Сборник рассказов и повестей.

– Эх ты!… - низко, с укоризной прозвучало из лунной выси, глыбастая тень повернулась и ушла в Рязань, косолапо проламывая наст.

В панике Чертослепов разбудил остальных. Электрик Альбастров спросонья моргал криво смерзшимися глазенками и ничего не мог понять. Зато Шерхебель отреагировал мгновенно. Сноровисто распустив зубами сыромятные узы, он принялся выхватывать что-то из-под снега и совать за пазуху.

– Товарищ Шерхебель!
– видя такую расторопность, шепотом завопил замдиректора.
– Я призываю вас к порядку! Без санкции капитана…

– Слушайте, какой капитан?

– огрызнулся через плечо Шерхебель.
– Тут человек сбежал! Вы понимаете, что они нас всех поубивают с утра к своему шайтану?…

– Матерь Божья Пресвятая Богородица!… - простонал Шерхебель.

Пошатываясь, они встали на ноги и осмотрелись.

Неподалеку лежала колода, к которой татары привязывали серого верблюда с четырьмя корзинами. Тут же выяснилось, что перед тем, как разбудить замдиректора, Афанасий отвязал верблюда и побил колодой весь татарский караул.

Путь из лагеря был свободен.

Босые, они бежали по лунному вскрикивающему насту, и дыхание их взрывалось в морозном воздухе.

– Ну и куда теперь?
– с хрустом падая в наст, спросил Альбастров.

– Товарищи!
– чуть не плача, проговорил Чертослепов.
– Не забывайте, что капитан впоследствии обязательно представит характеристику на каждого из нас. Поэтому в данной ситуации, я считаю, выход у нас один: идти в Рязань и как можно лучше проявить себя там в борьбе с татаро-монгольскими захватчиками.

– Точно!
– сказал Альбастров и лизнул снег.

– Вы что, с ума сошли?
– с любопытством спросил Шерхебель.
– Рязань! Ничего себе шуточки! Вы историю учили вообще?

Альбастров вдруг тяжело задышал и, поднявшись с наста, угрожающе двинулся на Шерхебеля.

– Христа - распял?
– прямо спросил он.

– Слушайте, прекратите!
– взвизгнул Шерхебель.
– Даже если и распял! Вы лучше посмотрите, что делают ваши родственнички по женской линии! Что они творят с нашей матушкой Россией!

Альбастров, ухваченный за локти Чертослеповым, рвался к Шерхебелю и кричал:

– Это еще выяснить надо, как мы сюда попали! Небось в Хазарский каганат метил, да промахнулся малость!…

– Товарищ Альбастров!
– умолял замдиректора.
– Ну нехристь же, ну что с него взять! Ну не поймет он нас с вами!…

На том и расстались. Чертослепов с Альбастровым пошли в Рязань, а куда пошел Шерхебель - сказать трудно. Налетела метель и скрыла все следы.

4

Продираясь сквозь колючую проволоку пурги, они шли в Рязань. Однако на полпути в электрике Альбастрове вдруг заговорила татарская кровь. И чем ближе к Рязани подходили они, тем громче она говорила. Наконец гитарист-электрик сел на пенек и объявил, что не сдвинется с места, пока его русские и татарские эритроциты не придут к соглашению.

Чертослепов расценил это как измену и, проорав сквозь пургу: "Басурман!…", - пошел в Рязань один. Каким образом он вышел к Суздалю - до сих пор представляется загадкой.

– Прииде народ, Гедеоном из таратара выпущенный, - во всеуслышание проповедовал он на суздальском торгу.

– Рязань возжег, и с вами то же будет! Лишь объединением всея Руси…

– Эва! Сказанул!
– возражали ему.
– С кем единиться-то? С рязанцами? Да с ними биться идешь - меча не бери, ремешок бери сыромятный.

– Братие!
– возопил Чертослепов.
– Не верьте сему! Рязанцы такие же человеки суть, яко мы с вами!

– Вот сволок!
– изумился проезжавший мимо суздальский воевода и велел, ободрав бесстыжего юродивого кнутом, бросить в подвал и уморить голодом.

Все было исполнено в точности, только вот голодом Чертослепова уморить не успели. Меньше чем через месяц Суздаль действительно постигла судьба Рязани. Победители-татары извлекли сильно исхудавшего замдиректора из-под обломков терема и, ободрав вдругорядь кнутом, вышибли к шайтану из Суздаля.

А электрик Альбастров болтался тем временем, как ведро в проруби. Зов предков накатывал на него то по женской линии, то по мужской, толкая то в Рязань, то из Рязани. Будь у электрика хоть какие-нибудь средства, он бы от такой жизни немедленно запил.

И средства, конечно, нашлись. На опушке леса он подобрал брошенный каким-то беженцем гусли и перестроил их на шестиструнку. С этого момента на память Альбастрова полагаться уже нельзя. Где был, что делал?…

Говорят, шастал по княжеству, пел жалостливо по-русски и воинственно по-татарски. Русские за это поили медом, татары - айраном.

А через неделю пришла к нему белая горячка в ржавой, лопнувшей под мышками кольчуге и с тяжеленной палицей в руках.

– Сидишь?
– грозно спросила она.
– На гусельках играешь?

– Афанасий… - расслабленно улыбаясь, молвил опустившийся электрик.
– Друг…

– Друг, да не вдруг, - сурово отвечал Афанасий Филимошин, ибо это был он.
– Вставай, пошли в Рязань!

– Ребята… - Надо полагать, Афанасий в глазах Альбастрова раздвоился как минимум.
– Ну не могу я в Рязань… Афанасий, скажи им…

– А вот скажет тебе моя палица железная!
– снова собираясь воедино, рек Афанасий, и электрик, мгновенно протрезвев, встал и пошел, куда велено.

5

Однажды в конце февраля на заснеженную поляну посреди дремучего леса вышел человек в иноческом одеянии. Снял клобук - и оказался Шерхебелем.

За два месяца зам по снабжению странно изменился: в талии вроде бы пополнел, а лицом исхудал. Подобравшись к дуплистому дубу, он огляделся и полез было за пазуху, как вдруг насторожился и снова нахлобучил клобук.

Затрещали, зазвенели хрустальные февральские кусты, и на поляну - бывают же такие совпадения!
– ворвался совершенно обезумевший Чертослепов. Пониже спины у него торчали две небрежно оперенные стрелы. Во мгновении ока замдиректора проскочил поляну и упал без чувств к ногам Шерхебеля.