Счастливчик

Она переводит на меня взгляд и осуждающе качает головой.

— Тебе вредно волноваться, — изрекает, — отдыхай. Позже поговорим, — делает шаг в мою сторону.

Кажется, вжимаю голову в плечи — если она решит поцеловать меня в лобик, я заору. Но Изабелла вовремя останавливается.

— Отдыхай, — повторяет строго. — Ужин скоро принесут, — и решительной походкой выходит из комнаты.

Теперь позволяю себе стукнуться головой о спинку кровати.

* * *

Заправляю постель, собираясь отправиться на завтрак. Вечером ужин мне принесла мать Нины, выглядела бледной и запуганной, в разговоры вступать не пыталась, только поставила поднос и ушла. Да и я после общения с Изабеллой не горел желанием с кем-либо беседовать.

Что с ней? За кого она меня принимает? Хотя о чем я? Изабелла относится так ко всем, ее главный жизненный принцип: существует одно единственное верное мнение, и это мнение принадлежит ей. Что при этом думают и чувствуют другие — мало что решающий фактор.

Быстрый стук, а затем дверь приоткрывается, и в комнату заглядывает Гай.

— Привет, — удивленно здороваюсь. Помнится, в прошлый раз он топтался под дверью, ожидая разрешения войти.

Мальчик заговорщически оглядывается в коридор и только потом входит, притворив за собой дверь.

— Привет, — запоздало здоровается. — Мама считает, ты при смерти.

Закатываю глаза.

— Она сильно преувеличивает.

— Ага, — понимающе кивает. — Есть у нее такая привычка. Так что если заболел, лежи, пей лекарства и не спорь.

Улыбаюсь, глядя на него. Из его уст строгость матери кажется вполне нормальной, ведь все дети не любят лечиться. Но только она забывает, что я-то давно не ребенок. Изабелла опоздала со своей заботой. Лет этак на семнадцать.

— Я подвернул ногу, — говорю.

Гай смотрит удивленно.

— И все? — не верит.

Развожу руками.

— И все.

— Тю, — теперь смотрит как на полного идиота. — Тогда ты дурак, что она об этом узнала. Я никогда не говорю ей о мелочах, иначе начинает носиться, будто мне оторвало ногу.

Смеюсь. В точку, именно так Изабелла вчера и носилась.

— И надолго она теперь зарядилась? — спрашиваю.

Дергает плечом.

— Смотря как с работой. Будет свободна — пиши пропало. Будет занята — отстанет быстро.

Нехорошо желать своей матери проблем на работе, но, кажется, это мое единственное спасение.

Гай, не ожидая приглашения, плюхается на край кровати, болтает ногами в воздухе.

— Ты не думай, — говорит неожиданно серьезно. — Мама хорошая. Она просто… — хмурится, пытаясь подобрать подходящее слово, но не преуспевает, — такая.

Хмыкаю.

— Уже не ревнуешь?

Мотает головой из стороны в сторону.

— Не-а. Мы с ней поговорили, все хорошо.

Удивленно приподнимаю брови. Ну надо же. Мнение младшего сына таки имеет для Изабеллы значение, и она снизошла с ним поговорить, а не отдать приказ.

Рад за Гая, не завидую и не ревную ни капли, хочу смотаться отсюда.

— Пошли, — тороплю, берясь за ручку двери, — уже почти восемь.

— Мама сказала, тебе принесут завтрак в постель, — предостерегающе напоминает мальчик. — Если мама сказала…

— Ты совершенно прав, — соглашаюсь. Чтобы ни было между мной и Изабеллой, в жизни не скажу о ней ничего плохого перед братом. — Поэтому нужно поторопиться, пока его не успели сюда доставить.

Гай предвкушающе щурится, впервые напоминая мне мимикой мать.

— Мама будет в бешенстве.

Нет, он ее определенно не боится. И это дает мне надежду, что есть в Изабелле что-то человеческое, чего я до сих пор не увидел.

— Я извинюсь, — обещаю.

Кажется, мой ответ его удовлетворяет. Гай спрыгивает на пол и спешит к двери.

— Тогда я вперед? — оборачивается ко мне. — А то мне влетит, что не сдал тебя.

Киваю.

— Заметано. Беги.

Он аккуратно приоткрывает дверь, выглядывает в коридор и, только убедившись, что на горизонте нет шпионов, быстро выходит в коридор. Заговорщик юный.

Но ведь если Изабелла сумела воспитать такого отличного мальчишку, значит, и в ней есть что-то хорошее?

Или мне просто хочется так думать?

* * *

Когда я вхожу в столовую, Гай уже сидит возле Изабеллы с таким видом, будто находится тут давным-давно. Даже изображает удивление при виде меня. Артист растет.

Изабелла сжимает губы в линию. На мгновение мне кажется, что сейчас она вскочит и силой заставит меня вернуться в свою комнату. Но нет, она не трогается с места, только крепче сжимает в руке вилку, так, что бледнеют костяшки пальцев.

Гай был прав — Изабелла в бешенстве.

Делаю вид, что ничего не замечаю, и спокойно направляюсь к перегородке к Миле и ее дочери. Не оборачиваюсь, но лопатками чувствую, что Изабелла взглядом прожигает дыру в моей спине.

Самое отвратительное, что нога правда побаливает, и я заметно хромаю.

— Привет, — улыбаюсь Нине. — Доброе утро, — ее матери.

— Доброе, — с сомнением в голосе отзывается Мила и предоставляет меня дочери.

— Привет, — улыбается Нина снова немного смущенно.

— Тебе вчера влетело? — спрашиваю серьезно, когда женщина отходит.

Качает головой.

— Нет, — отвечает тихо, — пронесло. Грозилась поговорить со мной "позже", но так и не вызвала.

— Ей было чем заняться, — говорю, не вдаваясь в подробности. Зачем они Нине? Ей и так здорово досталось из-за гипертрофированной материнской заботы Изабеллы.

— Что будешь? — спрашивает девушка, меняя тему.

Улыбаюсь.

— А что есть?

Нина перечисляет, тоже с улыбкой. Несколько минут дружелюбно болтаем, после чего беру поднос и направляюсь к уже закрепившемуся за мной месту за столом. Хотел бы я сесть подальше от Изабеллы, но это будет воспринято как открытая конфронтация.

Она следит за мной взглядом до тех пор, пока не ставлю поднос на стол и не сажусь напротив нее. Вилка по-прежнему крепко сжата — не притронулась к еде за то время, что я ковылял туда и обратно и болтал с Ниной.

Продолжаю делать вид, что слеп на оба глаза и ничего не замечаю. Посылаю ей невинную улыбку, беззаботно отпиваю из кружки.

Убедившись, что ее непутевый старший сын не чувствует за собой никакой вины, Изабелле приходится заговорить самой:

— Я велела тебе лежать, — холодно, с упреком.