Сборник рассказов

– Хе-хе! А я уж думал, что они где-то потерялись. Какой у тебя позывной?

– Борт 7420.

– Снимай наушники. Дальше я сам буду связь держать.

Я отказался. Он сорвал с моей головы всю атрибутику и, оторвав шнур, выбросил в форточку. Тоже видно сорвался. Нервы. Поворачивается и кричит Соколову.

– Приготовься прыгать!

Смотрю на Кольку и вижу, что тоже хочет отказаться. Мотаю головой, мол, не зли этого гада. Прыгай. Колька встаёт и медленно идёт к двери. Второй друг, Шурик, тоже приподнимается и пинка Кольке, бац! Колька, не останавливаясь, как даст ему в рожу, в два прыжка добежал до двери и бросился вниз. Шурик схватился за автомат, но я опрокинул самолёт набок и он зарылся с оружием между кресел.

...

Якимов.

Советские рабы - лучшие в мире рабы.

Закомплексованные, с нерушимыми понятиями служебного долга и ещё чёрт знает какими уникальными свойствами. Не нужно быть семи пядей во лбу или, на худой конец, экстрасенсом, чтобы предугадать не только возможное поведение, но и ход мыслей отдельного индивидуума. Да и всей толпы в целом.

Если честно, то за границу я не собирался. Нет, в законе съездил бы с удовольствием. Языки повыучивал бы. Но, поскольку простому смертному туда дорога заказана, а здешнюю жизнь я без тошноты уже созерцать не могу, решил я однажды устроить себе небольшой спектакль.

Шурик у меня в помощниках оказался случайно. На его месте мог быть Иванов, Петров или Сидоров. Любой, живущий в этой стране дураков, в тайне мечтает оказаться там, где люди хорошо живут. Но одного только от такой мысли пот прошибает, а другой осмеливается вслух сказать. Вот Игнатенко и сказал. И я его выбрал. Тем более, что ему тюрьма - мать родна и от лишнего срока ему хуже не станет.

Конечно, если б я ему сказал в процессе, что за границу улететь не удастся, то он бы сдуру и в меня попытался пальнуть. Такая уж рабская психология. Когда я перепугал лётчика очередями из автомата, то, прежде чем бросить стрелялку Шурику, поставил его на предохранитель. И, как оказалось, не зря. Иначе, он пришил бы того паренька в самолёте. И, уже после этого неприятного инцидента, решил я вытащить все патроны из магазина, а три штуки обратно засунул, чтобы Александр тоже отличился. Когда он, по моей команде, пуганул пассажиров, а короткими очередями стрелять он не умеет, то я на слух засёк, что все три патрона вышли. Значит, в автомате - пусто.

И мы полетели. Вдоль границы. Где-то над Хехциром выбросил я второго пилота. Точнее, он сам прыгнул. И при этом успел устроить небольшую потасовку с Игнатенко. Этот супермен решил обидеть пилота, а тот въехал Шуре в фэйс и выскочил. А командир - молодец. Крутанул самолёт так, что Шурик нырнул между седушек. Да и я чуть со своего места не улетел.

Не, думаю, жалко будет, если Шура выпадет в дверь против своей воли, да ещё и с неработающим страхующим прибором на парашюте. Выхожу в салон, достаю Шурика из-под кресла, усадил, зацепил вытяжную верёвку за подлокотник. И, вдруг, чувствую: пол ушёл из-под ног.А этот змей, лётчик значит, сделал горку и закладывает вираж так .что меня тянет в открытую дверь. Оттолкнувшись от потолка, я успеваю схватиться за кресло. Краем глаза вижу, как Шурик вцепился в своё кресло, согнулся, глаза по чайнику, но автомат не выпускает.

А придурок продолжает валять самолёт с боку на бок. Хватаюсь за ножки кресел и ползу по проходу к кабине. Валера увидел, что я уже дополз, выровнял самолёт и заявляет.

– Я пошутил!

Брякнул я его по затылку.

– Я - тоже. Поворачивай! В Китай летим.

Он морщится и крутит головой.

– Не-а.

Делаю вид, что замахиваюсь. По глазам вижу, что он согласен и, поэтому, не бью. Развернулись и летим. Вдруг, Валера как опять крутанёт штурвал и харя побелела от страху. Ну, конечно, не каждый день в тебя трассерами стреляют. В нескольких метрах от носа самолёта светящимися мухами проскочила очередь. Это с сопровождающего вертолёта с помощью пулемёта решили подкорректировать наш курс.

– Чего ссыканул? Пока ты с нами, нас никто не тронет. Давай опять к границе!

Только мы развернулись, как трассеры опять замелькали то возле крыла, то над кабиной. Тёзка мой совсем геройский вид потерял. Голову втянул в плечи и только глазами косит вслед светлячкам улетающим. И тут я слышу истошный вопль. Про Шурика-то я и забыл. Оборачиваюсь.

– Полетели обратно! Е... я твою заграницу! Я лучше ещё раз в зону пойду! Пришьют ни за грош! Поворачивай! Застрелю!

Крыша у кореша съехала. И, самое смешное, этот монолог вдруг успокоил лётчика. Он как захохочет. Шурика этот смех совсем доконал. Вскидывает автомат, снимает предохранитель, передёргивает затвор и, зажмурив глаза, нажал на крючок. И повёл так это стволом. С лётчика на меня. Чтобы, значит, одной очередью. Я успел перехватить штурвал, чтобы Валерик не успел куда-нибудь ещё дёрнуть самолёт. Потом кричу Шурику.

– Вот ты кака какая! Друга убить захотел! Ну, тогда сам подыхай, козёл вонючий!

Вытаскиваю из кармана гранату, дёргаю кольцо и с улыбкой бросаю Шуре.

– Лови, чучело!

Тот заверещал, как резаный. Бросил автомат, схватился за кольцо парашюта и выскочил в дверь. Жить значит захотел. Валера опять побледнел, как мел, и на гранату смотрит. Я его успокаиваю.

– Да не бойся ты. Это - деревянная болванка.

Он опять захихикал. Мне стало не по себе. Свихнётся же так: то пугают, то веселят. Концерт. Лётчик пальцем назад показывает.

– Друг-то твой в Китае приземляться будет.

Настала моя очередь повеселиться. Значит Шуре повезло больше с заграницей, чем мне. А через несколько минут, как я и предполагал, появились китайские "МиГи" и тоже шуганули нас пушечными очередями.

– Поворачивай!
– кричу Валере, - Здесь нас, похоже, не ждут.

И полетели мы обратно в самую передовую страну мира. Валера совсем повеселел и заявляет мне.

– Прыгни с парашютом. Тоже в Китае побываешь.

– Э, нет. С парашютом тебе прийдётся сигануть.

– Нашёл дурака. Мне в самолёте больше нравится.

– Грубишь дяде! Сейчас вытащу в салон, дам в пятак пару раз и выброшу без парашюта.

– А самолёт в это время шлёпнется.

– Летяга! Ты что? Двоешником был? АН-2 с брошенной ручкой тридцать секунд летит в ровном горизонте.

– Не тридцать, а больше.

– Тем хуже для тебя.

Лётчик промолчал. Потом так же молча вылез из кабины и стал надевать парашют. Подошёл ко мне и говорит.

– Жалко мне тебя, Валера. Гробанёшься ты.

– Значит тебе выдался уникальный случай с живым ещё покойником побеседовать. Верёвку вытяжную за что-нибудь зацепи, а то, может статься, вперёд меня там будешь.

Я подал ему карабин верёвки и он молча пошёл к двери. Облокотился на верхний обрез и смотрит вниз. Тут опять показались вертолёты. Значит, границу пролетели.