Сборник рассказов

– Товарищ полковник, возьмите, - начальник аэропорта подаёт мне полотенце. Зачем мне оно? И только тут замечаю, что рубашка давно прилипла к телу. Весь мокрый от пота и дышу, как загнанная лошадь. Вытираю физиономию и только тут начинаю соображать, что я выиграл первый раунд. Теперь остались лётчики и самолёт.

...

Тазиев.

Инересно, а если б получилось взвести пистолет? Что бы я смог сделать в салоне, наполненном пассажирами. Дурацкая система стрелковой подготовки лётчиков. Раз в год вывезут на стрельбы, дадут три патрона. Тренируйся! Сколько стрелял, ни разу не попал в мишень.

А этот Якимов здорово подготовил захват самолёта. Ни одной осечки не получилось. И, если не считать Колькиной разбитой головы, то обошлось без крови. Когда Якимов ударил Соколова, я уже скорее машинально ткнул стволом пистолета его в лицо. Но он мотнул головой в сторону, перехватил мою руку с пистолетом под мышку и как даст мне свободной рукой мне в глаз. Фейерверк искр брызнул с такой силой. что некоторое время я вообще ничего не видел. Чувствую только, как из руки выкручивают пистолет. Потом, круги перед глазами прекратились и я разглядел перед собой невысокого коренастого парня лет тридцати. Лицо невыразительное, но взгляд - жёсткий, запоминающийся.

– Ну что, друг, очухался? Как зовут?

– Валера.

– Во!Тёзка.

Повернулся ко мне спиной и занялся пистолетом второго пилота. Я вдруг подумал, что если схватить его сзади за горло? Кажется от этого захвата невозможно освободиться. Но, когда я увидел, как Якимов приподнял Кольку. А в нём - семьдесят килограммов живого веса, мне уже не захотелось устраивать драку.

Разоружил он нас и полез к пассажирам. Тут Соколов мне на гранату показал. Я об этом тоже сообщил диспетчеру. Пока разговаривал, посмотрел в салон. Там Якимов выпускал из самолёта трёх человек. И об этом сообщил. Смотрю, а у Кольки глаза по шесть копеек и он их тут же зажмурил. Оборачиваюсь. Якимов в дверях лупит мужика, которого хотел выпустить. А потом как дал ему пинка. Тот и выпал из самолёта. Якимов взял автомат из рук своего напарника и по его лбу пальцем постучал. Подходит к нам в кабину и, улыбаясь, говорит.

– Шурик занервничал. Хотел дядю пришить, а с предохранителя снять забыл.

Вытаскивает рожок из автомата, оттягивает затвор, ловит лапой вылетевший патрон и остальные из рожка тоже пальцем повыпихивал. Сунул всю горсть в карман, а три патрона опять в рожок вставил. Пощёлкал предохранителем, остановил его в положении стрельбы очередями и рожок пристегнул. Швырнул автомат опять этому Шурику. Я ему говорю.

– Нахрена ты автомат опять этому психу даёшь? Выстрелит в кого-нибудь.

– Нет, - смеётся, - Он у меня смирный.

Тут меня полковник просит, чтобы я позвал на переговоры по радио кого-нибудь из угонщиков. Якимов Соколова за руку тянет.

– Ну-ка. Сядь вон там среди пассажиров. И без самодеятельности, а то ещё подкину.

Сел на его место, нацепил наушники, ларинги, посмотрел на меня и подмигнул

– Буду твоим вторым пилотом, - нажал на кнопку, - Кто там интересуется мной?

Сколько я за его действиями наблюдал, всё не мог отделаться от мысли, что передо мной какой-то недоученный лётчик. Или бывший, но это не могло быть из-за его возраста. По всему было видно, что сидит он в кабине не первый раз. Ну, а дальше - почти анекдотичная история переговоров. Обозвал он полковника хамом. Потом перешли к взаимным представлениям и выяснениям намерений друг друга. Тут-то я и узнал, что он - Якимов. А потом поворачивается Валера ко мне и говорит.

– Сними наушники. Некрасиво подслушивать, как чужие дяди разговаривают.

И всё. Можно сказать, что я оглох. О чём они там договаривались, я мог только отдалённо понимать, слушая Якимова. Около часа простояли мы на взлётной полосе. Когда я спросил, почему, Якимов оскалил зубы и сказал, что по Хабаровску собирают доллары на дорогу и вертолётов мало для почётного экскорта. И тут же повернулся и кричит.

– Шура! Сейчас с грузовика три сумки сгрузят. Сходи и принеси все сюда. Автомат не бросай.

Смотрю, затаскивает Шура три парашютные сумки. Якимов ухмыляется.

– Ну как? Хватит на всех валюты? Одевай наушники, запускай двигатель. Взлетать будем. И, обращаясь к пассажирам, вдруг заявляет.

– А ну, отстегнули ремешки и шагом марш отсюда! Ты!
– пальцем на Кольку, - Сидеть на месте!

Пассажирам, понятное дело, два раза не пришлось повторять приглашение.

– Шура! Стрельни в воздух, чтобы они быстрее отсюда убежали.

Тот передёнул затвор и шарахнул очередь в воздух. Якимов говорит.

– Предохранитель закрой, а то нас постреляешь.

Нажал на кнопку и мне.

– Взлетаем!

– Двигатель температуру не набрал.

– Начхать! Самолёт пустой.

– Гробанёмся.

– Тогда ползи по взлётке, не стой на месте! А то вдруг ещё кто-нибудь захочет к нам в долю войти.

– Что? Испугался?

Сверкнул глазами Якимов, вытаскивает пистолет, передёргивает и направил на Кольку.

– Или поехали, или стреляю.

– Поехали-поехали, убери пушку.

Покатили мы по полосе туда и обратно. Запросил я у диспетчера условия взлёта, а потом взлетели. Точнее. взлетал сам Якимов. Грубовато, но грамотно. Когда я увидел, что он поставил ноги на педали и взялся за штурвал, то стал просто придерживать управление, а рулил сам Якимов.

Взлетели. Над Амуром Якимов сказал, чтобы летел через Амурскую протоку и, затем, вдоль Уссури.Диспетчер на мой запрос дал высоту восемьсот метров. Встаёт Якимов с места, выходит из кабины, раскрывает одну из сумок и достаёт уложенный парашют. Спрашивает у Соколова.

– Сколько у тебя прыжков?

– Девять.

– Здорово! Будешь у нас испытателем. Надевай!

– А, может, сам испытаешь?

– Шутить в морге будешь! Надевай!

Вытаскивает второй парашют и напяливает ег на Шурика.

– Захочешь спастись, Шура, дёргай за это кольцо.

Ну точно, думаю, или лётчик, или диверсант. Парашют тоже хорошо знает. Валера садится опять на левое место и говорит.

– Разворот на девяносто влево!

– Зачем?

– Не твоё собачье дело! Здесь я командую!

И тут, честно говоря, психанул я крепко. Завалил самолёт на бок и завернул. А во время разворота, через верх фонаря увидел, что сзади на приличном расстоянии летят за нами два вертолёта. которые на аэродроме были. Выровнял я самолёт, чтобы Якимов не увидел, но поздно. Он увидел.