Саженец
Шрифт:
Заодно это поднимало и статус самого Беромира.
Ибо именно он воспринимался источником этого богатства. Его удача и разумение. Что позволяло в немалой степени поднять и личную лояльность бояр.
Седьмая кольчуга пошла ученику Беромира, как и остальные доспехи. То есть, вся та чешуя из рогов и копыт. Да — дрянь. Но дополнение к гамбезону весьма неплохое. Всяко лучше, чем без него. В роговой чешуе по толстой стеганной подложке даже под местные сарматские луки уже можно было выходить. Не в упор, но с десяти-двадцати метров вполне.
И только упаковав учеников, как самых подготовленных ребят, ведун перешел
Со шлемами поступили точно так же.
Сначала выделили боярам самые лучше. Потом ученикам. И только в последнюю очередь дружинникам, да и то — по жребию. Ибо этих изделий на них осталось всего десяток и, очевидно, на всех не хватало.
Но никто не роптал и не возмущался.
Скорее, напротив.
Люди никак не могли отойти от мысли, что им удалось разбить роксоланов. Вон — словно окрыленные бегали. Отчего Беромир их и «припахал». В таком настроении они были готовы практически на все. Как таким не воспользоваться?
У роксоланов имелось и другое имущество. Они ведь надевали на себя все самое красивое, что могли найти. Чем пестрее, тем лучше. Как в мире варваров и было принято. Поэтому хватало и ярко окрашенных тряпок, и шелков, и всякого рода украшений, далеко не всегда уместных. Да и даже банальных монет. Однако же эту часть трофеев трогать пока не стали, решив подождать до конца компании.
Да, учли.
Равно как и все прочее, расписав, кому и что было выдано. Но эти второстепенные ценности решили попридержать, чтобы по итогу свести баланс. Стремясь максимально избежать путаницы и скандалов. Беромир бы и с оружием да защитным снаряжением также поступил, но очень уж оно было нужно в моменте.
— Как думаешь, они ушли? — спросил Борята, после обеда.
— А ты бы ушел?
— Но я это я.
— Чтобы понять, как будет поступать противник, нужно ставить себя на его место. Вот Арак. Представь, что он вернется, получив от нас по зубам. Что его ждет?
— Не знаю, — пожал плечами Борята.
— Вероятно, смерть.
— Это еще почему?
— А кто за весь этот бардак станет отвечать? Ты или я? Так иди — спроси с нас. — усмехнулся ведун. — Вон, у Арака пока не вышло.
— У роксоланов много воинов. Они могут спросить.
— Нет, — покачал головой Беромир. — У них большие стада. Их тоже нужно оберегать. А в степи каждое племя сарматов борется за пастбища и поголовье скота. Роксоланы не могут себе позволить слишком сильно ослабеть, даже на время. Их же сметут. Те же аланы или языги.
— Ты думаешь?
— Я уверен. Степь уважает только силу. И слабого там жрут. Просто и бесхитростно. Даже те потери, которые роксоланы уже понесли, могут качнуть степное равновесие против них. Сколько их выбило? Чуть больше полутора сотен воинов. Почти что одну шестую часть того, что у них имелось. А если мы и этих оставшихся перебьем?
— Вряд ли соседи решатся навалиться. Племенное ополчение у них очень серьезное.
— Только в бою оно почти ничего не стоит. Их для разорения селян применяют. Тысяча конных воинов тех же аланов развалит и десять тысяч ополчения, и пятнадцать. Так как оно слишком рыхлое
и слабо снаряженное. Да и не умеет ничего. Не забывай — у воинов есть луки, длинные копья, мечи, доспехи, а у ополченцев — ничего этого нету.— Ну… не знаю, — покачал головой Боряты. — Ты думаешь, что он уйдет?
— Арак-то?
— Да.
— Нет. Он не уйдет. Потому что после возвращения к брату тот сделает его козлом отпущения. Ну не самому же Сусагу за все отвечать? Он охотно скормит его расу и совету бэгов, обвинив во всем.
— Ты уверен в том, что рас не отправит на нас все свое войско?
— Если я хоть что-то понимаю в их жизни — нет.
— Смутно вериться, — покачал головой Борята и прочие бояре, уже собравшиеся рядом с ним.
— Хорошо. Расскажи, как ты себе это представляешь? Вот решил рас нас покарать, отправив сюда все свое войско. И?
— Оно прошло бы вдоль берега Днепра…
— Стой! — перебил его Беромир. — А тут поподробнее. Вот войско. Тысяча человек. Оно пойдет вдоль берега Днепра. Хорошо. А что оно будет кушать? А откуда оно возьмет фураж для лошадей? Ведь их зерном в походе надо подкармливать. Хотя бы по три либры[1] в день.
— На заводных повезут.
— Отлично. Сколько им идти по берегу до нас?
— Ну… — задумался Борята. — Дней десять, — показал он две растопыренные ладони. — И еще половину.
— Пятнадцать дней. Три либры зерна коню, остальное травой доберет. Всаднику еще четыре либры еды. Итого — семь либр в день. За пятнадцать дней это уже сто пять. А лошадь у нас сколько может унести?
— Не знаю, — пожал плечами боярин.
— Чтобы без ущерба для здоровья не более пятой части собственного веса. Судя по тому, на каких лошадях были роксоланы на том броде… хм… — произнес Беромир и начал что-то чиркать на земле палочкой. Ученики уже знали — это счет, хотя сами его почти не разумели. А остальные держали за чародейские знаки. — Так, получается, что их лошадка одна где-то двести — двести двадцать либр может унести во вьюках. Еды и фуража туда обратно уже двести десять. Впритык. А ведь этого всего берется по минимуму. И жить на таком питании они станут впроголодь. Поэтому я бы закладывался дней на десять с каждого заводного коня.
— Но это возможно.
— Да. — кивнул Беромир. — Но только в том случае, если мы выйдем перед такой армией и дадим ей нас раздавить. А если нет? Если мы начнем маневры? Чтобы на все лето к нам сюда прибыть, им ведь целый табун придется за собой тащить. Даже если плюнуть на зерно для лошадей.
— Они могут охотиться. — заметил Борзята.
— Сколько нужно того зверя на тысячу человек? А сколько времени они будут его ловить? — с улыбкой спросил Беромир. — Нет, овчинка не стоит выделки. Им важно, как можно скорее добраться до нас и сделать дело. Что вряд ли возможно.
— Они за пятнадцать дней не дойдут. — произнес, сидевший чуть в стороне Добрыня. — Я ведь по ледоходу еще пошел на лодке. Как самые пласты сошли и стало можно ускользнуть. Так, они почти сразу за мной и увязались. Это два раза по столько дней минуло, пока они до вас дошли, — показал он обе растопыренные ладони.
— Значит, им по две лошади заводные надо, если решим самоубиться и выйдем против такого войска. А если нет? Это ведь табун лошадей с большими припасами — по десятку на каждого воина потребно иметь. Или даже больше, чтобы на все лето.