли с первым визитом. Она была одна и хлопотала у газовой плите, готовя одно из своих знаменитых очень вонючих блюд, от которых у соседки наверху каждый раз случалась кондрашка. Нарезанный лук она высыпала в глубокую чугунную сковороду, где на растительном масле жарился картофель. В тот момент, когда поварешкой в левой руке она мешала чечевичную похлебку в горшке, а правой насыпала перец в салат из речных бобров и антоновских яблок она почувствовала присутствие незнакомца. Не поворачивая головы, краем глаза Глаша заметила человека, стоящего на пороге кухни и смотрящего на нее. Это был коренастый, средних лет индивидуум, с нездешней смуглой кожей, крючковатым носом и сальными черными волосами. Одет он был в мешковатый костюм из местного универмага. Незнакомец не шагнул к ней, а оставался стоять в дверях, плечом подпирая косяк, с кривой полуулыбкой застывшей на пухлых красных губах. Глаша не колебалась. Ее права, конфиденциальность и территориальная целостность были нарушены. Она швырнула тяжелую сковородку, попав злоумышленнику в лицо и в свирепой атаке рванулась вперед. Она хорошо помнила уроки дзю-до. Посреди кухни она перегруппировалась и энергичным взмахом ноги сбила мужчину с ног. Глаша стояла над его поверженным телом; подбоченившись и уперев руки в бока, розовый виниловый фартук сморщился у нее на груди, ее сердце билось часто и сильно. Истекали минуты. Учащенное дыхание ее постепенно выравнивалось и она размышляла, что делать с преступником — оттащить его к ближайшему мусорному баку сразу или дождаться темноты? Мужчина лежал на спине с открытыми, невидящими глазами, из распахнутого слюнявого рта торчали кривые желтые зубы; хриплое неровное дыхание вырывалось из его ноздрей. Правый глаз у него затек и не открывался, а голова и грудь были усеяны дымящимся кусочками картофеля и репчатого лука, смешанного с кипящим подсолнечным маслом. Внезапно Глаша вздрогнула и перевела свой взор. Входная дверь повернулась и она увидела еще двух мужчин, входивших в ее квартиру. Должно быть у них был собственный ключ! Незванные гости были сильными, дерзкими и развязными. Ее пробрала дрожь от их тяжелого взгляда. Незнакомцам потребовалось несколько секунд, чтобы понять и оценить ситуацию — их беспомощный земляк лежит распростертый на полу и даже не стонет, в то время, как светловолосая русская женщина победно попирает его ногой. Вокруг Глаши просвистели три пули. Хлопки из пистолета с глушителем и вспышки дульного пламени заставили ее рухнуть на пол, инстинктивно прикрывая голову руками. Женщина не была ранена, но так напугана, что боялась пошевелиться. «Хорошая, красивая, как тебя жаль», покачал головой тот, что повыше. Он изъяснялся на ломаном русском языке. «Почему ты обидела моего друга?» Тем временем его спутник усадил Глашину жертву на стул и прыскал на него водой из-под крана. Состояние пострадавшего было плачевным — обоженная морда покраснела и опухла, глаза не открывались, из порезов капала кровь. «Мы порядочные люди; мы пришли познакомиться и представиться. Почему так плохо встречаешь?» не унимался более высокий мужчина, который в нее стрелял. «Меня зовут Танвил,» он отвесил глубокий светский поклон, «а его зовут Маджед». Он указал на своего молчаливого компаньона, который Глашиной метлой подметал голову и грудь травмированного первого посетителя. «Он очень трудолюбивый и старательный, разве ты не видишь?» На полу вокруг сидящего на стуле «гостя» образовалось кольцо из кусочков картофеля и лука, и Глаша осмелилась потребовать, «Пусть этот парень уберет свой бардак!» «Он это сделает, не беспокойся,» вежливо улыбнулся Танвил. «Но сначала он должен помочь Навафу». Toт подавал слабые признаки жизни. Он несвязно бормотал и нес какую-то тарабарщину и несколько раз чихнул. Однако его веки оставались закрытыми. Пупырчатая кожа на лице и шее покраснела и покрылась волдырями. Быстрым и точным движением Танвил проверил пульс пострадавшего. Покрутив носом, он уверенно заявил, «С ним все будет в порядке». Между тем, не замечая суеты вокруг, Наваф сидел бесчувственный и безмолвный, как куль с мукой. Руки его висели свободно; голова его запрокинута назад, на подбородке и в распахнутой пасти высыхали кровь и слюна. Под его ногами валялся мусор. Необходима была уборка. Опустившись на четвереньки, Маджед сопел и пыхтел и даже залез под стул, на котором сидел его друг-инвалид. Он собрал все остатки еды, разбросанные по полу и выбросил их в мусорное ведро. «Почему ты была так жестока с ним?» Танвил обратился к хозяйке. Глаша нахмурилась. Она съежилась на полу; согнутые в коленях ноги скрыты под фартуком, длинный кухонный нож зажат в руке. «Наваф безвреден,» убеждал ее бандит. «Он любит поэзию и музыку. В свободное время он играет на арфе и скрипке. Он просто зашел к тебе, чтобы представиться». Танвил бросил на нее смертельный взгляд и заявил, «Мы друзья Яссима. Я знаю, ты помнишь его.» Он резко вскинул голову, отчего его волосы упали на лоб. В его глазах проскользнуло что-то адское. Конечности Глаши онемели от страха. «Все начинается сначала», с отчаянием подумала страдалица. Она ясно помнила тот роковой день, когда появление Яссима разрушило счастье ее семьи. «Яссим был моим братом», каким-то жестким взглядом Танвил внимательно посмотрел на нее. «Перед своей героической смертью мой брат много рассказывал о Михаиле и о тебе. Он хвалил вас. Он сказал, что вы замечательные люди. Вот почему мы здесь. В знак дружбы мы принесли тебе цветы и торт». Танвил достал из сумки и положил на обеденный стол смятый букет желтых роз и потрепанную белую коробку с этикеткой из городской пекарни. «Мы не против чашки чаю,» гостеприимно предложил он. Его маслянистая физиономия растянулась в подобие улыбки. «Угощайтесь,» отрезала Глаша, не двигаясь с места. Посетители не были оскорблены и чувствовали себя как дома. В шкафу они нашли посуду и разложили ее на столе. «Ты присоединишься к нашему чаепитию?» «У меня еще есть дела», усталым голосом ответила Глаша. «Вы лучше убирайтесь отсюда. Чего вы хотите от меня?» «Мы проделали длинное путешествие из солнечного Ирака, чтобы добраться до вашей холодной Сибири. Неужели ты думаешь мы приехали только освежиться?» неохотно ответил Танвил. Его прежнее веселье угасло. «На самом деле мы здесь, чтобы встретиться с Михаилом. Где он?» Его немигающий взгляд был устремлен на Глашу. Большие висячие уши, словно пара радиолокаторов, вторгались в ее разум. «Вы сильно пожалеете, когда мой муж вернется домой», с гневом в голосе пригрозила Глаша. «Он сделает из всех вас медвежью закуску, разрубит на котлетки и выбросит в тайгу». «Плохая шутка, мадам», Танвил явно не был впечатлен. «Наши люди видели его недавно в Турции. Мы пришли сюда, чтобы поблагодарить Михаила. Он нам очень помог и мы верим, что до сих пор остаемся друзьями». Глаша отвела свой сверкающий яростью взгляд. Она избегала смотреть на Танвила. Устав от своего неловкого сидячего положения на полу, она поднялась и переместилась на подоконник, держа в правой руке нож, направленный острием на посетителей. Между тем Бытие катилось по своим непреложным законам, не замечая драмы, разворачивающейся в ее квартире. На темнеющем синем небе показался тоненький желтый серп луны. В его нежных лучах поблескивали стекла окрестных лачуг, иx трубы, крыши и стены сливались в одну сплошную черную массу, будто нарисованную печной сажей. Уличный шум проникал сквозь двойные стекла. Мимо дома прогрохотал грузовик. До нее доносились шаги прохожих и взволнованный разговор двух женщин на тротуаре о продаже курятины в продуктовом магазине напротив. Находившаяся с ними девочка-подросток весело хихикала. Где-то вдалеке играла гармоника. Лицо Глаши исказила гримаса бешенства. Она боролась с непреодолимым желанием сокрушить,
растоптать и уничтожить этих бесцеремонных тварей. Глаша сжала рукоять ножа. «Убирайтесь отсюда,» проверещала она тихим, угрожающим, не своим голосом. «Уходите, не то я порву вас всех на куски.» Танвил взглянул на своих спутников. Маджед, после мытья полов грязный, как свинья, сидел за столом и прихлебывал чай. В руке у него был откушенный кусок торта. С обсыпаннoй крошками хари капал пот. Ему было вкусно. Он откусывал, жевал и причмокивал губами. В углу полуживой Наваф беспомощно прислонился к обклеенной обоями стене. Растущая опухоль деформировала его обожженное лицо. Танвил перевел на хозяйку свои злые глаза. «Мы не хотим ссоры, добрая женщина,» заявил он бесцветным механическим голосом. Он подмигнул другому своему спутнику и они подняли Навафа со стула, засунув свои руки ему подмышки. Неудачника вытащили в коридор. «Мы еще увидимся,» с устрашающей улыбкой пригрозил Танвил. Дверь за ними захлопнулась. Глаша передвинула засов до упора, больше не доверяя своему бесполезному замку, и вернулась на кухню. Кровь стучала в висках; ее руки дрожали. «Миша, где ты?» застонала она.Ночь была долгой и мрачной, ее подушка стала мокрой от слез. Эта страшная встреча произошла неделю назад и больше негодяи не появлялись. А ее Михаил, как и прежде, пропадал без вести, от него не было ни словечка; ничего, ни намека на то, где он и как, и живой ли он? Катя спрашивала каждый день, «Мама, когда папа придет домой?» Но Глаша не знала, что ответить ребенку. «Скоро» — это было все, что она могла сказать. Ответ, который подрастающая Катя все чаще отказывалась принимать. Девочка печалилась и часами не могла произнести ни словечка. Воспоминания отступили от нее, но время тянулась мучительно долго. Ей было жарко и душно под низким потолком. Она не могла уснуть. Никакой тишины, никакого спокойствия! Снаружи под ее окном битый час спорили двое пьяных. Они неприлично ругались, проклиная скупердяйство какого-то Ивана Иваныча; потом, затянув песню, удалились. Притихло, но ненадолго. По железной дороге неподалеку, гудя и разрезая воздух, пронесся длинный товарный состав. Вагоны скрипели, колеса визжали, буфера лязгали. Земля тряслась, дрожали постройки, посуда в ее шкафу мелодично позвякивала. Но что это?! Ее уши уловили царапанье на входной двери и слабый скрежет поворачивающейся ручки. Кто-то надавил на дверь, но засов не поддался. Паника начала охватывать Глашу. «Бандиты вернулись!» она вскочила с постели. На цыпочках испуганная женщина пересекла комнату и встала перед входом с острым тяжелым клинком в правой руке, готовая пополам разрубить голову любого злоумышленника. К счастью, шорохи в коридоре прекратились и она услышала, как затихли удаляющиеся шаги. Глаша присела на краешек стула, выставив нож вперед. Она будет бороться до конца за свою дочь и за себя! Ее волнение достигло предела, мысли путались в голове, тело дрожало, ночная рубашка задралась, обнажив стройные ноги с ухоженными ногтями и ступни, прижатые к двери. Она была все внимание, вслушиваясь в ночь. Вдруг сзади сквозь щель между занавесками в комнату проник узкий конус белого света. Луч двигался медленно, освещая участки интерьера. Глаша бросилась в угол, но не успела. Свет скользнул по складкам штор, по дивану, а затем по ней. Испугавшись, она спряталась за столом, не выпуская зажатое в кулаке лезвие. «Глаша, это я,» услышала она приглушенный голос Михаила. «Открой дверь!» Она подбежала к окну и распахнула шторы. Ее пропавший муж, отец ее ребенка и светило ее жизни стоял на тротуаре в призрачном свете уличных фонарей и ласково глядел на нее. Бедняга дрожал от холода, а рядом с ним на асфальте лежал большой потертый, но явно заграничный чемодан. Глаша отперла задвижки и повернула раму. Михаил сначала бросил багаж в комнату, а затем забрался внутрь. «Иди ко мне,» прошептала она и обняла его за плечи. «Я так люблю тебя, Миша», выдохнула она, покрывая его поцелуями. «Дорогая Глаша, без тебя мне жизни нет,» обхватил он ее руками. «Тебя так долго не было!» сказала она, прижавшись всем телом к нему. «Ты скучал по мне?» Михаил обнял ее крепче. «Ты знаешь это. Я всегда влюблен в тебя». Глаша оторвала голову от его груди и взглянула ему в лицо. Ее пальчики очертили контур его губ. «С тобой все в порядке? Была ли твоя миссия успешной?» Она отступила на шаг назад и осмотрела его с головы до ног. «Ты был мне верен?» «Да,» он пристально глядел на нее. «Как вы с Катей?» Ее губы раскрылись в счастливой улыбке, а деликатные пальцы скользнули по торсу и стали спускаться все ниже. Правой рукой она мимолетно, а затем сильнее коснулась его лица; тихо и медленно провела рукой по его волосам. Несколько минут Михаил сопротивлялся. Он уклонялся от ее объятий, до тех пор пока не обследовал жилище сверху донизу, не обнаружил ничего странного и подтвердил, что его семья цела и здорова. Лишь после этого он полностью сдался, позволив Глаше снять с себя одежду и отвести его в постель. Шторы на окнах оставались плотно задернутыми, охраняя семейные тайны.
Проходили часы, но влюбленные не отрывались друг от друга, почти не веря, что препятствия позади и они снова вместе. Они говорили шепотом и смеялись от счастья. Время остановилось для них и только на рассвете Глаша начала свой рассказ. Михаил слушал сначала вежливо, затем с трепетом и беспокойством. «Знай, Мишенька, что ты занимаешь каждую секунду моих мыслей. Все напоминает мне о тебе. Я даже не могу этого объяснить.» Глашин голос дрожал и прерывался. «Вот что происходит.» Она глубоко вздохнула и вытерла слезы. «На заднем дворе нашего дома растет берёза. Она живет своей жизнью и следует природному циклу. В летнюю жару она зеленая и пышная, а в зимние морозы — голая и апатичная, на ее ветвях лежит снег. Березу не волнуют мои беды, мои обиды и мои редкие радости. Она такое же живое существо, как и я, но другое; она знает секрет безропотности, бесчувственности и равнодушия. Круглый год солнце и мороз жалят ее, по ней хлещут ветры и дожди, ее ветви сгибают ураганы и отягощает снег, но береза стоически переносит все удары судьбы и я знаю ее силу.» Свое лицо Глаша уткнула ему в грудь и продолжала повествование. «Когда тебя не было рядом, я старался походить на ту березу — превратить свое сердце в лед и камень, чтобы больше не чувствовать страданий. Я пыталась, но не смогла. Я не должна так сильно любить тебя, Миша. Мне это больно. Каждый раз, когда я прохожу мимо той березы, она читает мне лекции о стоицизме, но я плохая ученица». В сероватой предрассветной мгле осунувшееся лицо Глаши выглядело уставшим и восковым. После долгих часов занятий любовью ее глаза потускнели и потеряли свойственный им жизнерадостный блеск, но ее подтянутое спортивное тело оставалось ненасытным. Еще раз она тихо произнесла его имя и придвинулась к нему, страстно целуя его губы. Когда забрезжил рассвет и месяц на небе начал бледнеть, она удалилась в душевую кабинку. Со своего места в постели Михаил наслаждался знакомыми звуками плещущей воды — звуками дома. Он лежал с открытыми глазами, не до конца веря, что вернулся назад живым и невредимым, после невероятных опасностей, которые ему пришлось пережить. Между тем рассеянный взгляд его блуждал взад и вперед, налево и направо, ощупывая полузабытые предметы: стены, покрытые выцветшими обоями, грубый прямоугольный стол с шестью потертыми стульями, исцарапанный линолеумный пол, пластиковый письменный стол и битком набитый книжный шкаф; это была его резиденция, которую он помнил. В углу громоздкий буфет почти подпирал обшитый синей фанерой потолок, в центре которого висела старинная люстра, единственный ценный предмет в их жилище. На диване за ширмой крепко спала Катя, еще не зная, что ее папа вернулся домой. Турецкие куклы и конфеты ждали, пока их обнаружат на табуретке возле ее головы. Лицо Михаила было серьезным. Он нахмурил бровь и уставился в потолок. То, что Глаша рассказала ему о новых замыслах Аль-Каиды, было неожиданным и пугающим. Ему придется набраться терпения, несмотря на почти мгновенное желание действововать. Он подождет. Должен подождать. Зачем? Он не был уверен.
Глава четырнадцатая
Прошло две недели, но ужасающая троица Аль-Каиды так и не появилась. Жизнь Михаила стала упорядоченной и простой, как будто у него никогда не было никакого секретного задания. Черные воды рутины затянули его. Он слонялся по дому; он ходил на охоту; он пировал с друзьями; он помогал Глаше выполнять ее домашнюю работу. Он бездействовал, ежесекундно ожидая вызова из Москвы и был начеку. Больше всего нарушал его душевное спокойствие тот факт, что генерал Костылев на телефон не отвечал, несмотря на срочные звонки Михаила в его кабинет. ФСБ безмолвствовало, словно не замечая своего надежного, лояльного офицера, успешно выполнившего трудное задание. Кроме того, перестали поступать ежемесячные выплаты от его московских руководителей. Но в данный момент деньги не были проблемой, несмотря на то, что банковский депозит в пять миллионов долларов, который он сделал в отделении Ситибанка в Карачи, был ему недоступен. В кармане у него лежали несколько тысяч долларов, подаренных ему ЦРУ в качестве бонуса за участие в операции. Бонус медленно, но верно испарялся. Ему необходимо было получать регулярную зарплату в рублях, а также инструкции от Костылева. Но во всем остальном жизнь его текла как обычно, ни в чем не меняясь — неизменная, скучная и однообразная.
Михаил осматривал свой мотоцикл Урал, стоявший в гараже во дворе его дома. Гидравлические тормоза транспортного средства требовали некоторого обслуживания и настройки. Чтобы освободить руки, он повесил на гвоздь свое пальто и сумку с инструментами и занялся кропотливой работой. Через распахнутую дверь сарая ему была видна выкрашенная в коричневый цвет задняя стена их двухэтажного дома, черная толевая крыша с печной трубой, его дочь Катя, радостно раскачивающаяся на качелях среди визжащей детворы, и могучая береза посередине двора. С гаечным ключом и плоскогубцами в руках он сидел на корточках перед задним колесом мотоцикла и отвинчивал болт, когда его уши уловили звуки иностранной речи. Гортанный, сбивчивый чужеземный говор, от которого мурашки бежали по спине, прорезался сквозь радостный гомон детей. Михаил вздогнул и повернулся. Трое юрких приземистых мужчин с гладко выбритыми лицами и идеально уложенными черными волосами поднимались по лестнице, ведущей в его квартиру. Последний не поспевал за ними. Складывалось впечатление, что бедняга был покалечен. Он хромал, волочил за собой ногу, а голова его, обмотанная изоляционной лентой, была наклонена набок. Губы чудака напевали какую-то заунывную восточную мелодию, а руки, как плети, покачивались по бокам. «Вот они!» мелькнуло в голове Михаила и он поспешил навстречу новому испытанию. Посетителей удалoсь перехватить у входной двери, когда они собирались нажать кнопку звонка. Незнакомцы обернулись, услышав стук его шагов. Один из них, что повыше и поначальственнее, изрек, «Привет, Михаил. Ты меня не узнаешь?» Вперившись горящими бесовскими глазами в непонимающее лицо хозяина, он ухмыльнулся до ушей. «Я Танвил, старший брат Яссима», сказал он с достоинством. «Я сразу узнал тебя. У меня есть твоя фотография.» Он вытянул руку для рукопожатия. «Очень рад с вами познакомиться», Михаил пожимал каждому руку и запоминал их лица. «Пожалуйста, входите.» Он вежливо постучал в косяк, чтобы предупредить жену и отворил дверь. Компания вошла в среду обитания семьи Беловых. Глаша, одетая по — домашнему, безмятежно развалилась на диване и листала журнал. Завидев зловещих гостей, она коротко вскрикнула, прижала руку ко рту, поспешно вскочила и, что было сил, помчалась на кухню. Полы ее розового халата развевались, обнажая молочно-белые бедра. Посетители услышали хлопок закрывающейся двери. «Моя жена любит готовить», с иронией объяснил Михаил. «Кухня — ее творческая мастерская». Он пригласил гостей занять места. Компания расселась на стульях вокруг пустого, покрытого клеенкой обеденного стола. Скрестив руки на груди, они возможно ожидали теплого приема и гостеприимства. Однако, хозяйка так не считала. Через тонкую дверь доносился шум льющейся из-под крана воды, громкое позвякивание тарелок и чашек и время от времени прерывистый звон разбитого стекла. Каждый дребезг заставлял визитеров подпрыгивать на стульях. Взбешенная Глаша мыла посуду. «Вряд ли я смогу вам, братья, сегодня предоставить горячий обед,» философски заметил Михаил. «Сотрудники кухни бастуют». Он захихикал. «Хотите водки? Давайте вмажем чуток за дружбу, за знакомство, за успех!» В поисках спиртного он открыл дверцу буфета, в котором находился набор сверкающих тарелок, выдвинул тяжелый ящик, набитый вилками, ложками и столовыми ножами и, наконец, обнаружил пропажу в книжном шкафу, спрятанную позади томов В. И. Ленина. Удивленный выходкой Глаши, Михаил с невозмутимым видом поставил поллитровку на стол и разлил алкоголь в четыре маленьких стаканчика. Почуяв запретный запах, сморщил нос оскорбленный Танвил. «За кого ты нас принимаешь? Мы не употребляем спиртное». «Мне очень жаль», Михаил покачал головой. «Это все мои развлечения». «Я хочу попробовать!» Наваф внезапно загудел по-арабски. «Я хочу сравнить водку со скотчем». «Вы только взгляните на него!» всплеснул руками Танвил. «Неудивительно, что жена тебя бросила.» Возмущенный начальник экспедиции вскочил, повернулся к Навафу и застыл, уперев руки в бедра, чем-то напоминая букву Ф. На нахмуренное лицо Танвила набежала мрачная тень. Глаза засверкали. Сомнения в нравственном облике боевого товарища охватили его. Он покачал головой и развел руками. «Не совсем верно», оправдывался неунывающий Наваф. «Она так и не стала моей женой. Она была просто невестой». Он утер лицо рукавом и выпучил глаза, между тем его блуждающий взoр не остановился на стеклянной кухонной двери. Тень Глаши время от времени перемещалась по тонкой занавеске. «Вах, вах,» восхищенно прошептал он и вернулся к своим воспоминаниям. «Шэрон во всем виновата. Она научила меня употреблять эль и виски». Он попытался изобразить искреннюю улыбку. «Я делал все, чтобы поладить с ней, но она все время дулась на меня и требовала денег. Жизнь в Ирландии была трудной и дорогой, и я сбежал». Умолкнув, он обхватил лицо ладонями и начал раскачиваться на стуле. Проклятия и хула стали срываться с его уст. Озадаченный Танвил извинился перед хозяином и, сжав кулаки, смерил пылающим взглядом боевика с головы до ног, требуя прекратить. Назревал конфликт с мордобоем. Громкое «Хм-Хм» привлекло всеобщее внимание. «Все происходит к лучшему». В попытке замять ссору и отвлечь внимание, Михаил встал и потянулся. «Давайте выпьем за этот замечательный факт. Ваш друг — безнадежный романтик. Это прекрасно. Возможно, ему повезет в Ужуре. У нас в Сибири большое женское население и небольшой процент разводов. Этот пылкий, обаятельный гость без сомнения будет востребован местными красавицами. Уверяю, что наши изысканные дамы захотят познакомиться с этой заграничной штучкой. Гарантирую, что Наваф найдет горячий отклик в их сердцах.» Он насмешливо махнул головой и поднял кулак, сжимавший стопку. «Рюмка для водки!» провозгласил он. «Кружка для пива и веселая компания для стола!» Преувеличенно подмигнув, Михаил задрал голову, осушил стаканчик, грохнул им по столу и плюхнулся обратно на стул. Гости подозрительно следили за его движениями. К водке никто не притронулся. Последовала неловкая пауза, во время которой Наваф робко наклонился вперед и понюхал густую беcцветную жидкость в стаканчике перед собой. «Я предпочитаю виски,» после некоторого размышления заключил он и скорчил кислое лицо. Танвил одобрительно посмотрел на него и слегка кивнул головой. «Лучше не может быть!» радостно подтвердил Михаил. «Водка нужна только русским! Мы не хотим, чтобы наша беленькая нравилась чужеземцам, иначе нам, русским, ничего не останется! Чем бы мы развлекались в свободное время?! Обычное вино для нас прокислый кишкомой, а пиво — горьковатая бурда! Животы от того пойла пухнут и в туалет тянет; и больше ничего!» Вряд ли кто-нибудь, кроме Танвила, понимал зажигательные речи хозяина. Посетители уставились выпученными глазами на пустой стол, на котором красовалась бутылка водки и несколько наполненных до краев стеклянных емкостей. В комнате не было слышно никаких других звуков, кроме сопения боевиков и мягкого журчания воды, доносившегося из кухни. Глаша притихла. Повидимости душевное равновесие вернулось к ней. «У нас есть к тебе важное деловое предложение», заговорщически прошептал Танвил. «Слушаю,» Михаил состроил конспираторскую физиономию. «Я весь внимание». Танвил весь преобразился: его бледное лицо охватил лихорадочный румянец, глаза засверкали каким-то внутренним огнем. «Ты был удостоен чести встретиться с шейхом; ты добыл для нас боеголовку; мы доверяем тебе.» Его лицо медленно приблизилось к лицу Михаила, пока их носы почти не соприкоснулись. «Я скажу тебе прямо,» прерывающимся голосом воскликнул приезжий. «У вас на базе ржавеет столько ядерного оружия, что никто не заметит, если исчезнет еще одно». Михаил слушал внимательно, сохраняя невозмутимое выражение лица. «Мы дадим тебе два миллиона долларов вперед и десять миллионов после, если ты поможешь нам запустить хотя бы одну ракету», шепелявил Танвил. Из его рта брызгала слюна. «Только одну. Какая безделица. Никто не заметит.» Михаил икнул, затем, чтобы успокоить нервы, быстро выдохнул. «Куда вы хотите ее запустить?» хладнокровно спросил он и посмотрел в потолок. Танвил осекся. Он не решался сказать. Правда была слишком ужасна. Подумав и собрав все свое мужество, он проглотил мучительные колебания. «Это просто», отогнав последние сомнения, авантюрист энергично тряхнул головой. «Ракеты уже нацелены. Ничего не нужно менять. Запусти ее туда, куда ей положено лететь». Михаил смотрел на него с недоумением, сжимая кулаки и пытаясь удержаться от ярости. «Слушай. Это просто,» убеждал его Танвил. «Наваф и Маджед — учёные-ракетчики. Они модернизируют системы. У них есть запчасти. Им нужно лишь немного помощи от тебя. Отведи их в бункер и помоги с ремонтом.» Наваф и Маджед, сидевшие рядом, дружно кивнули. Их возбужденные лица блестели от пота. Михаил перевел взгляд на Танвила. «Ракеты нацелены на континентальные Соединенные Штаты Америки», весомо заявил Михаил. «Запуск даже одной ракеты начнет ядерную войну.» «Почему это плохо?» Танвил хлопнул в ладоши. «Ты должен радоваться! Военные офицеры снова понадобятся. Ваше правительство в мгновение ока объявит массовый набор новых сотрудников». Михаил пытался скрыть свое негодование. Он опустил голову. Руки его, лежавшие на столе, слегка дрожали. Он был внешне спокоен, только один раз в его глазах мелькнула ярость. «Генерал Костылев должен получить информацию о них немедленно,» пообещал он себе. «Но я не знаю никого, кому можно было бы сообщить об этих парнях… если только…» Он поднял голову. «Это может быть сделано,» обратился он к Танвилу. Лицо его стало задумчивым и спокойным. «Депозит должен быть в купюрах крупного номинала». «Мы доставим валюту завтра,» удовлетворенно заявил Танвил. «Слишком рано,» Михаил покачал головой. «Все пока условно. Мне нужно пару дней, чтобы обдумать ваше предложение. Мне необходимо посетить базу и выбрать ракету в наилучшем состоянии. Также мне нужно проверить терминал оборудования. Работы много». «Не ходи туда один,» умоляюще сложил руки Танвил. «Это опасно. Возьми нас с собой. Мы компетентные, знающие специалисты, всегда готовые помочь». Oн чарующе улыбнулся. «В этом нет необходимости», сурово ответил Михаил. «Посетители могут привлечь внимание». Он взглянул в окно. Свинцовые тучи затянули небо, предвещая сильнейший ливень. Сквозь разрывы в тяжелой дождевой облачности просачивался желтоватый, безрадостный свет. Он брезжил на убогий деревянный город, безлюдные, чрезмерно широкие улицы и, подступивший к околицам, густой хвойный лес. «Дети во дворе промокнут. Надо сказать Глаше», уныло подумал заботливый отец. Подобно темным облакам, нависшим над головой, на сердце Михаила опустилась депрессия. Незваные гости не радовали его. «Где вы остановились?» из вежливости тихо спросил он. «Мы снимаем небольшой дом», словоохотливо ответил Танвил. «Приходи к нам в любое время. Станем счастливы. Ты увидишь, какими серьезными ресурсами мы обладаем». Он назвал адрес жилища, которое находилось на окраине города. «Хорошо,» Михаил обеспокоенно взглянул на собеседника. «И вы тоже заглядывайте к нам. Всегда будем вам рады.» Танвил поблагодарил, раскланялся и посетители ушли.
Как только дверь за последним боевиком закрылась, Глаша выбежала из кухни с широко раскрытым глазами. Она слышала и уразумела каждое слово, что было видно по ее побледневшему, искаженному лицу. «Они хотят начать войну», с ужасом прошептала она. Ее халат и шея намокли, а порезанные руки кровоточили. Кухонным полотенцем она смахнула со своего лица капли воды. «Не волнуйся, дорогая. Мы остановим их прежде, чем они успеют пальцами шевельнуть», обнадежил ее Михаил. «Я позвоню генералу Костылеву. Теперь я знаю, чего они добиваются». «Да, позвони ему прямо сейчас. Таких людей следует поместить в психиатрическую лечебницу». Она удалилась в ванную, где держала медицинскую аптечку. Обработав свои порезы, Глаша вернулась с небольшой полупрозрачной пластиковой коробочкой в руках. «У меня к тебе вопрос, который я давно хотела задать. Я нашла это устройство в твоем чемодане. Я прочитала приложенную инструкцию и знаю как с ним обращаться.» Сжав коробочку пальцами, Глаша сняла с нее верхнюю крышку. «Ты получил этот аппарат от американцев?» «Да.» «Тебе пришло сообщение.» Глаша смущенно улыбнулась, указывая на непрерывно и равномерно мигающий красный огонек. «Этот индикатор светится с тех пор, как ты вернулся домой две недели назад. Ты собираешься отвечать?» Она передала коробочку мужу. Toт достал радио, развернул наушники, присоединил их и включил гаджет. Он сосредоточенно внимал, ловя каждое слово, лицо его было угрюмым и отстраненным. Закончив прослушивание, он ударил кулаком по столу. «Они все лгут, эти американские капиталисты!» крикнул Михаил, снимая наушники. «О чем там говорят?» с опаской Глаша покосилась на заокеанский аппарат. Михаил нервно хихикнул, смахнул капельки пота со лба и дернулся как взнузданный конь. «Они утверждают, что генерал Костылев арестован по обвинению в шпионаже в пользу иностранной державы. Они советуют мне бежать. Они сказали, что все подчиненные генерала уже арестованы и находятся под следствием. Они говорят, что если я найду способ выбраться из России, они предоставят мне и моей семье политическое убежище в США». Потемневшие, разочарованные глаза Михаила не смотрели на жену. Помолчав и собравшись с мыслями, он тихо, заметно волнуясь, почти шепотом заговорил. Покрасневшее лицо его приняло обиженное выражение и как-то беспомощно вздрагивало. «Теперь я понимаю, почему Костылев не отвечает на мои телефонные звонки», Михаил нервно сцепил кисти рук. «Я думал, что наше правительство вознаградит меня за исключительную службу. Похоже, это не так. Однако я докажу родине, что всегда предан и верен заветам Ильича! Я докажу свою невиновность! Пусть убедятся! Я никуда не собираюсь бежать!» вызывающе заявил он. Подняв голову, Михаил перешел почти на крик. Его яркий, нетерпеливый взгляд пугал и испепелял. «Мне нечего скрывать! Я невиновен!» Он грохнул кулаком по столу. Глаша смотрела на него, как на заблудшего ребенка. В ее глазах вспыхнул страх. Ноги бедняжки подкосились и она опустилась на диван. Там она застыла, как ледяное изваяние; руки безвольно сложены на коленях; глаза опущены, губы сжаты. Но ненадолго. Возражения появились в ее облике, с каждой минутой проступая сильнее. Она повела плечами и заговорила. «Разве ты не знаешь, что на самом деле в нашей стране ничего не меняется?» безрадостно утверждала она. «Вот вкратце история СССР: Сначала был царизм, потом социализм, а теперь не поймешь что; и приличного названия тому безобразию нет. Правительства приходят и уходят, но жизнь простых людей остается бедной и несчастливой. И было так и будет испокон веков. Наше государство — это изгой, переживший почти на сто лет другого изгоя, своего фашистского союзника и собрата, гитлеровскую Германию. Десталинизация в стране никогда не произошла, потому что оболваненный, запуганный народ наш ничего не требовал. Маленькие люди всегда остаются обездоленными и обманутыми; маленькие люди несут ответственность за грехи больших людей; маленькие люди за свою работу получают нагоняи и подзатыльники, а не вознаграждения и премии… Нам надо бежать, Миша,» сказала она умоляющим голосом и положила руку ему на шею. «Почему мы должны бежать? Я не предатель! Я докажу, что это не так!» Михаил нахмурился. Он разогнулся, бросил гневный взгляд на жену и громко топнул ногой. «Я патриот, люблю свое отечество и заслуживаю полного доверия! Достаточно глупых обвинений!» На лице Михаила появились досада и раздражение. «Больше ничего не хочу слышать!» нетерпеливым жестом он отмахнулся от Глаши. Капли дождя застучали по окну, делая стекло мутным и волнистым. По его поверхности стекали тысячи бесконечных водяных струек. Их частый дробот навевал дремоту. Глаша включила люстру. Шесть электрических свечей наполнили комнату мягким, приятным светом. Тряпкой, смоченной хлоркой, она протерла стулья там, где всего несколько часов назад сидели незваные гости, и постелила новую скатерть. Все шло как обычно. Пустые страхи были забыты. Михаилу стало хорошо и весело. Он готовил на кухне говядину; напевая, прищелкивая пальцами и постукивая каблуками. Кастрюли, кипящие на плите, и духовка, где доходила утка в яблочной глазури, требовали неустанного внимания. Михаил удовлетворенно улыбнулся. Все будет хорошо. Не стоит волноваться по пустякам. Между тем, в главной комнате Глаша выложила на стол свежеиспеченный пирог с капустой и поставила заварочный чайник с фарфоровыми чашками. Их дочь вернулась с детской площадки. Катя лукаво улыбалась и была полна радостных веселых проказ. Мама переодела ее в сухие штаны и рубашку и вся семья собралась за столом ужинать. На лице Глаши проступила едва уловимая эмоция счастья.