Сборник статей

Вот как он говорит о "вечно творящей богине"' "Природа полна бесконечных дел, которые совершенно недоступны ощущениям" 63

Или: "Человеческий гений может делать самые разные изобретения, может с помощью самых разных инструментов достигать одной и той же цели; но он никогда не создаст инструмента более красивого, более практичного, более эф­фективного, чем тот, что был создан природой, поскольку в любом ее изобретении есть все и нет ничего лишнего".64

Но он не поддался романтическому восприятию природы Он признавал, что рядом с Доброй Матерью существует и Грозная Мать, что ясно следует из нижеприведенного суж­дения, проницательность которого так характерна для Лео­нардо: "По отношению к некоторым животным, природа -это нежнейшая мать, но по отношению к многим другим живо­тным, он -жестокая мачеха" 65

Его суждения уже не отмечены духом христианства и средневековья. Он видит, что "наша жизнь создана из смерти других", но это не наполняет его чувством вины; это не является для него доказательством падения человека, на котором лежит клеймо его первородного греха. Наша земля -это тоже звезда, а человек, по крайней мере потенциально -это божественный творец, хотя и относящийся к животному миру.

На самом деле человек ничем не отличается от животных, за исключением несущественных различий; и именно в этом он показывает себя, как божественную вещь; ибо там, где природа останавливается в создании своих творений, там человек, основываясь на естественных вещах, и с помощью природы, начинает создавать бесконечное количество тво­рений; и творцами не обязательно являются те, кто ведет себя правильно, как это делают животные, ибо не в характе­ре этих людей подражать животным".67 И: "Художник соревнуется с природой".68 Но воспевая это соревнование и "богоподобность", Лео­нардо не подражает Люциферу; он - смиренный слуга природы и земли. В противоположность поклонявшимся Не­бесному Духу схоластикам, в поисках разгадки всех тайн жизни глядевшим "в небо", живший в Леонардо современный человек склонился к земле.

"Все наши знания" - писал он - "рождаются в нашем восприятии".69 В данном случае, "восприятие" можно пере­вести, как "реальное ощущение", ибо "Там, где больше всего чувств там больше всего муки",70 то есть, боли и стра­дания.

Но несмотря на все осознание своей божественной твор­ческой силы, Леонардо, сын матери-природы, остается смиренным "слугой" земли. "Я никогда не устаю служить".72 "Препятствия меня не останавливают". "Решимость сокру­шает любое препятствие".73

"Нет такой работы, которая бы меня утомила", - пишет он и продолжает - "Руки, в которые дукаты и драгоценные камни сыплются, словно снег; никогда не устают служить, но служат они из корысти, а не из искренних побуждений". И он делает гордый вывод: "Поэтому совершенно естественно, что природа сделала меня бедным".74

Это желание служить черпает свою неодолимую силу из обостренного внимания высшего существа. Именно обост­ренность сознания проявляется, как активность и движение, как психическое ядро человека и творчества: "Лучше смерть, чем усталость!".

"О ты, спящий, скажи мне, что есть сон?" - пишет Леонар­до. "Сон напоминает смерть; о, почему бы тебе не работать так, чтобы даже после смерти сохранить некое подобие со­вершенной жизни, вместо того, чтобы при жизни погружаться в сон, напоминая бесполезного мертвеца".75

Задуманная им работа -это не завершенная работа уче­ного или художника, пусть даже эта работа имеет огромное значение; его намерения проявляются в символе "обострен­ности сознания", "неутомимости".

"Интеллектуальная страсть движет нашими чувствами", -пишет он.76 Это чрезвычайно характерное изречение свиде­тельствует, что Леонардо ставил перед собой задачу не только подавить и сдержать мир желаний, и не только сублимировать все виды энергии на высший план, но также и перегруппировать их таким образом, чтобы доминирующей стала подлинная энергия, которую Леонардо определил, как "страсть духа". Ибо дух является истинной "движущей силой" человеческой души.

Мифический сын-герой -это сын не только Девы-Матери, но и Духа-Отца, оплодотворившего ее. Эта "мифологическая ситуация", которая у Леонардо (как и во всех творческих людях) принимает форму поиска "истинного отца", Духа-Отца, как правило, ведет к двум взаимодополняющим событиям: "убийству коллективного отца", то есть, к отказу от ценностей того времени, в котором живет герой; и к открытию неизвестного Бога.

У Леонардо убийство отца выразилось в его радикальной антиавторитарной, антисхоластической и антирелигиозной позиции, которая была настолько непоколебимой, что люди того времени считали его человеком "подозрительным" и даже ошибочно полагали, что он придерживается анти­христианских взглядов. "Любой, кто в споре ссылается на авторитеты, пользуется не интеллектом, а памятью", -писал он. Полностью понять значение этих слов можно только в том случае, если принять во внимание, что в его время наука и медицина покоились на авторитете античных ученых, а фундаментом всей религии Средневековья был "авторитет" Библии и ее толкований. Можно не сомневаться в том, что, протестуя против этого, Леонардо следовал внутреннему зову, который частенько звучал в нем в те времена. Но опасная близость этих мыслей к ереси была одной из причин, по которой он записал их зеркальным письмом и никому эти записи не показывал. Когда читаешь Шпенглера, становится ясно, какой опасности подвергался Леонардо: "Когда, в самом пике Возрождения, Леонардо да Винчи рабо­тал над своей "Анной Зельбдритт", в Риме, на великолепной латыни, уже писался "Молот Ведьм".78

Часть его еретических мыслей скрыта в составленных им загадках. Вот одна из них: "По всей Европе все великие народы плачут о смерти одного человека, умершего на Вос­токе". Отгадка: "Плач на Великую пятницу". Или (это было еще до Реформации) его загадка о поклонении образам свя­тых: "Люди говорят с людьми, которые их не слышат; глаза которых открыты, но не видят; люди обращаются к ним и не получают ответа; они просят милосердия у того, у кого есть уши, но он не слышит; они предлагают свет слепцу" 80

Эти слова можно считать иконоборческими, тем более, что они звучат из уст художника, рисовавшего мадонн и святых. Они не менее революционны, чем загадка о "церквях и монастырях": "Много есть таких, которые отказались от трудов и от скучной и бедной жизни, и богато живут в роскош­ных домах, утверждая, что таким образом они стали угоднее Богу" 81

Антиавторитарная позиция героя, миссия которого сос­тоит в первооткрывательстве, обусловлена архетипически и не является (как это пытается доказать Фрейд) следствием детства Леонардо, история которого с самого начала предс­тавлялась неправильно. Фрейд пишет- "У большинства чело­веческих существ (как в первобытные времена, так и сейчас) потребность в разного рода авторитетах настолько сильна, что в случае критики какого-либо авторитета, их мир начинает рушиться. Только Леонардо мог обойтись без авторитетов; но он не был бы на это способен, если бы в первые годы · своей жизни не научился обходиться без отца".

Как это часто бывает у Фрейда, суждение, неверное на персоналистическом плане, является верным на плане архетипическом. Герой не знает своего Духа-Отца, своей внутренней "духовной" реальности, "ветра", оплодотворяю­щего богиню. Он "все" воспринимает через мать, которая, будучи "Великой Матерью", содержит в себе также мужские и духовные аспекты Этот комплекс присутствует и у нор­мально развивающихся детей, по крайней мере, в западном мире Ребенок постепенно освобождается от изначального отношения к уроборической Великой Матери, единый мир которой поначалу разделяется на противоположные миры, в которых доминируют, соответственно, архетипы отца и матери, а потом превращается в партриархальный мир, в котором доминирует архетип отца. Но у "героя" этот комп­лекс принимает другую форму Отчуждение от своего реаль­ного отца и мира, который он представляет, приводит героя к "поискам" своего "истинного отца", духовного авторитета. от которого он, в сущности, и произошел

Но если герои, "сыновья Отца" обретают ощущение единства в схватке с драконом ("Я и Отец - едины"), то сыновья Матери", даже если они и обнаруживают связь с Духом-Отцом, всегда держат сторону Матери, в образе кото­рой им является высшее божество В этом случае отцовско-мужской принцип довольно часто накладывается на материнский принцип или подчиняется ему, что, как правило происходит в матриархальный период

Так, в религиозных ощущениях Леонардо, отцовский дух-божество, как только что открытый неизвестный Бог все равно подчинялся Матери-Богине, хотя Леонардо этого и не осознавал. Как творец, как великолепный строитель, изобре­татель и конструктор, Леонардо молился творящему Богу, и из его бурных эмоций, порожденных знанием природы и ее законов, время от времени, возникало религиозное чувство

"Как восхитительна твоя справедливость, о, Перво-движущий!" - воскликнул он. 'Ты сделал так, что любая энергия обрела качества или была допущена к процессам, необходимым для достижения ею своей цели" На этой формулировке еще лежит печать господствовавшей в его время философии Платона. Но по мере того, как его фор­мулировки становились все более тесно связанными с его собственными исследованиями, его образы становились все более насыщенными и более конкретными "Тот, кто не знает математики, пусть не читает основы моей работы" Это изречение можно считать предвосхищением развития естес­твенных наук, но это далеко на самое замечательное предвидение Леонардо