Счастье взаимной любви

«Хорошо, Олегушка, — решила она, — ты у меня получишь, милый, радости в твоем репертуаре».

В дверях квартиры прозвучал звонок, потом послышался веселый девичий голос, и Олег вернулся в спальню.

Не включая света, он подошел к кровати и постоял, словно оценивая непонятную ему обстановку.

— Ты еще здесь?

— Да.

— Тебе что, нравится, когда тебя бьют?

— Нет. Не знаю.

— Шлюха ты, — сказал он убежденно и упал рядом с ней. — Натуральная шлюха.

— Может быть, — монотонно ответила Аня. — Но я же сама осталась. Зачем надо было меня бить? Я сама хотела.

— Ты нас продала, — сказал он в подушку, но убежденности в голосе не звучало.

— Неправда. Ты сам этому не веришь. Папашка Штром послал меня сказать цыганке, чтоб она выходила. Вот и все. Никто за вами утром не придет. Ты просто трус.

Она приготовилась к тому, что он сейчас снова ее ударит, но он лежал неподвижно.

За дверью спальни снова зазвучала музыка и что-то загремело — похоже, уронили стул.

— Шла бы ты домой, — вяло сказал Олег.

— В чем? Ты мне платье разорвал.

— Тогда спи.

Он повернулся на бок и застыл, но дыхания его не было слышно. Аня понимала, что он не спит, быть может, пытается понять, что произошло, а может, ждет появления милиции с ордером на его арест.

Через полчаса в соседней комнате начался крикливый скандал, а потом хлопнула входная дверь и наступила полная тишина. Скорее всего Виктор ушел со своей подругой — провожать ее, а может, решили ночевать в другом месте.

— Обними меня, — сказала Аня. — И будь человеком.

Она понимала, что сейчас все решится: или она получит пинка и вылетит головой в ночь, или он будет другим, потому что существовать в состоянии озверения просто невозможно.

Размышлял Олег около минуты, потому повернулся к ней, обнял обеими руками, прижал к себе и проговорил тихо и мягко:

— Шлюха ты… Но редкая шлюха. Чем-то ты меня задела.

От вспыхнувшего разом острого желания она мелко задрожала и тут же поняла, что он это почувствовал. Руки синеглазого стали сильней и мягче, Аня обхватила его шею и плавным сильным движением перевернула Олега на себя.

Потом все получилось так, как она и мечтала на вокзале, при встрече у телефона-автомата и потом, когда Олег и Виктор догнали ее около Управления милиции.

Они заснули одновременно, обнявшись, и Аня провалилась в небытие до утра.

За окном прогудела электричка и прокукарекал петух, невесть откуда взявшийся здесь. Потом сытыми голосами заворковали голуби.

Аня осторожно выскользнула из рук Олега, и он, сонно пробормотав что-то, перевернулся на спину.

Аня прислушалась — в квартире было все так же тихо; судя по всему, Виктор со своей подружкой так и не вернулись.

Аня откинула одеяло и села на бедра Олега верхом. Он опять не проснулся. До того мгновения, как она, размахнувшись, ударила его по щеке, хлестко и сильно. Он открыл глаза, удивленно дернулся и попытался закрыть лицо руками, но Аня продолжала безостановочно бить его по голове, свирепея с каждым ударом. Он убрал голову в руки и не сопротивлялся, не издавал ни звука. Из губы у него потекла тонкая струйка крови; наконец он сказал тихо:

— Перестань…

— Ну, давай! — крикнула она. — Ты можешь?! Ты хочешь?! Данай же, сука, покажи, на что способен! Получай, что любишь! Ну?!

Она привстала, выгнулась дугой и тут же зашлась в зверином рычании, которое продолжалось, казалось, бесконечно.

Виктор появился часа через полтора с банкой пива в руках. Бесцеремонно распахнул двери в спальню и бодро крикнул:

— Подъем, леди и джентльмены! Через час моя тетка явится для проверки нашего морального облика! Попьем пивка и начнем новый светлый день!

— Привет, — буркнул Олег, садясь на кровать.

— Привет, — ответила Аня, болезненно ожидая новой смены его настроения.

— Мама миа, Санта Лючия! — удивленно закричал Виктор, увидев на полу разодранную одежду Ани. — Ну и страсти у вас тут разыгрались! Трусы в клочья! Как же тебя голую на улицу выпускать?!

— А я никуда не пойду! — хихикнула Аня.

— Ага! Оно бы неплохо по замыслу, но тетка моя придет, вот в чем беда! Ладно, что-нибудь придумаем.

Аня выскользнула из-под одеяла, завернулась в покрывало и пошла в ванную. Вода в кранах оказалась холодной, но это было только к лучшему. Поеживаясь и повизгивая, она стояла под струей душа до тех пор, пока окончательно не заледенела, потом старательно причесалась и вышла на кухню.

— Привет, королева! — беззаботно сказал Виктор. — Пивка для рывка?

— С утра пиво тяжело.

— Тогда пей чай.

Олег тоже не пил пива. Болтал ложкой в кружке, чай у него был непроглядной крепости.

— Последние денечки у нас свободные, — с легкой озабоченностью сообщил Виктор. — И прожить бы их не мешало с умом. Первого сентября — «дети в школу собирайтесь!».

— Опять на картошку загонят, — поморщился Олег.

— Ага! — подхватил Виктор. — Надо помогать колхозничкам собирать урожай! И опять твой день рождения придется на время крестьянского труда! А здорово мы твой день в прошлом году отметили, а?

Олег молчал, а Виктор принялся радостно вспоминать, как в прошлом году на этот день рождения они умудрились раздобыть у колхозников целый бидон свекольного самогона (редкостное пойло!), по причине чего перепились все и какой-то сокурсник полюбил сокурсницу на навозной куче, но ей это было в привычку, потому что сама она приехала и поступила в техникум из какой-то белорусской деревни. Но девица оказалась настолько настойчивой, что утянула парня под венец, и оба бросили техникум, черт знает где теперь обитают и на какой навозной куче занимаются любовью.

Трагическую историю эту Аня слушала вполуха, а потом уловила краткую паузу и вставила:

— Олег, какого числа у тебя день рождения?

Он помолчал.

— Зачем тебе?

— А я приеду!

По лицу его скользнула тень легкого раздражения, а Виктор обрадовался:

— Точно, Анька! Подваливай восьмого сентября! Ты на наших телок произведешь сильнейшее впечатление! Ты причепурься, как принцесса, и подгребай!

— А ты что, своих однокурсниц не любишь? — спросила Аня.

— О чем ты?! — вытаращил глаза Виктор. — Они же все сплошняком из провинции, из деревни! Кто в техникум идет учиться? Самая тупая прослойка бывших школьников! Мы-то с Олегом там, ясное дело, по недоразумению, а остальные — просто мрак. Но вот в колхозе они на первых ролях, работают как звери, поскольку рабский полевой труд — их привычка, их перманентное состояние! А потому…