Счастливое число Кошкиной

— Кошка? Да не. Она так развлекается, — не моргнув глазом, отмахнулся Лука, будто это шоу для него не впервой.

Пролетев несколько метров в свободном падении, полет хохочущей девчонки замедлился, смягченный щелкающей страховкой и сдобренный матом того самого инструктора-Карлсона. Только мое сердце не спешило возвращаться на свое место, пока я не увидел, что эта суицидница-экстремалка аккуратно приземлилась на ноги, не переломав себе при этом кости. Даже прическа особо не растрепалась.

POV. Геля.

Окрик Барсика не остановил меня, а наоборот, подтолкнул двигаться дальше. Что я и сделала. Подтянула ленту страховки, на этот раз выбрав не два метра, а четыре — автоматика все равно сработает, так зачем мелочиться, — и с визгом прыгнула с фермы, расправляя руки, словно крылья. Меньше секунды полета до мягкого рывка, начала работы автоматической страховки, но и этого времени хватило, чтобы по венам разлилась безумная волна адреналина, разом смывшая и усталость в теле, и намеки Барсика провести вечер где-нибудь вдвоем. Ну как ему втемяшить в голову, что место в сердце у меня уже занято? Даже с учётом того, что Ванлавочка встречался с другой и мне ничего не светило. Максимум, Макс-Клейстер. Только и он что-то не спешил приглашать меня снова, подтверждая свой статус "необыкновенного кобеля". Почему Ляльке с Люлькой и не стала рассказывать ни про его приглашение в ресторан, ни про то, что случилось после.

Приземлившись, я захохотала пуще прежнего — Левка с истерикой в глазах и дрожащими губами подлетел ко мне, ощупывая руки и ноги, будто не доверял страховке. Выдохнул, упираясь ладонями в колени и снова выматерился. Уже не так громко, но достаточно витиевато, чтобы я уже не в первый раз попросила:

— А можно повторить? Я запишу.

Левка уставился на меня, как на форменную идиотку, даже пальцем у виска покрутил, подтверждая мою догадку, но повторять ничего не стал и показал на большой щит, на котором очень крупными буквами были написаны правила пользования скалодромом:

— Иди изучай, Кошка! Пока от зубка отлетать не будет, хрен тебе, а не скалодром! — зло зыркнул из-под бровей и сплюнул себе под ноги, когда я оцепила карабин страховки и пошла не к щиту, а к стойке.

Скинула на нее снятые каску и обвязку, игнорируя сменившийся с требовательного на заискивающий тон окликнувшего меня Левки, и направилась к раздевалке, отсчитывая шаги. На десятом моего запястья коснулись пальцы Барсика, но я не остановилась и сбросила их, взмахнув рукой.

— Гель, — виновато произнес парень, обгоняя меня и преграждая путь. Шагнул в ту же сторону, что и я, не давая пройти, и снова повторил, — Гель, блин! Ну куда ты?

— Приду, когда выучу, — ответила, пытаясь обойти Барсика с другой стороны. Только он тоже шагнул в ту же сторону. — Лева? — посмотрела на него, окончательно поникшего, и захохотала. — Вот ты трусливый заяц, Барсик!

Парень хлопнул ресницами, явно не понимая, что именно меня рассмешило, нервно улыбнулся и спросил:

— А если бы она не сработала?

— Но она же сработала.

— Ну а ты представь, что не сработала.

— Не могу. Сработала же.

— Гель!

— Лева! — передразнила я его набирающий очередную порцию гнева тон.

И снова настрой Барсика прочитать мне нотацию сбился. Взмахнув рукой, Левка заглянул мне в глаза и чуть не шепотом попросил:

— Не делай так больше, Гель.

— Почему? — включила я дурочку. — У вас же есть “Прыжок в пропасть”. Это же тоже самое.

— Черт! Тебя хрен переспоришь, да? Кошка, которая гуляет сама по себе.

Левка посмотрел на мою расползающуюся улыбку и неожиданно улыбнулся сам. Взял меня за руку и, приложив палец к губам, повел к стойке. Перегнулся через нее, что-то ища, и через мгновение распрямился, протягивая мне небольшую красочную листовку:

— Заявишься со мной на парный турнир?

Бегло пробежав по тексту, почему-то застопорилась на повторяющемся слове “любительский” и дальше уже не вникала в смысл и тем более правила турнира. Левка не так давно хвастался, что сдал на разряд по скалолазанию, и, если бы не этот факт, я бы скорее всего согласилась. Но в листовке же писали про любителей. Подняв взгляд на парня и увидев его довольную улыбку, мне почему-то стало противно заявляться с ним в паре. Это же обман чистой воды и никакой интриги. Вообще ни капельки. Поэтому я отложила листовку на стойку и отрицательно помотала головой:

— Нет, Барсик.

— Почему? — удивился он моему отказу.

— А ты подумай, — подождала несколько секунд и вздохнула. — Лева-Лева, ты же сам говорил, что я кошка и гуляю сама по себе.

9. Семейные баталии

POV. Геля

В нашей квартире кухня уже давно перестала быть местом, где за ужином собиралась вся семья. Когда ушел папа, мы с братом постоянно косились на осиротевший пятачок во главе стола и каждый день выкладывали на него салфетку, отказываясь верить в то, что нас теперь трое. Потом, устроившись на свою первую работу, папино место занял Дюшка и мама нашла в этом повод для цепляний, а в Дюшке новую жертву. Ругань, которую раньше выслушивал папа, снова зазвучала во всей своей красе, но обрушилась уже не на мужа, а на сына. Не было ни одного вечера, чтобы мама не срывалась на Дюшку по мелочам. Только он трепел, терпел, терпел и все таки не выдержал, ушел. Кухня осиротела во второй раз, а мы с мамой тогда больше месяца не разговаривали. Вообще. Молча проходили мимо друг друга, молча ужинали и молча расходились по своим комнатам. Да и потом наше общение не вернулось к нормальному. Свелось к каким-то бесцветным фразам вроде “сходи в магазин”, “вынеси мусор”, приберись в комнате”, “учи уроки”. Будто мы никогда и не были родными. После окончания школы я очень хотела поступить в университет, но вместо этого устроилась в “Прованс” посудомойкой, чтобы не просить у мамы деньги и не слушать упреки на каждую такую просьбу. Как сейчас помню свой первый рабочий день и мамин ор вечером, что я, как папа, ни на что не способна. Только я не уволилась, как ей хотелось, а она психанула. Бросила остатки алиментов и стала больше пропадать на работе. Даже на день моего рождения не отпросилась. Зато с утра вошла в комнату, выложила на стол квитанции и прямым текстом "подарила" половину оплаты за коммуналку:

— Взрослая? Привыкай.

Не таким я себе представляла свое взросление, но с первого его дня решила жить так, как мне кажется правильным. И что только я не творила со своей внешностью и комнатой. То красила волосы в ядерно-розовый и переклеивала обои в кислотные, то носила исключительно черное и превращала комнату в склеп с голыми бетонными стенами…

Дичала на полную катушку пока однажды Лялька и Люлька не уговорили меня сходить в “Feelings”, где я первый раз услышала песни Фила. И они что-то во мне перевернули. Ударили своими словами прямиком в сердце, открыли глаза и показали кто я есть на самом деле. Речитатив парня с пронзительным взглядом серых глаз не просто понравился мне своей новизной или цепляющим сочетанием музыки и текста. Песни Фила отзывались внутри меня. В каждом слове, в каждой строке чувствовала, что парень в толстовке понимает меня больше, чем кто-либо другой, и что я не одинока. Нас много, очень много. А взорвавшая чарты “Молитва” — наш гимн.

Нацепив наушники, чтобы отгородиться музыкой от давящего ощущения пустоты кухни, я приготовила ужин, поела и помыла за собой посуду. Оставила на холодильнике записку, что запеканка в духовке, и поехала в гости к брату, заскочив по пути в магазин за Лесиным любимым “Наполеоном”.

И если дома ощущение семьи давно испарилось и превратилось в сосуществующее проживание под одной крышей двух человек с одинаковой фамилией, то у Дюшки, наоборот. Еще в подъезде я почувствовала усиливающийся с каждой пройденной ступенькой аромат свежеиспеченных пирогов, а когда вошла в квартиру, увидела заставленный обувью коврик и полностью завешанную вешалку, заулыбалась брату и, взвизгнув, полезла обниматься, одновременно сбрасывая сапоги.

— Гелька пришла, — оповестил всех Дюшка, забирая у меня коробку с тортом и куртку. — Есть хочешь?

— Неа, — помотала я в ответ. — Чаю хочу, — принюхалась и, сглотнув слюнки, добавила, — и Леськин пирог! Огроменский такой кусманище! С творогом, да?

— Ага. И не только с творогом, — хохотнул брат, подталкивая меня в сторону ванной комнаты. — Иди руки мой и шуруй в зал, мы там засели. Я чайник поставлю.

И повторять дважды мне не пришлось. Я быстрехонько полетела по коридору в ванную, а потом в зал, где попала в обнимательно-целовательную церемонию, без которой уже не представляла своего появления в гостях у Леси и Дюшки. Друзья брата и его жены весело смеялись, когда я крепко обнимала и чмокала в щеку каждого, перешагивая за их спинами по дивану. Только Лизу, жену Владки, сидевшую в уголке, приобняла с осторожностью, стараясь не задеть ее округлившийся живот, но на Владке оторвалась за двоих.