Сценарист

Злодей начал задыхаться, чувствуя, как воздух плотно облегает его легкие, как сердце бешено колотится в его груди, как каждый нерв его тела пронизывает ощущение неминуемой гибели. Он пытался отступить, но его ноги отказывались слушаться его команд. Он пытался закрыть глаза, но видение линчевателя только усиливалось, захлестывая его существо все сильнее и сильнее. Монстр, что казался ему ранее просто человеком, теперь стал намного больше, чем должен был. Его темные контуры переливались в бредовых цветах, его руки превратились в гигантские когти, его глаза стали светиться огнём ненависти и жажды мщения. Он стоял перед злодеем, словно воплощение его собственных кошмаров, чёрный демон, что пожирал его душу медленным и беспощадным огнём.

Изнемогая от страха, Син вдруг ощутил одно единственное желание, что не ощущал с самого детства.

«Надо бежать! Надо срочно бежать! Если я хочу жить, нужно срочно уходить!», — пронеслось в его голове.

— Это что, страх? — с улыбкой на лице спросил Клаус? — Я обожаю запах страха!

Айкаве хотелось убежать от этого кошмарного зрелища, убежать от своей же тьмы, убежать от бесконечного страдания, что было результатом его собственных действий.

И он быстро решился на это.

Он повернулся и побежал, пытаясь выбраться из этого адского мира, где он был лишь маленьким зернышком пыли в лице всепоглощающего безумия и ужаса. Каждый шаг его был отчаянным, каждый вздох был прерывистым и испуганным, его глаза были наполнены страхом и беспомощностью.

— Хочешь поиграть в догонялки? — изумился Клаус, чьи глаза вновь загорелись красным цветом, — Хочешь сбежать? Ну попробуй!

Син не медлил и неловкими прыжками спустился с крыши, его ступни неуклюже касались каждого выступа и неровности, заставляя его несколько раз падать и снова вставать в спешке. Он чувствовал, как страх наполняет каждую клетку его тела, пронизывая его сущность как острый клинок, заставляя его бежать быстрее, чем он когда-либо бежал раньше. Тесные улочки города стали его лабиринтом, из которого не было выхода, а в каждой тени, в каждом углу, он видел силуэт Потрошителя, который, казалось, неустанно следовал за ним, словно неотвратимо приближающийся призрак.

Он мчался вперед, игнорируя боль и усталость, игнорируя стоны своего изможденного тела, игнорируя всё, кроме жгучего желания убежать от этого кошмара. Его дыхание стало неуправляемым, его глаза были заполнены одной лишь мыслью — спастись, хоть как-то спастись. Сквозь запотевшие от страха глаза он видел, как силуэт Клауса то появлялся, то исчезал, словно его сущность была связана с самой тьмой, что окутывала его изнутри. Страх охватывал его всё сильнее, заставляя сердце колотиться еще быстрее, заставляя его ноги двигаться еще быстрее, заставляя его мысли растеряться в этой бешеной гонке за спасением.

Наконец, Син остановился, стараясь скрыться в тени одного из темных переулков. Он пытался успокоить своё дико бьющееся сердце, пытался найти в себе что-то, что позволило бы ему собраться с мыслями. Злодей сжал кулаки, пытаясь справиться со своими дрожащими руками, и медленно вдохнул воздух, заполняя свои легкие холодным воздухом ночи.

Айкава огляделся, но вокруг не было ни души. Только его собственное дыхание и сердцебиение пронзали тишину, что окутывала узкий переулок. Он ощущал, как пот выступает на его лбу, как страх все еще держит его в своих когтях, не желая отпускать свою добычу. Он стоял там, напуганный и истощенный, надеясь, что, наконец, спасся от этого кошмара, что преследовал его на каждом шагу.

Вдруг он услышал странный мелодичный свист, чей источник определить было невозможно. Он разносился от бетонных стен и заканчивал свой путь ровно в ушах Айкавы, от чего тот ещё сильнее напрягся. Затем, послышался устрашающий шаркающий звук, будто бы остриём какого-то клинка проводили по бетону. Эта ужасающая какофония била по ушам, сознанию и разуму злодея, заставляя его паниковать.

— Смерть идёт за тобой, Син Айкава, — насмешливо-устрашающий голос донёсся откуда-то со стороны, — Я не говорю сейчас метафорически, риторически, поэтически, теоретически или как-либо ещё… — в этот момент Син напрягся ещё сильнее, от чего его ноги и остальные части тела дрожали, — Я — твоя смерть! — послышалось прямо за спиной злодея.

Айкава не успел среагировать — два металлических серпа вонзились ему в тело, протыкая его насквозь. Жгучая боль пронзила каждый нерв его тела. Он издал удушливый вопль, который стал затихать во рту, превращаясь в захлебывающийся звук. Руки Айкавы медленно обмякли, его глаза широко раскрылись от боли, и он неподвижно стоял, как пленник своего собственного кошмара.

Серпы глубоко проникли в его тело, неровные края бесперебойно струились, которая стекала по его обессиленному телу. Он попытался сделать хоть какое-то движение, но силы покидали его быстрее, чем он мог представить. Потрошитель стоял за его спиной, его алые глаза сверкали удовлетворением, а лицо было искажено безжалостной жестокостью.

Через несколько мгновений, не церемонясь, Клаус резким движением вытащил свои орудия из тела противника, позволяя ему освободиться от оков металла. Айкава, быстро теряющий связь с реальностью, медленно проследовал до стены, опёрся на неё спиной и скатился вниз, чувствуя, как силы покидают его. Потрошитель же с его уже фирменной усмешкой подошёл к нему ближе и взглянул на него сверху-вниз.

— И это «величайший злодей»? — издал смешок он, — Жалкое зрелище. Ты никогда не был тем, кем назывался. Знаешь, кто ты есть на самом деле? — приблизил линчеватель своё лицо к лицу Айкавы, — Жалкий, никчёмный и эгоистичный трус, что сам поверил в образ, который создал для защиты от реальности.

Син никак не реагировал на эти слова. Его глаза медленно тускнели, а голова с самого начала была опущена вниз, ибо сил держать её прямо уже не было.

— Можешь радоваться, что твоя история всё-таки закончится. Быть может, не такого конца ты желал, но это намного лучше, чем продолжать жить фальшивой жизнью, которую ты, в добавок, не заслуживаешь, — выпрямился линчеватель, — Собаке собачья смерть, — закончил он и начал удаляться прочь, оставляя умирающего злодея в одиночестве.

Син лежал у стены, его тело прогибалось под весом боли и истощения. В его бледном лице отразилось последнее дыхание жизни, глаза тускло сверкали в слабом свете уличных фонарей. Волосы прилипли к его лбу под действием пота и крови, а одежда покрылась пылью и алой жидкостью, образуя зловещую пелену на его теле. Его руки, ранее так сильные и решительные, теперь лежали слабо у его боков, лишенные прежней энергии. Капли крови капали с его ран, создавая темные пятна на пыльном асфальте, отражая последний акт его жестокой судьбы. Его грудь поднималась и опускалась нерегулярно, его дыхание становилось все слабее и слабее, словно он сдавался под ударами беспощадной смерти.

«Вот и… всё», — пронеслось у него в голове, — «Не такого конца я желал, но, похоже, именно такой конец я… заслужил».

Тело перестало его слушаться. Он больше не мог пошевелиться. Всё, что ему оставалось — это лишь наблюдать за собственной беспомощностью от первого лица и ждать окончания этого столь ужасного и драматичного выступления, коей была вся его осознанная жизнь. Это сравнение вызвало на его лице еле заметную ухмылку.

«А я ведь столько всего хотел сделать. Столько всего…».

Глаза медленно закрывались. У него больше не было сил цепляться за жизнь, как и не было желания. Его растоптали, его унизили, его разоблачили и его уничтожили — и всё это случилось всего лишь за час. После такого лишь малое количество людей будет желать жить дальше. Син, разумеется, в это число не входил.

«Быть может, так даже правильнее. Я… всю свою жизнь только и делал, что убивал и уничтожал. Ничего хорошего. Как жаль».

В ушах стоял непрерывный гул, который явно намекал на то, что смерть приближается. Смирившись с ней, злодей стал ждать конца сего действия.