Счастье по принуждению

Ешьте?

Я, психуя, на своё эмоционально-расшатанное состояние, тоже вонзаю вилку в макароны и начинаю их есть, совершено не заботясь о том, как выгляжу со стороны. Засасываю макароны и откусываю в тарелку те хвостики, которые не поместились в рот. Любезная Ирина Львовна была бы в шоке от моего свинства. Столько сил на меня деревенщину положила.

Решив не отказывать себе в удовольствии, отламываю кусок лепёшки, собираю им остатки соуса и облизываю пальцы. Господи, как же хорошо! Тянусь за стаканом с водой и вдруг слышу искрений мужской смех.

Замираю, встречаясь глазами с хозяином дома.

— Вы — удивительная женщина, Катя, — Говорит он и откидывается на спинку стула, отодвигая от себя пустую тарелку.

— Что, простите? — Опешив от его прямоты, хрипну и начинаю часто моргать.

— Страстная и искренняя. Во всем, — добавляет он с лёгкой улыбкой. — Редкое качество. Я рад, что не ошибся. Начинайте задавать свои вопросы.

Я начинаю ерзать на стуле. Что спрашивать? Открываю — закрываю рот в попытке начать. За время ужина эмоции стихли, и теперь я снова чувствую кожей давящую мощь Кирова Тимура Сабитовича. Того огромного мужика, который размахивал пистолетом при нашей первой встрече, а потом шантажом привёз меня в свой дом.

Сжимаюсь, как мышка перед удавом.

— И? Почему вы молчите, Катя? — Дергает он бровью, словно издеваясь.

Меня спасает громкий детский плач из детской.

— Ваш сын проснулся, мне к нему надо, — подлетаю я со стула и буквально сбегаю из кухни, малодушно радуясь возможности немного прийти в себя и морально подготовиться к разговору с Кировым. Хотя, как к такому человеку можно подготовиться?

Глава 13

Тимур

Катя, мурлыкая что-то очень умиротворяющее, возится с Демьяном: целует ему животик, меняет памперс, одежду. А после, ловко подхватив сына на одну руку, начинает озираться по сторонам. Забыла бутылочку со смесью на кухне. Я принёс…

И вот теперь как дурак стою за шкафом, утекая от умиления. Прямо к ногам этой девчонки. Няньки, которую подобрал на дороге, рассчитывая просто использовать, заплатить за работу и вычеркнуть из памяти. Женщине, которая дважды спасла жизнь моему сыну. Красивой женщине, даже в простой футболке и шортах. Совсем без макияжа и салонного тюнинга. Девочке, которой очевидно совершено плавать на деньги, иначе давно бы уже напрашивалась ко мне в постель.

Она ещё и не постеснялась высказать все, что обо мне думает! Дура бесстрашная. Другой на моем месте с ней бы церемониться не стал. Поставил не только «на место», но ещё и «раком» просто так.

Ухмыляясь, вспоминаю про себя мужской пошлый анекдот:

«- Сжечь ведьму!

— Но она же красивая!

— Хорошо, но после сжечь!»

Ведьма… Черт, да! Мне бы хотелось, чтобы Катя оказалась чуть попроще. Но с другой стороны… не хотелось бы. Женщинам «попроще» доверять нельзя. Да и хочу я девчонку именно такой. Сложной. В наших совершено не романтичных обстоятельствах. Так, что мне бы в камере изолятора думать, как выбраться побыстрее, а я ее грудь представлял. Мелькала даже мысль подрочить. Совсем жесть!

Косяк в том, что напрягаться, уговаривать, что-то изображать для того, чтобы получит женщину, я не хочу. Нет ни сил, ни времени. Да и разучился.

Вот просто дайте мне тёплую эту девочку в кровать, расслабиться с ней и отрубиться.

И вообще… Пусть днём сына воспитывает, ей же очевидно нравится. А по ночам…

«Вот это тебя несёт, Киров, иди проспись! — Одергиваю я себя.

Чего на ней зациклился? Надо потрахаться — у тебя очередь встанет.

— Придётся нам с тобой за едой идти, — сетует Катя, смотря на Демьяна и поднимается с кровати.

Сын издаёт нетерпеливый крик.

— Ну, ну, — журит его девчонка, — какой грозный. Прямо как папа. И хмуришься тоже, как он.

Ее слова меня цепляют, заставляя сжаться сердце. Точно ведьма. Одаренная.

Делаю шаг из-за угла им наперерез.

— О, Гоподи, — подпрыгивает Катя от неожиданности. — Как вы меня напугали.

— Хм… — подимаю плечами и протягиваю бутылочку. — Ты забыла.

— Спасибо… — вспыхивает, забирая у меня ее из рук.

Сбегает обратно на кровать и присаживается, отдавая сыну заветную еду.

Я снова смотрю на них. Только на этот раз уже открыто. В нос бьет запах сладкого молока. По спине прокатываются сначала холодная дрожь, а после горячая волна. Картинка слишком идеальная. Такая, какой я представлял себе когда-то свою взрослую жизнь. Цельной. Понятной, честной. Как у родителей. Где я свернул не туда? Или не я?

— Хотите попробовать? — Прерывает мой анабиоз Катя.

— Что попробовать? — Переспрашиваю тупо и кошусь на бутылочку.

— Сына покормить, — робко и настороженно поясняет она.

— Ааа… — тяну, не зная, что сказать. — Я об этом не думал.

— Просто вы так смотрели…

Делаю шаг вперёд, но тут же шарахаюсь обратно. Резко разворачиваюсь.

— В другой раз, — кидаю ответ и поспешно выхожу из спальни.

Не нужно было приходить! Пульс подскакивает и долбит в уши злобой.

Мои проблемы не решены. Люди, жаждущие поплясать на руинах бизнеса размножаются почкованием. И к моему огромному сожалению, кажется, в этот раз Илюха на двести процентов прав. Закон тварей не возьмёт. Только жесткие решения и меры.

Прошу Рината сменить охрану и отпускаю его отдыхать на сутки. Пусть отоспится. Закрываюсь в кабинете. Достаю бутылку портвейна и набираю юристов. Работать до посинения — это сейчас общий интерес.

Распускаю всех практически в полночь. С более-менее понятной стратегией проведения для дальнейших разборок со следственным. Не выиграем дело — действительно худо придётся. Знатно нагадила мне Альбина. И себе. И сыну. И не возьмёшь уже со суки ничего — везде успела. Даже на тот свет. Вот чего не жилось? Родила бы и свалила, куда там она хотела. Я же обещал. Как с человеком с ней с самого начала. Было пожалел в какой-то момент. Думал, правда издеваются над ней в таборе, притесняют. Такую притеснишь, ага!

Забираю со стола сигареты и решаю немного «проветриться» перед сном, которого все равно нет ни в одном глазу. Это все нервы. Алкоголь не помогает. Будто испаряется из головы…

Выхожу на террасу, прикуриваю сигарету и неожиданно понимаю, что не один.

Возле кухонной двери стоит нянька. Немного облокотившись на парапет, она держит двумя руками кружку и делает из неё глоток, задумчиво глядя в темноту перед собой. Мне неожиданно и очень остро становится интересно, о чем она думает.