Счастье по завещанию - 2

Это люди хитрят, изворачиваются, ищут в словах двойной или скрытый смысл. Драконы же поступают иначе, мыслят иначе и живут совсем по-другому. Для них важно добровольное согласие на их предложение. И не важно, светлый высший или проклятый. Они не мы, они другие.

Джас Мор — ключ ко всем бедам. Джас Мор — враг всего живого. Джас Мор — убийца, предатель, первостатейный мерзавец. Джас Мор должен умереть!

Не знаю, кто так решил. Мне в какой-то момент показалось, что я слышала голос королевы Анхель, но мое желание было созвучным с ее. И да, это я, Лисси Торнборн, приговорила сейчас преступника к смерти! Это я сейчас была судьей и палачом.

То, во что превратились мы с Демианом, слившись воедино, тоже было странным существом — живым сияющим шаром. Он летел прямо к жрецу, и я видела, как по мере нашего приближения меняется его лицо, превращаясь в гримасу ужаса. Мы же ничего не боялись, потому что разделить нас не смогла бы даже бездна.

Столкновение и…

Ослепительная вспышка, резкая боль и крик. Наверное, именно такой и бывает смерть — короткой и ошеломляющей, прямой, делящей все события на те, что были до и остальные, уже совсем не важные.

Но даже если я погибла, то моя жертва не была напрасной, потому что я видела гибель жреца. Жаль только, что не смогла последний раз взглянуть в зеленые, словно весенняя трава, глаза.

Глава 16

Было тепло, пахло прогорающими яблоневыми поленьями, весело трещавшими в камине, свежей сдобой и еще чем-то с детства знакомым, но почти уже забытым. Медуницей и лавандой? Именно такими травами в Торнборне перекладывали стиранное белье, чтобы оно стало душистым.

Как же давно это было! Словно в другой жизни.

О, Пресветлые! А ведь и правда в другой жизни. Я ведь умерла? Или нет?

По ощущениям, тело у меня все же было. Болели натруженные мышцы, саднило горло, и ныла каждая косточка, словно меня мял кто-то огромный и весьма недовольный. Хотя, так оно и было.

И, если предположить, что я все-таки жива, то, как себя чувствует герцог? Вдруг с ним что-то случилось?

Беспокойство заставило забыть о собственных неудобствах и распахнуть глаза. Я лежала на высокой кровати с резной спинкой в небольшой уютной комнатке. За окном занимался рассвет, а в углу, в кресле с полосатой обивкой и изогнутыми ножками удобно расположился… король!

Монарх мирно спал, громко посапывая и иногда всхрапывая, как уставший конь, у которого выдался трудный день. Конечно, учитывая мое положение герцогини, можно рассчитывать на присутствие фрейлины или даже служанки. Но сам монарх, вызвавшийся побыть сиделкой при жене брата, это знаете ли… В голове не укладывалось.

И как быть?

Покашлять, привлекая к себе внимание? Тихо встать и пойти искать того, кто мне все объяснит?

Очевидно, что бой мы все же выиграли. Ворота открыли. И Демиан выжил, иначе вряд ли его брат похрюкивал столь безмятежно в спальне чужой пока еще жены. И все же игнорировать его величество это плохая идея и вопиющее нарушение этикета. Леди Грейс бы пришла в ужас. Хотя… Она все равно пришла бы в ужас, застав величество в спальне воспитанницы.

Неизвестно от чего больше. Я же решила судьбу не искушать и тихонько кашлянула.

Сон монарха оказался тревожен и чуток. Георг смешно дернул носом и открыл на удивление ясные, такие же зеленые, как у брата, глаза. Словно и не он позорно заснул на почти боевом посту.

— Дорогая невестка, — тоже очень знакомо улыбнулся он. — Позвольте узнать, как вы себя чувствуете?

— Живой, — честно ответила я и даже не подумала смягчить свой ответ улыбкой. Как-то не до этого было. — А Демиан?..

— С ним все в порядке, — заверил король. — Я дал ему возможность поспать, пока вы отдыхали и приходили в себя. Распоряжусь на счет завтрака и позову брата, но потом мы обо всем подробно поговорим.

Слава, Пресветлым, что с Демианом все в порядке. Остальное можно пережить. А поговорить давно нужно. Я кивнула, и Георг вышел.

Дверь скрипнула, и в довольно широкую щель просунулась голова Милли. Девушка тут же широко улыбнулась и вошла уже вся. Вернее, вплыла, ибо за то время, пока мы не виделись в ней незримо, но кардинально что-то поменялось. Осанка, жесты, походка, манера держаться и взгляд. Милисента больше не опускала глаза, когда говорила со мной.

— Как же я вам рада, госпожа моя! — напевно произнесла она. Защебетала, впрочем, довольно привычно, вываливая на меня всю, ну или почти всю информацию, которой владела. — Как же я перепугалась, когда в ворота вас внесли бледную, почти бездыханную. А следом герцога нашего. Какой же он красавчик, скажу я вам! Эти аристократические сороки весь монастырский двор слюнями закапали! Да, вы не переживайте так. Они вам не ровня. У них мозгов маловато. Так, гонор один, да гламур, купленный на папенькины деньги. Вы потихоньку поднимайтесь, а я вам пока чулочки на каминной решетке согрею. Одежду вам ее светлейшество передала. Хорошая женщина, сострадательная.

Ну никакого пиетета! И все же… Все же я была ей очень рада. Вскочив с постели, не обращая никакого внимания на ноющие мышцы и холодные камни пола, подбежала к Милли и крепко-накрепко обняла.

— Ох, куда ж вы босая-то! Застудите ножки! Как потом перед его величеством оправдываться… — последнее предложение служанка весьма чувственно выдохнула и зарделась. Значит, мне совсем не померещился интерес в глазах монарха.

— Слава Пресветлым, с тобой все благополучно. Как же я испугалась, когда ты упала в обморок! Извини, что втянула тебя в столь неблагородное дело. Обещаю, больше никогда не подвергну тебя опасности! — я снова обняла подругу.

— Да полно вам! Я ведь сама согласилась. Когда бы еще выдалась возможность пройти здесь обучение? И потом в обморок-то я почему грохнулась?

— Почему? — насторожилась я, чуть отстраняясь.

— Не каждый день рядом с тобой король стоит и беседует так, запросто, — и румянец вновь окрасил пухлые щечки Милисенты.

Я ошарашено таращилась на служанку, продолжая осознавать произошедшее. Выходит, ее не испугали ни клятва, ни признания, ни угроза разоблачения. Она просто не знала, что рядом находится сам Георг, пока не открылось окно родовой связи! Уму непостижимо!

Пока я натягивала платье и чулки, Милли довольно красочно расписала свою жизнь в обители Пресветлых, не раз и очень изящно упомянула каждую из учениц и горячо похвалила школу в целом. Ее рассказ вызвал вопросы, живой интерес и… удивление.

— Кулаком? — ахнула я.

— Вы не представляете, скольких честных девушек из обслуги эта тля на загривке проклятого бога до слез довела. А уж когда до пощечин дело дошло, я не стерпела. Сначала по этикету все ей высказала… Так и сказала, прошу мол меня извинить, виконтесса, но лучше вам умерить свою ретивость, пока я ее не умерила. Не вняла. Батюшка мой покойный всегда говорил, что добрым словом в голову не занесешь, завсегда кулаком вбить можно. Вот я и…