Счастье для Хулигана
Шрифт:
— Диана, мать твою. — рычу, но обороты всё же сбавляю. — Как понимать "нет необходимости"? Ты же не тупая малолетка, которая думает, что колёса защищают только от беременности. Можно такой хуйни нахвататься, что потом не расхлебаешься.
Она дробно вдыхает. Отворачивает голову и убито всхлипывает. Разжимаю пальцы и тащу её ближе, но Ди упирается ладонями в грудь, не давая обнять.
— Я же говорила, что ты идиот, Егор. Придурок. Дебил. Ты правда до сих пор ничего не понял? — шелестит еле слышно, но с истеричными нотами в дрожащем голосе.
Как можно понять то, что она позволяет кому-то, кроме меня, ебать её без резины? Подхватить
— Объясни, Диана. Потому что до меня не доходит, как можно быть такой.
— Какой такой, Северов? — шёпотом выталкивает Дикарка, буквально падая мне в руки. — Тупой дурой? Верной идиоткой? Настолько верной, что даже спустя три года ей не нужны презервативы только потому, что она ни с кем не спала?
Я, сука, не дышу. Мотор глохнет. Подыхаю. Настолько, блядь, медленно, что первым отрубается мозг. Нет, я понимаю всё, что она говорит, но вот принять это просто нереально. Не может быть, чтобы я был единственным её мужчиной. Она же такая горячая и страстная. Нуждающаяся в любви.
— Диана… — выбиваю без звуков.
— Да, Егор. Ни с кем, кроме тебя. Ты был и остаёшься единственным.
Глава 16
От этого не сбежать и не скрыться
Несмотря на признание Дикарки, остаться она мне не позволяет. Продолжает держать дистанцию. Боится открыться больше.
После душа натягиваю боксеры и джинсы, но с футболкой медлю. Не оставляю надежды, что Ди попросит меня не уходить. Но этого не происходит.
Она замерла безжизненной статуей в дверях, сцепив пальцы в замок перед собой. Её взгляд беспорядочно бегает по пространству, но на мне не задерживается. Она вообще старается меня избегать, не отвечает на вопросы и не планирует разворачивать поднятую тему.
Раньше я бы силой заставил её говорить, но сейчас просто одеваюсь и иду на выход. Возле Ди притормаживаю, но она даже не шевелится.
— Диана. — начинаю осторожно.
Она вздрагивает так, словно очнулась от гипноза, и переводит на меня потерянный взгляд.
— Не надо, Егор. Пожалуйста. Уходи.
— Разреши мне остаться. — натуральным образом умоляю, но давить не решаюсь.
— Это слишком. Я не готова к такому. Постарайся понять. — трещит с откровенным отчаянием в звенящем голосе. — Я не хочу потом начинать всё с нуля. Разговаривать… Гулять… Быть вместе… Засыпать и просыпаться… Только чтобы потом опять учиться жить заново. Потратить годы на то, чтобы снова научиться быть одной. Я просто не справлюсь во второй раз. Не смогу.
Из глаз текут слёзы, но она даже не делает попыток стереть их или скрыть. Я же, блядь, понимаю, как ей больно вспоминать. Теперь, когда она начинает открываться, мне легче понимать её поведение и желание держать меня на расстоянии.
Сердце до такой степени болит за неё, что я прижимаю ладонь к груди, морщась.
— Уходи. — повторяет Ди, отворачивая голову.
— Прости. — всё, на что сейчас способен.
Делаю крошечный шаг, но Дианка ловит меня за пальцы. Прокручиваюсь к ней, но она всё так же не смотрит на меня.
— Ты сказал, что ушёл, чтобы защитить меня. От чего, Егор? Расскажи. Про шрамы. Про аварию. Про кому. — выталкивает почти беззвучно. Я же жую губы, понимая, что Настя немало ей рассказала. Но и сам не готов сейчас вывалить всё на Диану. Она просто не выдержит всё разом. — Из-за той аварии ты меня бросил? Боялся, что ты мне будешь не нужен, да?! — срывается
криком, оборачиваясь и сгребая в кулаках футболку. — Когда ты написал то сообщение? Зачем, если не отпустил?! Ну скажи хоть что-то! Почему ты молчишь?! Ответь!— Авария не причина, а последствие. — обрубаю слишком жёстко, но это единственный способ справиться с собственным шквалом воспоминаний и бурей боли, что сквозит в словах Дикарки.
— Следствие чего?! Что случилось?! Отвечай! Отвечай! — орёт сквозь слёзы Диана.
Изо всех сил лупит меня ладонями по рукам, плечам, грудной клетке. Бьёт весьма ощутимо и даже больно, но я позволяю ей выплеснуть всё, пусть и самому хочется криком рассказать ей правду. Вывалить внутренний пиздец, годами разматывающий душу. Она замахивается для пощёчины, но я перехватываю запястье и дёргаю Ди на себя. Прижимаю к груди, лишая возможности двигаться. Она рыдает. Трясётся. Цепляется за меня. Опускаю подбородок на макушку, не позволяя её слезам размазать и меня. Когда немного успокаивается, подхватываю под коленями, поднимая на руки. Опускаюсь на диван, продолжая обнимать любимую. Дёргаными движениями глажу спину. Дианка обнимает за шею ослабевшими руками. Вгрызаясь зубами в плечо, кричит и воет, но глушит эти звуки.
— Расскажи мне. — шепчет, захлёбываясь солью.
Прижимаюсь губами к мокрой щеке, выпивая слёзы — лезвия, которые ранят смертельно. Но я продолжаю жить только для того, чтобы исправить свою самую большую ошибку в жизни. Я просто обязан дать ей то, что обещал когда-то: любовь, семью, счастье.
— Я отвечу только на один вопрос, Ди.
— Но их так много. — всхлипывает, отрывая лицо от моей шеи.
— Давай понемногу. Ладно? — кладу ладонь на щёку, растирая влагу и убирая прилипшие волосы. — Я всё расскажу, когда ты готова будешь это принять. Как и то, что ты всё равно моя.
Она судорожно затягивается кислородом, кулаками трёт глаза и размазывает слёзы. Подвернув губы, кивает и замирает. Роняет голову на плечо, трясущимися пальцами пробежав по шрамам.
Бля-ядь…
Я не хочу, чтобы она знала. Если поймёт, что я согласился на угон тачки, чтобы защитить её, то с ума сойдёт.
Какой вопрос она задаст? Что гложет её больше всего?
— Авария… — доносится едва различимый шелест. Закрываю глаза, рвано вдохнув. — Какие последствия она имела? Что-то необратимое? И кома? Что-то ужасное? То, что нельзя изменить и вылечить?
Вопрос не один, но иначе сформулировать она просто не может. А ещё она ошарашивает меня именно тем, что спрашивает об этом, а не об истинной причине моего внезапного исчезновения и очевидной лжи. Значит, именно это имеет для неё самое большое значение. Что случилось со мной.
Притискиваю крепче к себе, оставив короткий поцелуй на виске.
— Ничего необратимого, Котёнок. Только шрамы. Но это херня. — пару секунд спорю с собой, но всё же выбиваю. — Почему ты спросила именно это?
— Потому что только это по-настоящему важно.
Поднимает на меня заплаканное лицо с дрожащими губами и слипшимися ресницами. Накрываю её рот своим. Прижимаюсь губами и замираю.
— Ты сможешь когда-нибудь дать нам новый шанс, Диана?
— Пока нет. — качает головой, приподнимаясь.
Я же растягиваю лыбу от уха до уха. Встаю следом за ней и сгребаю ладонями щёки.
— Пока?
— Да, Егор. Я не готова сейчас возвращаться к тому, что было. Но и отказаться от тебя не могу. — будто виновато выпаливает Дикарка, опуская ресницы.